Книга Ударь по больному месту [= Врежь побольнее ] - Джеймс Хедли Чейз

Мы вместе оттащили тяжелую тушу в гостиную. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы заломить руки Хэнка за спину и защелкнуть на запястьях наручники.

Билл запер входную дверь, и мы осмотрелись. Гостиная была обставлена с комфортом, но во всем сквозили небрежность и запустение. Не выпуская из рук револьвера, я осмотрел спальню, маленькую кухню, в которой царил полный хаос, ванную и туалет. В квартире никого не было.

— Послушай, Билл, не стоит тратить на этого подонка слишком много времени. Плесни ему в харю немного воды, пусть очухается.

Билл пошел на кухню, взял там ведро и, наполнив водой, вылил Хэнку на голову. Затем, накачав паяльную лампу, он зажег ее. Синее пламя с шипением вырвалось наружу.

Хэнк пошевелился, открыл глаза, мотнул головой и, застонав, снова опустил веки. Я пнул его ногой под ребра, и он, придя в себя, зарычал, словно зверь, попавший в капкан.

— Кто заплатил тебе пять тысяч долларов за то, чтобы вы с приятелем облили Сюзи кислотой? — требовательно спросил я.

Он попытался освободиться от наручников, но только сделал себе больно.

— Это ты о чем? — промямлил он. Я взглянул на Билла.

— Придется его немного подогреть, чтобы освежить память.

— С удовольствием, — живо откликнулся Билл и тут же быстрым движением поднес лампу к обнаженной груди Хэнка. Тот вскрикнул и, казалось, готов был от ярости расколоться на куски. Он рычал и катался по полу, но я видел, что сила теперь уже на нашей стороне.

— Хватит, — провыл он. — Я скажу. Уберите лампу.

— Так кто же? — спросил я.

— Анжела. Уберите лампу!

Билл наклонился над Хэнком, размахивая пламенем прямо перед его носом.

— Говори все! — потребовал я.

— Анжела пришла ко мне. Она очень рассердилась, что ты помешал ей взять те деньги. Клянусь, она была, как ведьма! Такой злой я ее еще никогда не видел. Я даже испугался. Это ее идея насчет кислоты, и она предложила мне пять тысяч. Я поговорил с Хулой Мински, и он все обстряпал. Откуда я знал, что все получится так фигово? Я не хотел убивать ее — я думал, это только немного обожжет ей лицо. Я же не знал, что она бросится на дорогу и попадет под машину. Клянусь! Я сидел за рулем, все делал Хула!

Я с омерзением посмотрел на поверженного врага.

— А деньги вы получили?

— Да. Раз Анжела сказала, что заплатит, дело верное. Она всегда держит слово. Мы поделили деньги с Хулой пополам.

— Где сейчас Хула?

— Не знаю. Вчера он звонил и сказал, что уезжает по делу. Он еще не возвращался.

— Он сказал, куда едет?

— Я не задаю лишних вопросов, — ответил Хэнк, кося глазами на паяльную лампу. — И вообще, нужно быть психом, чтобы расспрашивать его о делах.

— Знаешь, Хэнк, ты оказался разговорчивым малышом. Теперь об Анжеле. Она тебе платит по десять тысяч долларов в месяц, так?

— Не мне. Просто один раз ко мне пришел Хула и сказал, что его интересует мой клуб. Он сказал, что будет делать там кое-какие дела и платить мне за это пятьсот долларов в неделю. Я не спорил, потому что боюсь его. Эта квартира тоже не моя, а его. Он разрешает мне здесь жить. Клянусь!

— Говори все, не темни, — сказал я, а Билл приблизил лампу, чтобы Хэнк мог чувствовать жар.

— Ко мне в клуб приходили люди и передавали заклеенные конверты, а Анжела приносила чемодан, набитый деньгами. Я не задавал никаких вопросов, а все складывал вместе. Первого числа каждого месяца приходил Хула и забирал деньги. Вот и все.

— За что шантажировали Анжелу?

— Не знаю. Думаю, что у Хулы есть что-то важное против нее.

Я внимательно наблюдал за негром.

— Ладно, Билл, — сказал я, — не мучай больше эту скотину. Сними наручники.

Хэнк сел, растирая запястья и не сводя с меня глаз. Он ждал продолжения.

— А теперь слушай меня внимательно, — сказал я. — Нам с тобой не жить в одном городе. Сегодня я разговаривал с хозяином Хулы. Твой дружок где-то уже кормит червей, так что вы больше не встретитесь. Я не хочу тебя здесь видеть. Даю двадцать четыре часа, и чтобы ты испарился. Если я когда-нибудь увижу тебя, прострелю коленные чашечки, и ты больше не сможешь двигаться. Исчезни. Понял?

Он продолжал смотреть на меня и наконец кивнул в полном замешательстве.

— Я не знаю, куда мне деваться. У меня совершенно нет денег. — Я дважды не повторяю. Между нами сказано все. Пошли, Билл: это дерьмо так смердит, что невозможно стоять рядом. Мы спустились на лифте и вышли на улицу. Моросил дождь.

Глава 7

Ресторан «Три краба» выглядел так, как и положено выглядеть шикарному ресторану. Распахнув дверь, я оказался в небольшом холле, где молодая вьетнамка спросила, одарив меня приветливой улыбкой:

— У вас заказан столик, сэр?

— Меня ждут.

— Вы — мистер Уоллес?

— Совершенно верно.

Вьетнамка нажала какую-то кнопку.

— Одну минуту, сэр.

Появился невысокий полный мэтр в сером твидовом пиджаке и черных брюках.

— Мистер Уоллес?

— Он самый.

— Мисс Сандра Тек ожидает вас. — Он широко улыбнулся, обнажив при этом ряд золотых коронок. — Пожалуйста, проходите.

Он открыл дверь в зал, и до моего слуха донеслись голоса и звяканье посуды. Я вошел. Почти все столики были заняты изысканно одетыми посетителями. Многие мужчины были в смокингах, женщины блистали сногсшибательными нарядами. Официанты тенями мелькали в проходах.

— У вас здесь бойко, никогда бы не подумал, — заметил я, следуя за мэтром мимо бара к лестнице.

Мы поднялись, и он тихо постучал в одну из дверей, а затем, открыв ее, жестом пригласил меня войти.

— Мисс Тек, пришел мистер Уоллес.

Сандра сидела за столиком, накрытым для обеда. Комната была хорошо обставлена, почти бесшумно работал кондиционер. На секретарше Валински было темно-красное платье, а черные, забранные назад волосы были схвачены жемчужным полуобручем. Выглядела она потрясающе, и я снова ощутил ее гипнотическую силу. Словно в трансе, я сел за столик.

— Дай нам что-нибудь поесть, Уолли, — сказала она. — Я очень голодна.

— Ровно две минуты, мисс Тек, — поклонился мэтр и исчез. Сандра посмотрела на меня:

— Мне нужно поговорить с вами, но только после того, как нам дадут поесть. У меня со вчерашнего дня ничего во рту не было.

В дверь тихо постучали, и вошел похожий на мексиканца официант. Он поставил на стол блюдо с устрицами, разлил по бокалам охлажденное белое вино и, поклонившись, вышел.