Книга В бой идут одни офицеры - Сергей Зверев

Ответа Карманникову сразу не дали и велели ждать решения. Подполковник понимал, что сейчас будут все согласовывать между ведомствами. Он не мог подробно изложить все данные, которыми руководствовался. Теперь разведка и пограничники будут гадать, насколько он, Карманников, компетентен и насколько можно верить его выводам. Подполковник догадывался, что вопрос очень серьезный. Наверняка запросят командование ВДВ, чтобы получить характеристику группы. Карманников не сомневался, что его руководство ответит положительно. Да и у разведки нет другого выхода, как продолжать операцию. Если уж Россия продемонстрировала, что знает о существовании базы, и направила на ее поиски спецназ, то результатом этого будет только одно: террористы вынуждены будут срочно передислоцировать базу. Новые поиски могут оказаться не такими успешными, потому что противник будет теперь осторожнее. Как ни крути, а выход один — заканчивать начатое.

Наконец пришел ответ, разрешающий продолжение операции. Карманников усмехнулся — кто бы сомневался.

Всю первую половину дня Шадрин выполнял различные задания: переносил какие-то вещи из комнаты в комнату, раскладывал и перекладывал на столе предметы. Это были очень важные задания, и он старался выполнить их как можно тщательнее. Наконец Андрея Васильевича привели в какое-то помещение, оборудованное как спортивный зал. Весь пол был устлан мягкими матами, вдоль стен стояли спортивные снаряды и тренажеры. Шадрину сказали, что он обязан взять стул, поставить его в угол и ни в коем случае никого к нему не подпускать. Ни в коем случае.

Шадрин выполнил. Тут же к нему подошел незнакомый мужчина и протянул руку к стулу. Шадрин оттолкнул его и велел отойти. Он очень удивился настырности этого незнакомца; как тот не понимает, что прикасаться к стулу нельзя. Человек стал настаивать, потом вдруг решил применить силу. Шадрин схватил незнакомца и рывком вывернул ему руку. Человек вскрикнул, вырвался и отскочил. Шадрин почти успокоился, но тут незнакомец попытался нанести ему удар кулаком в голову. Реакция сработала безукоризненно, все рефлексы сами собой встали на место. Шадрин чуть отвел голову в сторону, и рука его противника пролетела мимо. Короткий захват, удар под колено — и противник оказался зажатым за шею.

Шадрин был взбешен поведением этого человека, но когда простое соперничество за стул перешло в схватку, Андрей Васильевич как будто проснулся. Сейчас незнакомец стоял перед ним на коленях, а Шадрин удерживал его за правую руку и шею. Одним рывком он мог сломать этому человеку позвоночник, почти готов был это сделать. «Что я творю, — удивился Шадрин сам себе, — я же мог его сейчас убить». Поступивший приказ перестать охранять стул резанул сознание. Шадрин ощутил себя как будто проснувшимся. Он помнил странный сон и не мог отделаться от наваждения. Стул? Человек, потирающий шею, люди, выжидательно смотревшие на него… Какая-то интуиция, засевшая глубоко в подсознании, подсказала Шадрину, что нельзя сейчас проявлять признаков беспокойства, нужно насторожиться и подумать.

Высокий неприятный человек подошел и медленно, как будто внушая Шадрину, сказал:

— Вы сейчас пойдете в свою палату, ляжете на кровать и заснете. Когда вы проснетесь, то не будете помнить всего, что сегодня с вами происходило. Сегодняшнего дня не было. Вы хотите спать. Идите.

Шадрин был в полном замешательстве, но лицо его не изменило своего выражения. Стало наползать непреодолимое желание пойти в комнату и лечь спать. Шадрин быстро повернулся и вышел из комнаты. Он шел по коридору, глядя прямо перед собой. Голова напряженно работала, борясь с желанием лечь спать. «Что со мной происходит, черт меня возьми! Все это смахивает на приступ шизофрении. Может, я действительно в психушке? Почему? Что со мной случилось?»

Никто следом за Шадриным не шел, но он ощущал спиной чужие взгляды. Войдя в комнату, пограничник прикрыл за собой дверь и осмотрелся. Он жил здесь, комната была ему знакома, но в то же время сейчас она предстала перед глазами как будто впервые. Отсутствие окна, белые стены и потолок, искусственное освещение. Проклятье, как хочется спать! Шадрин почему-то решил, что делать этого не стоит. Нужно обязательно бороться с этим желанием. Он не знал, почему, но что-то ему это подсказывало.

Андрей Васильевич потряс головой так, что закружилась голова. Он стал хлестать себя ладонями по щекам, тереть лицо; с какой-то неистовостью принялся делать физические упражнения, но старался при этом не шуметь. Ему стало жарко, кровь побежала по жилам, и желание спать начало отходить в сторону. Шадрин стоял посреди комнаты, сложив руки на груди и опустив голову. Что-то ускользающее появилось в сознании. Он попытался это что-то удержать. Какие-то горы. Он идет по горной долине с какими-то людьми. Опасность, постоянная опасность, но он в ответе за этих людей, которые идут за ним следом. Что это, откуда это? Еще Шадрин вспомнил морское побережье, прибой и высокого горбоносого человека, близкого ему человека. Крыга! — вспомнил Шадрин. Коля Крыга, его друг, сослуживец. Сослуживец? Что такое — сослуживец? Сразу же опять в связи с этим вспомнились горы, стрельба… Вертолет! Он летел в вертолете…

Невероятная усталость навалилась на Шадрина мгновенно, как только он вспомнил вертолет. Бороться со сном не было уже сил. Шадрин еле дошел до кровати и повалился на нее боком. Засыпая, он вспомнил еще два слова, которые имели какой-то большой смысл. Это были слова: «русский» и «английский»…

В комнате, где только что проводился эксперимент, Хальмейер подошел к Кэролайн и, глядя на нее своими холодными — ничего не выражающими глазами, сказал:

— Поздравляю вас, доктор Бернетт. Вы действительно первоклассный специалист в своей области. Все действует, да еще как.

— Вместо того, чтобы петь дифирамбы, доктор Хальмейер, — ответила Кэролайн, — лучше посвятили бы меня в состав этого вашего волшебного средства. Я работаю вслепую, а это неэффективно.

— Ну, не так уж и вслепую. Но не важно, мы еще вернемся к этому разговору. Можете пока идти.

Женщина хотела что-то сказать, но, очевидно, передумала. Она опустила глаза и вышла из комнаты, оставив главного врача с его сотрудниками. «Зря я это сказала, — думала Кэролайн, идя по коридору. — Хотя, какое это имеет значение. Он же не идиот и понимает, что я о многом догадываюсь. Теперь еще эти эксперименты с воздействием на сознание. Или я буду молча работать и делать все, о чем меня просят, тогда я долго проживу, или я окажусь на месте этого иностранца, на котором они сейчас пробовали свое средство. И что значит «долго проживу»? Скоро я им перестану быть нужной. Через месяц, через два или через полгода. Как же дать знать Алану и Роберту, как отсюда выбраться? Я еще не знаю, для чего они экспериментируют с человеческим сознанием, но для чего-то это нужно. Нужно именно здесь, а не где-нибудь в Европе. Могу и не узнать никогда».

Хальмейер проводил взглядом Бернетт, дождался, когда за ней закроется дверь, и повернулся к своему помощнику.

— Как видите, господин Иради, мы сдвинулись очень хорошо. Этот человек уже не был похож на робота, как предыдущие. Он был вполне адекватен, искренен, правдоподобен в своих действиях и эмоциях. Это успех, дорогой Абалькар. Давайте вывозить его в ту среду, где ему предстоит действовать. Проведем более масштабный эксперимент. Не проснутся ли в нем воспоминания, когда он возьмется за оружие? Он ведь военный, не так ли?