Книга Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

– Сейчас надо выпить шесть, – велела она, вытряхнув шесть таблеток в мою потную ладонь, и проследила, чтобы я хорошенько запила их водой. – И еще шесть ровно через двенадцать часов. Поставь будильник на четыре утра. – Она потрясла бумажным пакетом у меня перед носом. – Пользоваться презервативами легко и весело! Смотри, некоторые даже светятся в темноте!

Я взяла у нее пакет с пригоршней веселеньких, насмешливо шуршащих презервативов.

Когда я вышла в приемную, Лиама там не оказалось. Я решила, что он меня бросил, и бумажный пакетик в моей руке пропотел насквозь.

– Со мной приходил один человек, – обратилась я к администратору за стеклом. – Вы не видели, куда он делся?

– Кажется, вышел на улицу, – ответила она. За ее спиной мелькнула знакомая фигура врача. Ее белокурые волосы обвивали шею, будто мохнатая лапа.

Лиам сидел на бордюре у входа в клинику.

– Куда ты запропастился? – вскрикнула я визгливым маминым тоном.

– Я не мог больше высидеть там ни минуты. Они бы решили, что я голубой! – Он поднялся и отряхнул штаны. – Тебе дали таблетки?

Как жаль, что в ту минуту не прогремел взрыв – финальный драматический аккорд, который навсегда связал бы меня с Лиамом. Он бы увлек меня на землю, прикрывая своим телом от разлетевшихся кругом смертоносных осколков. Ни криков, ни визга – выживание вытеснило все прочие мысли и эмоции. В Брэдли я пойму одну неочевидную вещь: только находясь в безопасности, можешь кричать от страха.

Глава 7

– Я как будто на юге Франции, – сказала мама, подняв бокал.

– Это просекко, – не удержалась я.

– Ну и что? – Мама отняла бокал от губ, оставив на нем след розовой помады, яркой до неприличия.

– Просекко – итальянское вино.

– А по мне, так похоже на шампанское!

Люк рассмеялся, и к нему присоединились его родители. Он всегда так поступал, спасая нас с мамой от нас самих.

– Когда вокруг такой пейзаж, действительно можно решить, что ты на юге Франции, а не в Америке, – поддержала маму Кимберли, организатор нашей свадьбы. Мама упрямо называла ее «Ким», и Кимберли каждый раз ее поправляла. Она обвела вокруг раскрытой ладонью, и мы, следуя глазами за ее рукой, окинули взглядом задний двор Харрисонов, как будто ни разу в жизни его не видели. Ярко-зеленый газон резко обрывался на линии горизонта, сливаясь с океаном. Казалось, можно беспрепятственно протанцевать с травы прямо на воду, хотя их разделял десятиметровый обрыв, под которым расстилался пляж. К горько-соленому языку Атлантического океана вели ровно двадцать три выщербленные ступени, вкопанные в землю. Я отваживалась заходить в прохладную воду ровно по колено, пребывая в уверенности, что океан кишит белыми акулами. Люк подымал меня на смех. Он заплывал далеко, с каждым выверенным взмахом рук удаляясь от берега. Его голова покачивалась на волнах, как белокожее яблоко, когда он, выставив из воды веснушчатую руку, окликал меня. Подавив ужас, я все-таки махала в ответ, иначе он заплывал бы еще дальше, выкажи я свой страх. Если бы акула-убийца вдруг затянула его под воду, я не смогла бы броситься за ним в волны, туда, где на воде расползается кроваво-красное пятно. Не только из-за опасений за свою жизнь, но и из-за страха увидеть его искромсанную плоть, откушенную по колено ногу, окровавленные клочья мышц и колышущиеся под водой обрывки вен, почувствовать тошнотворно-сладкий смрад распотрошенного тела. Спустя четырнадцать лет меня до сих пор преследует этот запах, как будто в носовых проходах остались несколько молекул и они время от времени тревожат обонятельные рецепторы.

Было бы куда хуже, если бы после нападения акулы Люк выжил, ведь я прослыла бы последней сволочью, если бы бросила его. Но что может быть хуже, чем проводить дни рядом с живым напоминанием о том, как страшно жить, и о том, что никто не застрахован от прижизненного кошмара. Молодой красивый Люк, окруженный семьей и друзьями, которые так умело прикидываются нормальными, его рука на моей талии, утихший гомон в ресторане, когда мы проходим к столику, – поначалу все это унимало мои страхи. Люк казался совершенством, рядом с которым страху не было места. Как может случиться дурное, если рядом такой человек?

Сразу после помолвки – Люк опустился на одно колено, когда мы пробежали благотворительный марафон, в котором десять лет назад победил его отец, – мы отправились в округ Колумбия навестить его университетских друзей. Многих из них я встречала на свадьбах, куда мы с Люком были приглашены. Однако Криса Бейли – все звали его по фамилии, Бейли – я прежде не встречала. Жилистый, кривозубый, с редкими волосами, уложенными на прямой пробор, он был разительно не похож на племя арийских богов, привычное окружение Люка. Мы познакомились в баре, куда мы отправились после ужина, на который Бейли не приглашали.

– Бейли, сгоняй-ка за выпивкой, – шутливо приказал Люк.

– Чего тебе? – спросил Бейли.

– Глаза разуй, да? – И Люк кивнул на пустую запотевшую бутылку из-под пива.

– Эй, полегче, – вступилась я, искренне рассмеявшись. Мы же просто веселились, правда? Я опустила ладонь, отягощенную изумрудом, на плечо Люка. Он обвил мою талию двумя руками, притянул к себе и, уткнувшись в макушку, прошептал: «Я чертовски тебя люблю!»

– Держи, приятель. – Бейли протянул Люку бутылку пива. Люк грозно на него зыркнул.

– Ты чего? – спросила я.

– Почему моей невесте не принес, а?

– Извини, чувак! – Бейли обнажил кривые зубы в улыбке. – Я не знал, что она пьет. – И, обращаясь ко мне: – Чего тебе принести, красотка?

Я была не прочь выпить, но не хотела напрягать Бейли. Люк часто подкалывал своих дружков – все они, как на подбор, были бывшие спортсмены, веселые и шумные. Но в его отношении к Бейли сквозило какое-то надменное превосходство. Бейли вел себя как младший брат-замухрышка, отчаянно тянущийся к старшим, угодливый, согласный на унижения. Все это было мне очень хорошо знакомо.

– Извини, Бейли, что мой жених такой осел, – сказала я и обратила к Люку умоляющий взгляд: «Уймись, пожалуйста».

Люк весь вечер помыкал Бейли и костерил его за нерасторопность. Чем сильней Люк пьянел, тем нахальней он вел себя и тем больше меня пугал. Я вдруг представила себе, как Люк, будучи студентом, изводил этого несчастного прихвостня. А может, Люк даже воспользовался вусмерть пьяной девушкой, отключившейся на диване в студенческом общежитии? Надеюсь, Люк понимает, что секс с женщиной в невменяемом состоянии считается изнасилованием? Или он думает, что изнасилование – это когда на трезвую, ничего не подозревающую первокурсницу из кустов выпрыгивает бородатый маньяк? О господи, за кого я собралась замуж?

Люк потребовал, чтобы Бейли отвез нас домой, хотя Бейли был пьян в стельку, а нам не составило бы труда поймать такси. Бейли с радостью согласился, но я наотрез отказалась садиться в машину и прямо на улице закатила Люку громкий скандал, послав его на три буквы.