Книга Время - московское! - Александр Зорич

— Что же до меня, то я мечтаю провести заседание кафедры, — проскрипел Башкирцев. Как ни странно, невесомость его почти не изменила, разве что морщин вокруг глаз и на лбу существенно прибавилось. — Или побывать на ректорате, чтобы на повестке дня стояло десять неотложных вопросов, да поострее… Желательно — про лишение ученого звания или моральное разложение… А вы, Татьяна Ивановна, о чем мечтаете? Наверное, о любви?

— Сказать по правде, я мечтаю о том, чтобы начать о чем-нибудь мечтать, — тихо сказала Таня, неохотно отрываясь от иллюминатора.

— Все-таки я на вашем месте, дорогая Татьяна Ивановна, мечтал бы о любви, — стоял на своем Башкирцев.

Кто знает, в какую степь завели бы Таню и Башкирцева такие разговоры, если бы в этот момент из кабины не вылетел Нарзоев. Длиннорукий, жилистый, бледный, он повис в дверном проеме и, ни на кого не глядя, взволнованно крикнул:

— Товарищи, наш сигнал приняли! Пельта нас услышала двое суток назад! Эскадренный тральщик «Запал» уже вышел из Х-матрицы и движется к нам! Собираем вещи!

Сборы оказались недолгими. Коллекцию упаковали за каких-то полчаса.

А с личными вещами дело обстояло еще проще — ни у кого, кроме Нарзоева (который даже на Вешней предпочитал держать свои чемоданы на «Счастливом»), их почти не было.

Между тем в багажном отделении Таня обнаружила… планшет Шульги. Каким-то образом Эль-Сид все же ухитрился возвратить его на «Счастливый» и остаться при этом никем не замеченным!

Определившись с движимым имуществом, Таня, Никита, Башкирцев и Штейнгольц вновь расселись по своим креслам. Никита предложил распить три баночки «Жигулевского», отложенные как раз для такого случая еще в первый день, и тем самым отметить возобновление связи с мыслящим человечеством.

Экипаж принял идею Штейнгольца с энтузиазмом. Сознательность проявил только Нарзоев.

— Мне стыковку соображать надо, а не синячить, — буркнул он и исчез в кабине.

Но стоило Тане сделать три глотка, как она почувствовала: салон планетолета стал приплясывать, а глаза заволокло желтоватым туманом! Да-да, разнесчастные сто пятьдесят граммов слабого светленького пива ввели Таню в состояние невероятного, чудовищного алкогольного опьянения! Пожалуй, так сильно она не пьянела с тех пор, как однажды в обществе Воздвиженского посетила дегустацию массандровских вин. Тогда они с Мирославом, обнявшись, форсировали переулки противолодочным зигзагом и наверняка попали бы в вытрезвитель, когда б не ливень, распугавший городовых.

«Это все невесомость. Проклятая невесомость», — прошептала перепуганная Таня.

Она бросила на товарищей затравленный взгляд. Но те казались веселыми, возбужденными и почти трезвыми. Башкирцев энергично летал по салону, прижимая к груди банку с пивом, и громко вещал. Никита и Штейнгольц парили под потолком и спорили на общественно-политические темы. Всю Никитину депрессию будто корова языком слизнула!

Одна лишь Таня не могла пошевелить ни рукой, ни ногой. Ее подташнивало. Кружилась голова. Она пустила пивную баночку в свободное плавание и в изнеможении закрыла глаза…

— Девушка, я кому сказал: очнитесь! — произнес строгий мужской голос. Незнакомый голос. — Я приказываю очнуться!

Таня нехотя подчинилась. В основном из любопытства — хотелось знать, кто именно ей приказывает. И с какой стати?

Она лежала на койке. Лампы под потолком изливали каскады света.

На тело давила невыносимая тяжесть. Страшная тяжесть…

Где же невесомость?

Совсем рядом — бритый наголо человек в халате с эмблемой военного врача. Кустистые брови, крупный, кривой нос боксера-любителя. На лице — прозрачная маска бактериальной защиты.

«Интересно, кто это? И что он делает на «Счастливом»? Как они выключили невесомость?»

В руках врач держал прибор ургентной диагностики, похожий на телесного цвета банан. Фрукт смотрел на Таню недобрым зеленым глазом и утробно урчал. Выдвижной щуп на его конце источал резкий запах нашатыря.

— Лейтенант медслужбы Бескаравайный, — представился врач.

— Умгу, — сказала Таня вместо «здравствуйте».

— Как самочувствие?

— Н-нормально.

— Прошу извинить меня за грубость. Мне нужно было вернуть вас в сознание.

— Ничего…

— И, кстати, имейте в виду: пиво после месяца невесомости — не лучший вариант. Выпей вы водки, могли бы даже умереть…

— Я уже поняла…

Лейтенант Бескаравайный сделал знак своему помощнику в голубом комбинезоне. Помощник, стоя вполоборота к койке, на которой лежала Таня, возился с аппаратом интенсивной терапии, имевшим вид серебристой тумбы с хромированным хоботом. Хобот аппарата свисал едва ли не до земли.

И только тут Таню осенило: раз невесомости больше нет, значит…

— Сейчас я дам вам наркоз и мы начнем вводить растворы и лекарства, — сообщил лейтенант Бескаравайный.

— Лекарства? Я что — болею?

— Существует опасность, что вы являетесь носителем субвируса неспецифического гепатита F. Этот субвирус мы обнаружили на борту корабля чоругов, с которым был состыкован ваш планетолет.

— И что?

— Он смертельно опасен. Если вы действительно инфицированы и субвирус активизируется в вашей печени, мы ничего не сможем гарантировать…

«Этого только не хватало! И нужно же было мне пить это шоколадное молоко?!» — с тоской подумала Таня.

— Но вы не волнуйтесь, девушка. Для женщин вероятность летального исхода сравнительно невелика. Скорее всего пролежите в карантине месяц — и выйдете здоровой…

— В карантине? Месяц? — с мукой в голосе повторила Таня. В ее глазах светился неподдельный ужас. — Но я уже не могу видеть космос за окном! Лучше умереть, честное слово! Тогда уж отвезите меня назад, на «Счастливый», и бросьте там!

— Никакого космоса «за окном» вы больше не увидите. Это я вам обещаю. Через четыре часа мы будем на месте.

— Значит, мы все-таки летим на Землю?

— Нет. К сожалению, не на Землю. — нахмурился Бескаравайный. — Наш тральщик следует на Восемьсот Первый парсек.

— Какой парсек?! Впрочем, какая разница… Так, значит, карантин я буду проходить на этом… парсеке? — Таня попробовала привстать. Это движение далось ей с огромным трудом — казалось, одна только голова стала весить вдруг килограммов пятьдесят. Таня в отчаянии рухнула на подушку.

— Вы не волнуйтесь. Волноваться вам вредно. В нашем госпитале есть хорошие специалисты. Они поставят вас на ноги и даже научат ходить — имеются методики. Скажу вам как человеку науки: чтобы распределиться в госпитали Города Полковников, нужен диплом с отличием. Так что лечить вас будут лучшие доктора России.

— А мои друзья?