Книга Охотник - Михаил Кликин

Пищи было много. В обычные дни Ламия задержалась бы здесь, устроила бы лёжку под открытым небом, отъедаясь, и только потом двинулась бы дальше на поиски новой добычи. Но сейчас какое-то незнакомое чувство не позволяло ей успокоиться, гнало куда-то. Тянущие боли в низу живота становились всё сильней – они беспокоили Ламию. Она чувствовала, что скоро многое изменится. Ей хотелось странного. Даже голод не мучил её так, как обычно. Она должна была сделать нечто такое, чего никогда не делала раньше.

Ламия, впившись зубами в ногу одной из жертв, потащила добычу в кусты. Ведомая инстинктом, она ушла в лес – туда, где вековые деревья, вывороченные бурей, образовали завал. Ламия сначала в одном месте царапнула когтями мягкий мох, потом в другом. И, подчинившись наитию, принялась рыть землю, стараясь забраться поглубже и подальше – в самую сердцевину завала.

К концу дня она закончила обустраивать свое логово и вернулась на поляну, чтобы забрать добычу. Этим маршрутом она прошла еще не раз, перетаскивая трупы в новое убежище – надёжное и уютное. Но, даже закончив работу, Ламия не могла успокоиться. Она чувствовала, что еды слишком мало.

Она долго бродила по лесу, слизывая кровь с травы и листьев, принюхиваясь к следам, фыркая от резкого запаха пороха. Ламию нельзя было назвать разумной, однако её мозг работал хорошо – и вскоре в её голове сложилась четкая картинка: сколько людей здесь было, как они перемещались… Много людей, собравшись, отправились на север – к морю. Они пахли металлом и огнем – эти запахи тревожили, отбивали аппетит. Но был и другой след – неровный, извилистый, пахнущий кровью. Два человека пытались спастись. Вряд ли они ушли далеко – Ламия чувствовала их слабость.

Она заворчала, повернувшись лицом на восток.

Туда ушли люди.

Туда вела кровавая тропа…

35

При всей своей силе и скорости, муты были всё же слишком глупы и прямолинейны. Даже зары могли их перехитрить, что уж говорить о Чистых, чей жизненный опыт измерялся десятилетиями.

Чистые разработали много всяких уловок для того, чтобы истреблять мутантов. Но самая примитивная тактика была и самой действенной, и заключалась она в том, чтобы выманивать мутов на открытое пространство и расстреливать из всего возможного оружия, находясь в неприступном убежище – в железной клетке, например, или в бункере с амбразурами. Конечно, если нападающих оказывалось слишком много, то они просто могли задавить массой. Но в бухте, похоже, этой опасностью можно было пренебречь.

Высадившиеся с баржи отряды провели зачистку берега, а потом к ним присоединились группы прикрытия, состоящие из снайпера и двух стрелков. Эти тройки заняли возвышения, откуда хорошо просматривалось побережье и ближайшие перелески. Под их защитой десантники начали строиться в походные колонны. Всего на поиски деревни дикарей отправлялись двадцать четыре человека – три группы по семь бойцов и трое «штабных», координирующих всю операцию: мичман Теребко, казарменный старшина Рома Прохоров и связист Галунин, имени которого никто, кажется, не помнил и которого все звали Голубятней.

– Батарея исправна, Голубятня? – спросил Теребко, волнуясь за связь.

– Так точно, исправна. Но у меня, если что, есть замена для рации, – Галунин, беззаботно улыбаясь, потряс клеткой с голубями. – Полный дуплекс, так сказать.

Вряд ли он понимал смысл слова «дуплекс». Просто оно ему нравилось. Голубятня вообще любил козырять разными словечками, вычитанными в старинных книгах.

– Твоему дуплексу тоже чем-то питаться надо, – буркнул Теребко, возвращаясь к более насущным делам.

Кира Баламут тем временем уже в третий раз проверял снаряжение своего маленького отряда: боекомплекты, паек, оружие, одежду. Инструктировать никого не пришлось – это было сделано еще на барже. Бойцы уже давно были готовы выступить, но в других отрядах что-то не ладилось. Теребко ругался на медлительных командиров, грозился расстреливать бойцов за малейшие прегрешения – как он уже якобы расстрелял надоедливого и бестолкового Дылду. На угрозы начальника большого внимания никто не обращал: все знали, что Дылда просто отстал. Скорей всего, его сожрал мут. А может, он сам превратился в мута и сейчас сидит где-нибудь в засаде, поджидая бывших товарищей.

Наконец построившийся колонной отряд двинулся.

Первую ночёвку им предстояло провести на голой каменистой возвышенности километрах в пятнадцати от берега. Мичман предполагал, что мутов там не бывает – слишком сухо вокруг, – так что ночь должна была пройти спокойно. Что будет дальше, пока никто не мог предположить. Командование, однако, рассчитывало, что в течение недели, максимум десяти дней, посёлок местных заров удастся обнаружить.

Что делать потом, предстояло решить мичману или его заместителю Прохорову. Конечно, у этих двоих имелись какие-то инструкции, только вот рядовые бойцы ничего об этом не знали. Эта неизвестность слегка пугала. Нет, дикарей моряки не боялись – у тех даже оружия нормального, кажется, не было. Моряков пугала местная природа, непривычные просторы. Они привыкли жить на обломках цивилизации, в окружении каменных развалин, где всегда можно было найти укрытие, затаиться, переждав нашествие мутов. А где прятаться в лесу? Или, того хуже, на болотистой равнине…

Единственный плюс – здесь не так много мутантов. Суровый климат, скудные земли… Может, есть и еще какие-то причины… Что, если местные дикари научились как-то влиять на численность мутов? Звучит, конечно, невероятно. Но есть же у них чудодейственный Коктейль, ради которого Чистые масштабную экспедицию организовали – лет десять подобных операций не проводилось, а тут – на тебе. Поверили, значит, в Коктейль. А может, Чистым еще что-нибудь про этих странных лесных дикарей известно? Может, у местного племени всяких полезных секретов – как вшей на диком заре?

Размеренная ходьба располагала к думам. Мичман Теребко мечтал о юных дикарках. Кира Баламут вспоминал прочитанные пособия по тактике боя, прикидывал в уме, что будет делать, если, к примеру, вон в тех кустах на склоне сопки окажется засада, а сверху покатятся камни. Одноглазый Айрат считал, сколько мутов он подстрелил в ходе сегодняшнего боя. Связист Голубятня думал о мозоли на правой пятке – она саднила всё сильней, кожа, наверное, уже совсем сползла, обнажив розовое мясо, сочащееся сукровицей. Надо бы остановиться, перемотать портянки. Но уж больно хмур мичман. Думает, наверное, о чем-то жутко важном – ну еще бы: он ведет полноценный взвод на ответственное задание! – разве можно его сейчас отвлекать из-за какой-то дурацкой мозоли?

Впереди колонны кто-то предостерегающе закричал. Кира Баламут тут же прыгнул в сторону, разглядел вдалеке могучую фигуру, несущуюся к людям по каменистой осыпи, крикнул:

– Снайпер!

Айрат сдернул с плеча винтовку, нашел цель и спустил курок.

Мут словно споткнулся, на подгибающихся ногах пробежал еще метров тридцать, а потом упал.

– Двадцать восемь, – сказал Айрат и улыбнулся, вернувшись в ощетинившийся стволами строй.