Книга Я была Алисой - Мелани Бенджамин

— Вы знаете, о чем, — едва прошептала я, не в силах произнести вслух то, о чем просила. Я не могла сказать, чтобы он подождал, пока я повзрослею. Тогда бы мы смогли быть вместе, как многие мужчины и женщины. Правда, я еще не знала точно, что там между ними происходит, но он уже касался меня дрожащими руками; он уже видел меня и в порыве страсти, а также мягкой и женственной. На мой взгляд, во всем этом не было ничего неестественного или запретного, но я все же понимала, что другие могут со мной на сей счет не согласиться — если принять в расчет, что мне одиннадцать, а ему тридцать один.

Однако когда я наконец повзрослею и мне исполнится пятнадцать, а ему тридцать пять (ну вот, я снова возвращаюсь к своим подсчетам!), никому до этого не будет дела. Никаких объяснений не потребуется. Мы будем свободны.

— О, Алиса, — прошептал он, склоняя свою голову к моей, и его теплое дыхание коснулось моего лба. Я закрыла глаза, как та дама в дверном проеме.

— Алиса? Мистер Доджсон?

Он ахнул и отстранился от меня. Мы оба подняли головы и увидели…

Прикс. Она стояла и взирала на нас сверху вниз. Прикс тяжело дышала, раздувая ноздри.

— Мисс Прикетт! — Мистер Доджсон одернул жилет и вскочил на ноги. Его лицо побагровело, кончики волос наэлектризовались. Мистер Доджсон так крепко сжал свою шляпу, что я испугалась, как бы он ее не сломал. Затем, суетливо поклонившись, он чуть не ударился головой о край скамейки.

— Здравствуйте, Прикс, — холодно приветствовала я ее. Отчего мне удалось остаться такой же сдержанной и спокойной, как Ина, было непонятно. Но одно я знала точно: в тот момент я оказалась сильнее мистера Доджсона. — Как ваш отец? Ему лучше?

— Да, намного.

Прикс переводила взгляд с меня на мистера Доджсона. Ее маленькие — поросячьи, подумалось мне — глазки были широко раскрыты от испуга. Я чувствовала ее страх, хотя и не понимала его причины. Она то теребила в руках и одергивала свою широкую юбку, то подтягивала перчатки, то ощупывала пуговицы на изношенном плаще.

— Простите… Ваш отец нездоров? — Самообладание мало-помалу возвращалось к мистеру Доджсону, хотя теперь он старался не встречаться взглядом ни со мной, ни с Прикс. Он смотрел куда угодно, но только не на нас.

— Спасибо за участие. Да, он был болен, но теперь ему лучше. Поэтому я приехала посмотреть на праздник. Там, у нас дома, знаете ли, очень тихо. Мы живем вдали от людей, очень обособленно. — Прикс отчаянно, как-то дико улыбнулась мистеру Доджсону, приоткрыв рот.

— Какое счастье для нас, — машинально произнес мистер Доджсон. — Теперь нас четверо.

— Четверо?

— Да, с нами мой брат Эдвин. А вот и он. Эдвин, позволь мне представить тебе мисс Прикетт, гу-гу-гувернантку Алисы.

Эдвин, нагруженный чашками с надписями, посвященными торжественной дате, ленточками и чехлами для чайника, приблизился к нам. Поклонившись, он с улыбкой указал на свою шляпу, желая сказать, что не может ее снять.

— Очень приятно, — произнес Эдвин.

— Посмотрим еще иллюминации? — Я поднялась и застегнула верхнюю пуговицу шерстяного плаща: похолодало.

— Не хочу вам мешать, — начала было Прикс. Опустив голову, она снизу вверх сквозь бледные тонкие ресницы смотрела на мистера Доджсона.

— Чепуха. Вы сделаете нам честь, — без выражения ответил тот.

— Да, — подтвердила я, затем шагнула к мистеру Доджсону и взяла его под руку. Он крепко прижал мой локоть к себе.

— Эдвин, разреши помочь тебе с твоими подарками. Чего ты там понакупал? — обратился мистер Доджсон к брату.

Эдвин снова улыбнулся и очень понравился мне в эту минуту. Казалось, ему так легко угодить. К тому же я завидовала его покупкам и надеялась, что он подарит мне что-нибудь, хотя и сознавала, что принять этот подарок будет дурным тоном. И все же чашка с инициалами принца и принцессы была очень недурна.

— Просто несколько сувениров. Не мог удержаться — их кругом продают.

— Что ж, мы с Алисой поможем тебе все это донести, чтобы ты мог сопровождать мисс Прикетт. — Мистер Доджсон передал мне чехол для чайника с вышитым на нем портретом принцессы.

— Сказать правду, я порядком устала. — Вид у Прикс действительно был усталый: плечи поникли, уголки рта опустились книзу. — Благодарю вас, мистер Доджсон, но я, пожалуй, пойду в дом декана. Алиса, может, ты проводишь меня? Уже очень поздно.

Она пыталась. Она пыталась оставаться моей гувернанткой. Сдвинув брови, Прикс склонила голову набок в этой учительской манере, словно ждала, пока я проспрягаю глагол. Однако в эту ночь она была мне не наставница. И даже мне неровня. Ибо я умела то, что ей недоступно. И это было важнее всего.

Я умела заставить мистера Доджсона трепетать. Я умела вызвать в нем изумление. Я умела заставить его ждать.

Ибо он, конечно же, будет ждать меня. Я твердо это знала, когда мы попрощались с Прикс, которая одиноко побрела сквозь толпу мимо гуляющих пар, мимо пар, державшихся за руки, мимо пар, неподвижно застывших и просто молча смотревших друг на друга. Она куталась в свой уродливый зеленый плащ, обхватив себя за локти — от холода или для того, чтобы хоть как-то притупить чувство одиночества. Мне стало ее очень жаль.

А вот я была не одна. И никогда не буду одна.

Мы с мистером Доджсоном, разглядывая иллюминации, остановились полюбоваться одной, устроенной в маленьком дворике перед каменными экзаменационными корпусами. Из ярких разноцветных лампочек была составлена фраза: «Да будут они счастливы». Пока мы восхищались этим зрелищем (ни одна из иллюминаций на огромной платформе не затмевалась другой, а ловко устроенные между лампами и листьями в гирляндах маленькие зеркала создавали некий волшебный ореол), мистер Доджсон прошептал:

— Да будем мы все счастливы.

— О, мы будем достойны счастья! — Я подняла на него глаза. Мои щеки горели от жара, исходившего от огней. В эту минуту, держась за руку моего избранника, я была так разумна, так уверена в себе. Меня переполняло счастье: я ощутила могущество любви и ее поразительную способность делать сильных слабыми, а слабых сильными.

Но вот сердце у меня оборвалось: я увидела лицо мистера Доджсона. Взгляд его глаз, казавшихся темными в янтарном свете танцующих огней, был направлен на меня. Мистер Доджсон не разделял мою радость. Уголки его глаз, его губы, даже его подбородок были горестно опущены. Он так печально смотрел на меня, будто я не находилась с ним рядом, будто я не держала его за руку. Его веки дрожали, как у человека, который вот-вот проснется и расстанется с заветной грезой.

— Ну, теперь вы запишете мою историю? — вдруг растерявшись и даже испугавшись за него, спросила я. Мне стало так страшно, что захотелось напомнить ему о том, как крепка между нами связь, а наша история стала первым, что пришло мне в голову. — Вы помните начало?

— Это не трудно, милая Алиса. — Мистер Доджсон грустно улыбнулся. Он смахнул с моего плеча кусочек обгорелой бумаги: в воздухе, на земле — повсюду носились жженые клочки. — Трудность в том, чтобы понять, чем все закончится.