Книга Зеленый омут - Наталья Солнцева

Чистый коридор оказался коротким и привел его в светлую горницу, с большим деревянным столом и стульями с высокими закругленными спинками. Мебель была по-настоящему древняя, неполированная, гладко оструганная и простая. Стены из бревен медового цвета украшали бронзовые канделябры с оплывшими свечами, что выглядело диковато и не соответствовало развешанным пучкам бессмертника и огромным плетеным сундукам в углах. Старинное зеркало, длинное и узкое, блестело туманно и тускло, словно его поверхность была из серебра. Сергей подошел, с интересом рассматривая собственное лицо, черты которого стали неопределенными и зыбкими. На минуту ему показалось, что из дрожащего тумана выступает незнакомая фигура в бархатной одежде, с черными, слегка вьющимися волосами, массивной золотой цепью поверх одежды. Сердце неистово забилось, и…

– Что вы здесь делаете?

Он едва не подскочил от неожиданности, резко обернувшись и погасив панику. Стыд какой! Чего это он шарахается, как напуганный ребенок в пустой квартире?

За его спиной стояла тонкая невзрачная девушка, высокая, длинноволосая и немного смущенная. Глаза ее, зеленовато-прозрачные, раскосые и удлиненные, какие-то отрешенные и вместе с тем нежные, казались удивительно знакомыми. Где он мог ее видеть?

– Простите… Меня Иван привел. Я… – Сергей с трудом подбирал слова, ощущая дрожь во всем теле, тугой комок в горле. – Мне сказали, здесь живет лесник с женой.

– Это так и есть. А я их правнучка, – девушка застенчиво улыбнулась. В ее улыбке сквозили незащищенность и печаль.

– Вы Лида? – догадался Сергей. Он чувствовал себя как-то странно, словно актер на сцене, внезапно забывший ту роль, которую ему нужно играть.

– Нетрудно догадаться, – снова улыбнулась девушка. – Илья и Марфа вернутся через день. Вы будете ждать?

– Если это удобно.

У Сергея пересохло в горле. Лида рассматривала его с интересом и…жалостью. Это было самое удивительное. Он, уверенный в себе, деловой человек, привыкший вести себя непринужденно в любом обществе, при любых обстоятельствах, вдруг вызвал сочувствие у этой деревенской девчушки. Наверное, он выглядит действительно нелепо.

Разговор, который поначалу не клеился, постепенно наладился и стал, вопреки ожиданию, интересным для обоих. Сергей рассказал, кто он, и зачем приехал. Он как-то незаметно признался, что хочет написать книгу о ведьмах и собирает материал. И что…

– Так вы обо мне писать будете? – то ли в шутку, то ли всерьез спросила Лида.

– А вы ведьма?

– Разумеется! Что же, по-вашему, я тут делаю?

Сергей развеселился. Ему было хорошо, удивительно и тревожно, – непонятно, отчего. Через окна лились медно-красные лучи заходящего солнца, глаза девушки светились от них, ее взгляд ускользал и непрерывно менялся. В какой-то момент она напомнила ему боттичеллиевскую Флору.[31]Ее угловатая и легкая фигурка, неустойчивая и как бы танцующая походка, длинное белое платье из хлопка, вызвали в памяти строки:

«Она бела, и в белое одета…»

Продолжения Сергей не помнил. Он наслаждался необычным ощущением провала времен, погружаясь все глубже и глубже в таинственное и мистическое очарование этой встречи. Его завораживали глаза Лиды, которые жили своей собственной, совершенно отдельной и загадочной жизнью на ее довольно обычном лице с неправильными чертами. Губы явно были великоваты, щеки слишком худы, лоб несколько высок, линии подбородка слабые. Девочка, хранящая непонятную, глубочайшую тайну. Какую? Сергей не знал. Он даже не мог предположить. Но сердце, бьющееся неровными толчками, говорило ему, что такая тайна есть, она существует…

– Может быть, ты и вправду ведьма?

– Может быть. – Ее глаза улыбались, а губы дрожали.

У Сергея слегка закружилась голова. Совершенно неожиданно он рассказал Лиде историю своей первой любви, которую приказал себе забыть и думал все эти годы, что смог это сделать. Но тут, словно и не было всех этих долгих лет, встала перед ним девочка с курносым носиком и огромными бантами, в белых носочках на тонких ногах с выступающими коленками. Чем она так привлекла его? Может быть, зелеными глазами, прозрачными, как лед на реке? Или своим молчанием? Он нес ее портфель, и всю дорогу девочка молчала, потом так же молча брала портфель у него из рук и заходила в подъезд. И его жизнь измерялась теми часами, когда он мог украдкой, во время уроков смотреть на нее, получая двойки и длиннющие замечания в дневник. Но это было неважно. По ночам он мечтал о завтрашнем утре и о том, что увидит ее…

Однажды произошло страшное: ее место справа у окна оказалось пустым. Сначала Сергей подумал, что девочка заболела, но дни шли, а она все не появлялась. Ее родители переехали в другой город. Сергей не мог вспомнить, как он узнал об этом. Новость обрушилась на него с такой силой, что он на некоторое время ослеп и оглох. Он ходил в школу, делал уроки, ел, пил и отвечал на вопросы, но на самом деле все это делал за него кто-то другой. Сам же Сергей застыл, оцепенел и как бы заснул от боли, слишком сильной, чтобы ее выносить.

Он проклинал себя за то, что так и не рассказал ей о своей любви, о том, как она дорога ему, как она много значит для него… Откуда он знал про любовь? Просто знал, и все. Сергей решил написать девочке письмо. Он узнал ее адрес, долго мучился, ночами сочиняя свое послание, самое важное, от которого зависела вся его жизнь. Горский до сих пор помнил, как перехватило от волнения горло и задрожали руки, когда он подошел к выкрашенному синей краской почтовому ящику, чтобы опустить заветный конверт.

Наступили дни ожидания, отчаяние сменялось надеждой, которая все таяла. Прошло томительных пол года бессонных ночей и тоскливых, беспросветных дней. Жизнь стала серой и унылой, как осеннее небо. Потом Сергей понял, что ответа не будет. Никогда.

Мир померк, а переполненное любовью сердце уснуло летаргическим сном, долгим, как вечность. Он принял роковое решение: никогда, никогда и никого, ни одну вероломную женщину, девушку, девчонку – не любить искренне. Он представлял свое сердце растоптанным и истекающим кровью, валяющимся в грязи и пыли, в забвении.

Больше никогда! Ни за что! Они не достойны его любви, его поклонения…

Сергей превратился в мстителя, нанося страшные и болезненные раны направо и налево, разрушая и смеясь, заглушая этим свою боль, которая не хотела уходить. Далекая тонконогая девочка, желанная и ненавистная, закрыла его сердце на ключ, а потом забрала этот ключ с собой. Это она лишила его сострадания, сделала монстром, наглым и спокойным, неотразимым, великолепным, холодным, искушенным и равнодушным. Мертвым. Вот так, пожалуй, будет правильно. Она убила его. Молча и безжалостно.

Лида слушала, не перебивая, сияя глазами, – так, как будто ей все было понятно, как будто она знала о нем и о себе что-то такое, что делало естественной эту исповедь. Сергею стало легче, как будто лед в его сердце тронулся, не сковывая больше его тяжелым панцирем, недоступным для солнечных лучей.