Книга Земля точка небо - Алексей Егоренков

— Что мне теперь нужно делать?

— Всё по-старому. Ищи темы. И Дима снова увяз в интернете. Он искал с утроенной силой, но выяснил только одно: едва появлялась новость, едва где-то всплывал хоть небольшой материал, дорогие журналы кидались к нему, как жирные коты на селедку, играли с ним, валяли его в грязи, рвали на части и глотали самое жирное. За ними тянулись тощие, беспородные издания — они жевали потроха, обкусывали кости, лизали еще соленую землю, пока от бедной темы не оставалось ни следа.

— И представь, чем питаются областные, например, газеты, — сказал он Синице.

— Ф-фу! — она сморщила нос. — И что? Вообще никаких идей?

— Честно сказать, одна появилась… Как-то сама собой. Прошла еще неделя, и Дима решился. Он аккуратно закрыл все окна и выключил монитор. Выбравшись из офисного стула, Дима обогнул перегородку и остановился у стола Ксюши, которая хрустела чипсами, прихлебывала чай и набирала текст оттопыренным мизинцем.

— Му? — Ксюша сглотнула и вернула чашку на ее место, помеченное липкой окружностью. — Да, что у тебя?

— Ничего, — виновато сказал Дима. — Знаешь, у вас тут хорошо, честное слово. Но я пойду.

— Куда?

— Не знаю. Просто я ухожу, наверное.

— Так, — Ксюша выдернула салфетку из пачки, валявшейся у монитора.

— Что я здесь делаю? Только занимаю место.

— Так, так, сейчас, — она торопливо промокнула рот и вытерла руки.

— Я не могу найти материал, я не написал ни одной статьи…

— Так, всё, стоп, — Ксюша хлопнула его по ладони и нерешительно сжала пальцы.

— Даже с интервью у нас не получается.

— Меня послушай, оки? Ксюша поправила очки и наклонила голову, стараясь поймать его взгляд.

— Смотри на меня. Это нормально. Нет, ты слушай. Это полностью нормально. Ты только начал работать и просто еще не свыкся.

Понимаешь? Нельзя же бросать меня среди такого завала. Даже Валя недавно ушел, и ты теперь единственный мужчина у нас в редакции, а журналистика должна быть всесторонней, правильно? Дима уставился в пол и вздохнул.

— Не знаю, что я здесь делаю, — повторил он. — Вообще, что я делаю в этом городе. Месяц еще не прошел, а я уже думаю, зачем сюда приехал.

— Это нормально, — Ксюша хлопнула его по ладони и неловко убрала руку. — Оки? Просто акклиматизация. Думаешь, ты один такой? Мне было не легче. Всем трудно.

— Тебе? Разве ты не москвичка?

— Ты что, я из Омска. А Машка вон из Твери. А наша Лена, вон, — Ксюша сбавила тон и кивнула в сторону кабинета главной редакторши. — Вообще из какой-то Бурятии.

— Серьезно?

— Конечно, это же Москва, тут одни приезжие. Здесь местного поди найди.

— Ага, — Дима поскреб в затылке и решился. — Ладно, я останусь еще.

— Вот и отлично. Увидишь, всё будет в норме.

— А можно мне получить удостоверение?

— Что за… а, корочку. Н-нет, сорри, ты же не в штате. А зачем тебе?

— Ну, просто. Хочу походить, поспрашивать. Вдруг попросят доказать, что я отсюда.

— А! — Ксюша тряхнула головой и схватила пачку самоклеек. — Я думала, тебе чтоб ментов пугать… Если кто поинтересуется, предложи набрать редакцию. Она мелко набросала номер, оборвала листок и протянула ему.

— Пускай зовут меня, и я подтвержу. Дима вернулся к Синице.

— А зачем? — она приподнялась на руках и уселась на скрипучие перила. — И кого тебе расспрашивать?

— Была у меня одна идея. Потратил неделю, собирал инфу, так у нас говорят, в редакции.

— Инфу, — фыркнула Синица, болтая ногами. — Что за?.. Через пару дней он вручил Ксюше неровно исписанный лист.

— Смотри. Я всё нашел в интернете, и немного поуточнял.

— Что это? — Ксюша прищурилась. — Одни фамилии, да…

— Да! — он выхватил листок и принялся объяснять, наклонившись к ней. — Смотри, здесь разные известные и просто важные в Москве люди, и, представляешь, больше половины приехало сюда из других городов, даже стран! Смотри: тут Литва, и Узбекистан, и Армения, и что хочешь! Правда, классно? Мы можем показать, сколько здесь разных людей собралось из разных мест, это же классная тема? Можно сделать даже полосу, или вообще разворот — тут полно всяких… что? Ксюша взяла листок и снова начала читать. Дима наблюдал, как черные зрачки ее глаз мечутся вверх и вниз, рикошетя от строчки к строчке. Остановившись где-то посередине, она протянула листок ему, глядя в сторону.

— Как? — радостно спросил Дима, забрав список.

— Никак, — сказала Ксюша. — Нельзя такое печатать.

— Неформат?

— Да при чем тут неформат! — она вскочила и ушла смотреть в окно.

— Нет. Нет, ты молодец, но ты же понимаешь, когда такое время… Ксюша снова повернулась к нему.

— Пробуй дальше. А это, — она кивнула на мятый список в его руке.

— Лучше убери куда-нибудь. И снова были Альпы.

— Странная девочка, — заметила Синица, одергивая джинсы. — Так что, ты ее трахнул?

— Да ну, — смутился он. — У меня есть ты. Он поднял глаза, но Синица исчезла. Вокруг была только гостиная, и в окно мутно светила ночь.

25 мая 2003 года

На студию пришло еще несколько энтузиастов, и Максу досталась организационная часть. Он теперь меньше общался с капризными звездами, больше работал с народом, и снова начал выпивать, но теперь не без удовольствия — у Максима появился даже некоторый контроль. Жаркая весна окончательно затопила город. Вечерняя Москва пахла цветущими липами, ее башни ракетами сияли в небе, которое висело над пейзажем, как огромный киноэкран. Возвращаясь из студии, он заходил в кафе, выпивал пару бокалов пива или вина. По дороге на Речной иногда тратился на добавку, пил ее в комнате, принимал душ и ложился в постель — и засыпал бы спокойно, если бы не то, что произошло между ним и Лизой недавним вечером. Мечты о ней терзали Макса с наркотической изощренностью. Чем ближе подбирались сумерки, тем чаще Максим не мог усидеть на месте, не мог работать, не мог соображать — он шел в туалет как на свидание. Раздираемый позором и нетерпением, он закрывался в кабинке и проводил там не меньше получаса, мучительно думая о Лизе и пытаясь снять возбуждение. Он чувствовал, что болен, но остановиться не мог.

Это повторялось каждый день, на работе, при вечернем душе и под одеялом — иначе невозможно было уснуть. Он представлял, что обходится с ней грубо, или воображал, что стоит на коленях и целует ее ноги; в его фантазиях она была то прохладна и снисходительна, то перевозбуждена и бесстыдна. Иногда по утрам, апатично распиливая завтрак напротив сонного объекта своих желаний, Максим сравнивал настоящую Лизу с придуманной, и всякий раз чувствовал, что фантазии не могут насытить его полностью. У вымышленной Лизы был такой же голос, тело и глаза — но Макс хотел не просто тело, не просто глаза и голос, — он хотел что-то скрытое внутри, что-то недоступное образной памяти. Его потянуло в общение. Без всяких оснований Максим заводил разговоры с коллегами, перекур за перекуром слушая пустые новости и шутки. Хотя едва был уверен, что видит день за днем те же лица. Он затягивался, кивал, и хотел крикнуть — хватит! Объясните лучше, какого черта мне нужно? Вчера в обед я представлял, что кладу голову ей на колени, и она перебирает мои волосы, и целует меня, и берет у меня в рот… нет, серьезно, о чем еще мечтать? Что другое я ищу, что боюсь потерять? Вместо этого он улыбался и говорил: