Книга Роковой поцелуй - Джорджетт Хейер

– Я буду осторожен, – пообещал граф, которого, судя по всему, нимало не тронули эти добродушные подначки.

Полковник ткнул лорда Олванли концом своего хлыста под бок.

– Да возьмите хотя бы нашего Уильяма. А вы что скажете, Уильям? Мне говорили, там наберется куда больше этих восьмидесяти тысяч, если с младшим братом случится несчастье. Не так ли, Джулиан?

– Но шанс умереть в девятнадцать лет ничтожно мал, – ответил граф.

– Как знать, как знать! – жизнерадостно провозгласил полковник. – Вы уж лучше свяжите ее покрепче, пока кто-нибудь другой не добрался до нее. Да хоть тот же Брауни, например. Осмелюсь предположить, состоятельная супруга ему совсем не помешает.

– Если вы имеете в виду Делаби Брауни, то мне казалось, будто совсем недавно он вступил в права наследования, – ответил граф.

– Вступить-то он вступил, – скорбным тоном согласился лорд Олванли, – но этот глупец бездарно растратил все состояние, пустив его на оплату счетов торговцев. Едемте, полковник, если вы готовы, – кивнул он своему спутнику.

Они поскакали дальше вместе, а Уорт вернулся в дом. Кажется, полковник был прав, потому что на протяжении каких-нибудь двух недель его светлость получил не менее трех прошений с предложением руки и сердца мисс Тавернер.

На следующий день после того, как он вежливо отклонил просьбу третьего воздыхателя, мисс Тавернер по пенни-почте[55] получила письмо. Оно было довольно кратким.

«Настоящим граф Уорт передает мисс Тавернер свои наилучшие пожелания и уведомляет: в случае, если она сочтет возможным поощрять притязания на свою руку какого-либо джентльмена, не существует ни малейшей возможности того, что его светлость даст согласие на ее замужество в течение всего периода своего опекунства над нею».

Воспылав праведным гневом, мисс Тавернер уселась за свой элегантный маленький письменный стол с выдвижной тамбурной дверкой и порывисто настрочила возмущенную записку, требуя, чтобы его светлость оказал ей честь и почтил своим визитом в самое ближайшее время. Это послание она отправила ему с лакеем. Но ответ, написанный аккуратным почерком мистера Блекейдера, уведомил ее о том, что его светлость собирается провести уикенд в Уобурне, и посему соблаговолит побывать на Брук-стрит не ранее, чем в один из дней на следующей неделе.

Мисс Тавернер, придя в ярость, разорвала письмо на клочки. Мысль о том, что ей доведется сдерживать в себе гнев на Уорта из-за того, что граф посмел отказать всем ее воздыхателям (выходить замуж ни за одного из которых она не собиралась), даже не потрудившись узнать ее мнение, на протяжении целых трех дней, а, скорее всего, и дольше, была ей невыносима; поэтому предстоящий уикенд она ожидала в прескверном настроении.

Однако на деле все оказалось далеко не так плохо. Игра в карты в субботу помогла убить время, а воскресенье принесло ей новое волнующее и впечатляющее знакомство.

Вместе с миссис Скаттергуд Джудит отправилась в Королевскую часовню на утреннюю службу. Дуэнья принялась без стеснения разглядывать наряды окружающих дам, время от времени нашептывая своей подопечной, что заметила особенно потрясающую шляпку, но мисс Тавернер, воспитанная в куда более строгих правилах, пыталась сосредоточиться на происходящем впереди. Это оказалось нелегко, учитывая, что все ее мысли были заняты неслыханной дерзостью опекуна, посмевшего заявить, будто не даст согласия на ее брак. Словом, во время чтения первого отрывка из Библии она думала о чем угодно, только не о церковном тексте, как вдруг встрепенулась и стала напряженно прислушиваться.

«… Закхей же, став, сказал Господу: Господи! половину имения моего я отдам нищим…»[56], – читал клирик.

И тут его перебил чей-то голос, раздавшийся рядом с мисс Тавернер и громким шепотом сообщивший всем собравшимся:

– Право, это уже слишком! Церковная десятина – еще куда ни шло, но половина – это уже грабеж!

Послышались сдавленные смешки, и головы многих повернулись в ту сторону. Миссис Скаттергуд, вытянувшая шею в попытке рассмотреть, кто это столь бесцеремонно возвысил свой голос, ущипнула Джудит за руку и возбужденно зашептала:

– Это же герцог Кембридж. Он иногда разговаривает сам с собой. А рядом с ним, по-моему, сидит его брат Кларенс, но мне отсюда плохо видно. А если это так, любовь моя, полагаю, слухи о том, что он расстался с миссис Джордан, верны, и он подыскивает себе новую богатую супругу! Подумайте, а вдруг он обратит свой взор на вас?

Но подобные нелепости отнюдь не прельщали мисс Тавернер, и потому она лишь нахмурилась в ответ, без слов призывая дуэнью умерить свой пыл.

Однако в предположениях миссис Скаттергуд оказалась права: это и впрямь был герцог Кларенс. По окончании службы он вышел из церкви вместе с лордом и леди Сефтон – коренастый краснолицый джентльмен с пронизывающим взглядом голубых глаз и грушевидной головой. Миссис Скаттергуд, которая по стратегическим соображениям задержалась у выхода, усиленно делая вид, будто хочет поприветствовать кого-то из своих знакомых, оказалась у них на пути. Леди Сефтон, поклонившись, улыбнулась, но герцог, вперив взгляд своих нагловатых глаз навыкате в мисс Тавернер, недвусмысленно потянул ее за рукав.

Процессия остановилась, леди Сефтон испросила позволения представить миссис Скаттергуд и мисс Тавернер, и Джудит подумала, что впервые приседает в реверансе перед особой королевской крови.

Герцог, отличавшийся тем же самым невнятным произношением, что и остальные сыновья короля, произнес в своей грубоватой и бессвязной манере:

– Что такое? Что я вижу? Неужели это и впрямь мисс Тавернер? Ба, она самая, наша знаменитость! Вот уже три недели я только и жду возможности познакомиться с вами. Как поживаете? Я слыхал, вы сами управляете своим выездом, сударыня? Фаэтон и пара лошадок, если не ошибаюсь? Что ж, иного и ожидать не следовало от воспитанницы Уорта!

Мисс Тавернер ответила просто:

– Да, сэр, я езжу на фаэтоне, запряженном парой лошадей.

– Да-да, мне говорили, что вы одурачили их всех. Отныне я буду высматривать ваши паруса в Парке, сударыня. Я знаком с Уортом: он – лучший друг моего брата Йорка. Так что можете смело останавливаться и поднимать меня на борт своего фаэтона.

– Почту за честь, сэр, – отозвалась мисс Тавернер, изумленная его грубоватым добродушием. Она никак не могла взять в толк, для чего ему захотелось подняться «на борт ее фаэтона», как он выразился, но если это действительно было так, то она не имела ни малейших возражений. Он показался ей добродушным и покладистым, ничуть не страшным принцем, по-своему даже симпатичным (хотя и был довольно пожилым и тучным).