Книга Лживый роман (сборник) - Эдуард Тополь

А за соседним прилавком стоял сам мэр столицы, миллионер, в своей знаменитой кепке торговал арбузами и зазывал на восточный манер: «Купы одзын, нэ пажалэешь!» Дальше за ним стоял старый знакомый Виктора из прошлых снов, матросик в бескозырке, торговавший ржавыми патронами, якобы годившимися для салюта. Он бросал их по одному в разведенный рядом костер, оттуда бабахало, и кто-то вскрикивал в базарной толпе. Виктор пытался выбраться с этого базара, но, казалось, ему не было ни конца ни края. Несколько теток продавали недорого свою честь, она была у них запечатана в конвертах с надписью «После прочтения уничтожить». Издали доносилось: «Покайтесь, уроды, и жрите бананы!»

Тут уже наступило утро. В дверь постучали, и любезный голос предложил фрукты, которые ежедневно меняли в номере. Виктор приоткрыл дверь, взял несколько бананов, яблоки и апельсины, пробормотав спросонья: «Сон в руку!» Разносчик ничего не понял, но все равно вежливо улыбнулся.

Виктор очистил от кожуры банан, вышел из номера к бассейну и с удивлением услышал из приоткрытой двери соседнего номера, находившегося по ту сторону бассейна, кошачье мяуканье. Потом оттуда вышел мужчина неопределенного возраста в шортах, сандалиях на босу ногу, в шляпе и с серым, необыкновенно пушистым котом на руках. Это был Фарбус.

Кастрированная жизнь

Хитрые американские банкиры придумали чудное новое слово «эмансипация», и весь женский мир охватила лихорадка обиды от несправедливости по отношению к слабому полу. Первыми флаг равноправия подняли боевые тетки в Северной Америке, и добрые законодатели позволили им работать наравне с сильной половиной, а заодно так же исправно нести бремя налогов. И вскоре в других более или менее цивилизованных странах к станку поставили женщин в косынках, кепках, надели на них робы, мужские ботинки, дали в руки серп и молот, заставив думать, как мужиков, выхолащивая из них остатки женственности и материнства.

Золотой поток в виде налогов увеличился в два раза, раздувая широкие карманы власть имущих. Только на далеком Востоке не дали пробиться этой заразе, а на более близком…

Кот с не кошачьим именем Матвей перенес несложную операцию по удалению когтей за то, что он искромсал резные ножки старинного рояля. Через некоторое время его лишили двух маленьких яичек, навсегда оставив без потомства.

По весне он инстинктивно терял спокойствие, начинал призывно мяукать, и ему вторили с близких и далеких балконов такие же кастраты, как и он, бесперспективным, мечтательным воем. Потом он в возбуждении подбегал к издавна знакомому, ободранному в былые времена роялю и вхолостую пытался драть его лапами без когтей. Устав от бесполезного занятия, он взбирался на широкий диван и засыпал.

Ему снился дивный сон – будто бы он в окружении потрясающих грациозных кошек разных пород, трущихся о его бока с двух сторон, прогуливается по парку, выбирая себе подругу на сегодняшний день. Но ему так лениво сделать свой выбор, и он во сне стал мечтать о чашке свежего молока и миске сухого корма. Мысли о еде пересилили его сонные сексуальные мечты, и он, открыв глаза, спрыгнул с дивана, быстрой мягкой походкой направился на кухню, где его ждала щепотка сухого корма и чашка воды.

Его хозяйка, эмансипированная особа с мягким именем Эльвира, приобрела себе кота вместо мужа, постаравшись таким образом избежать стирки носков, трусов, глажки рубашек и мытья посуды. Оставаясь старой девой, она была лишена удовольствия любить и воспитывать детей, поэтому без всякого сострадания она лишила кота его «хозяйства».

Жизнь Матвея была намного сытнее жизни уличных котов и намного спокойнее. По весне не надо было биться до полусмерти за облезлую кошку, лазить по помойкам в страхе, что кто-то захлопнет крышку мусорного бака, и, конечно же, опасаться мальчишек-живодеров с их охотничьими рогатками.

Эльвира любила своего котика и вечерами, сидя у телевизора, любовно почесывала ему за ухом, забывая о своем одиночестве.

Конечно, иногда ее навещали мужчины, с которыми она ненадолго удалялась в спальню, раздражая Матвея своими громкими возбужденными вздохами. Потом эти гости уходили, и кот уже заранее знал, что сегодня за ухом ему чесать не будут.

Так протекала его скучная, сытая, кастрированная от всяких приключений кошачья жизнь.

Но однажды весной он проскользнул в неприкрытую дверь, навсегда исчез из этой квартиры и спрятался во дворе за мусорными баками, из которых несло тухлятиной.

Долго по округе разносился плаксивый призывный голос Эльвиры: «Матвеюшка, кыс-кыс-кыс!» Но в ответ только лаяли дворовые собаки и из соседнего подъезда вышел подвыпивший мужчина и, представившись Матвеем, поинтересовался, не может ли ей как-то помочь. И был нещадно обруган расстроенной хозяйкой пропавшего любимца, после чего срочно ретировался обратно в подъезд. Когда стемнело, она вернулась в пустой дом и принялась оплакивать свою одинокую жизнь.

А тем временем сбежавший от всего кот довольно вертел головой, вдыхал необычные запахи и мечтал о новых возможностях. В темноте то тут, то там вспыхивали огоньками глаза бездомных котов и кошек, отовсюду раздавалось протяжное, призывающее к бою мяуканье соперников. Ответом было молчаливое ожидание их дам. Тут Матвею повезло, его не волновало всеобщее весеннее помешательство, а в нем никто не чувствовал соперника, и все к нему отнеслись дружелюбно. Так началась его новая жизнь, полная удивительных неожиданностей.

Фарбус допоздна засиделся в мастерской, работая над очередным заказом. Заказчица попросила изобразить ее со спины вполоборота, полуобнаженной, с распущенными волосами, на фоне заката у морского берега. Конечно, он мог ее написать с натуры и так, как она этого желала, но клиентка явно забыла, что ей уже за пятьдесят и нимфа из нее вряд ли получится. Но Фарбусу не хотелось ее огорчать, и взмахами своей кисти он сделал ее на портрете лет на двадцать моложе.

Она долго рассматривала свое изображение и потом поблагодарила:

– Спасибо за то, что вы вернули мне молодость, я и вправду была такой совсем недавно!

Ему было вдвойне приятно, что эта женщина не глупа и что ей понравилась работа.

Фарбус долго приводил в порядок кисти, потом спустился на улицу посмотреть, как живет вечером Старый город.

Внизу возле дверей сидел потрепанный, лохматый пепельно-серый кот с удивленными круглыми глазами, казалось, что вот-вот он заговорит. Прогулка отменилась, Фарбус взял кота на руки и вместе с ним вернулся к себе наверх.

Здесь, в этом чужом для него мире, он знал, что на земле его ищет любовь, так же, как он ищет ее. И этот странный кот тоже что-то искал в своей жизни, шляясь по улицам, может, свою кошачью любовь, а может, просто доброго человека, который бы его приютил.

– Да, как похожи люди и коты… Одни ищут, скитаясь по всей земле, любовь и бьются до смерти за прекрасное мгновение, другие ищут сытую жизнь… – и вдруг мысль, как молния, пронзила его: надо куда-нибудь уехать, вдруг я там встречу Ее!

Кот лакал налитое в блюдце молоко, радуясь, что это не сухой корм, к которому в свое время его приучили, изредка поднимая мордочку и с благодарностью глядя на своего нового хозяина. А Фарбус тем временем сидел на диване и внимательно рассматривал карту Европы, словно мог увидеть на ней что-то очень ему дорогое…