Книга За милых дам - Ирина Арбенина

И Стариков понял, что он не решится пересечь узкую московскую улицу…

Ну что ж, тогда, по крайней мере, он сделает то, что хотел…

Стариков подошел к цветочному лотку… Молоденькая продавщица в веснушках («Да здесь все рыжие, — подумал он, — ну и улица») разговаривала со своей приятельницей.

— Что желаете? — Она сразу оборвала разговор.

Он выбрал огромный букет роз.

— Вы могли бы отнести их вон той девушке в кафе? — попросил он подружку продавщицы.

— С доставкой? — улыбнулась обладательница веснушек. — Такого у нас еще не было…

Он видел, как девушка перебежала улицу, как вошла в кафе… Как изумленно Аня подняла голову… Как она оглянулась в его сторону… Он включил зажигание, и машина тронулась с места.

Анна изумленно вглядывалась в темную улицу. Сердце у нее непривычно колотилось. Нет, невероятно, откуда ему здесь быть?

И все-таки она знала, что это он! Ведь она думала о Старикове, она хотела, чтобы он «соткался из тумана». Вот он, видимо, и соткался…

Еще несколько мгновений назад, до того как появилась эта посланница с розами, Анна вдруг почувствовала сильное волнение. Как будто знакомый голос позвал ее: «Я здесь…»

— Да, вон там он и был… Такая, ну, не новая машина, далеко не новая… На той стороне улицы… — объясняла Ане девушка-посланница.

Анна выбежала из дверей кафе, вглядываясь в уже сгустившиеся сумерки.

Машины не было.

— Видно, уже уехал, — огорчилась девушка, — но вот только что здесь был, честное слово…

Аня растерянно стояла посреди тротуара… Мимо, задевая ее, торопились вечерние прохожие.

На шелковистых нежных лепестках чайных роз нежно поблескивали прозрачные дождевые капли… Это снег в Москве на глазах превращался в первый весенний дождь.

Женщина неоднократно возвращалась к этому воспоминанию…

Они застряли тогда в Цюрихе большой шумной компанией… Уже смешно: они и — застряли! Не на чем улететь! Нет самолета, вообще никакого нет — для них! Представляете?! Самолета для них нет…

Ясновский, который их провожал тогда (уже несколько месяцев после совершенного на него покушения он отсиживался в Швейцарии), через каждые пять минут звонил Калашникову. А они покатывались со смеху… Ясновский требовал прислать за ними самолет из Москвы, а Шапочников то ли прятался, то ли ему было так же весело, как им… Они-то уже изрядно к тому времени набрались… В общем, самолета все не было.

Они сидели тогда в ресторане гостиницы, скромные номера в которой (кроватка, ванна, ничего особенного — эти номера не поразили бы роскошью даже командированного из Сыктывкара) стоили не меньше полутора тысяч долларов в день… Здесь брали деньги не за роскошь, а за престиж… Гостиница была по карману только избранным, и ради этого избранные и платили деньги, останавливаясь здесь — чтобы находиться среди избранных, а не сталкиваться в лифте со всяким быдлом…

Посетители ресторана, в который было принято спускаться в вечерних нарядах и бриллиантах, образовали вокруг них зону отчуждения, занимая столики подальше, и с недоумением поглядывали на русскую компанию — на людей в тяжелых горных ботинках, одетых кто во что горазд, кое-кто был и в обожаемых Россией терниках…

(Женщине иногда даже казалось, что излюбленная нынешняя терминология, сильно эксплуатируемая последнее время: «мы великая страна», «Россия была и остается сверхдержавой», потому и полюбилась так сильно людям, облеченным властью, что давала им право — позволяла вот так вольготно, начхав на всех и все, появляться в горных ботинках в любом ресторане любой страны мира.)

В общем-то, им просто лень было переодеваться…

И еще посетители ресторана не понимали, как можно так хохотать и шуметь…

— Ох, я не могу, — закатывалась со смеху Надя Хоккер, — сам великий Ясновский, сам могучий Шапочников, рспрряж… распо-ря-жа-ющийся всей гражданской авиацией России, и — самолета… одного… самолетика хоть какого-нибудь не найдут, чтобы из Швейцарии улететь…

Они заказали кучу еды, в том числе и непременные креветки — черные креветки гриль… (Креветки еще с тех времен, когда самым доступным напитком было пиво из ларька на углу переулка, так и остались для них любимой едой… Только те креветочки были малюсенькие, гнусненькие… до того мелкие… не чета этим.)

Трое обслуживающих их официантов уже давно были в трансе — все условные знаки ресторанного этикета: нож и вилка справа на краю тарелки — можно уносить, и все такое прочее — уже давно были нарушены… Бокалы и тарелки перепутаны… А сами клиенты не могли внятно объяснить, чего они хотят или что им не угодно…

А клиенты между тем практически ничего, кроме «Реми Мартан» (и непременно бутылку-две — плевать, что у вас не принято подавать бутылками!), и не хотели. Самолет уж тем более они давно расхотели. Провались этот Шапочников… Нам и тут хорошо.

— Вот… мать вашу… все за столом полиглоты сидят… — втолковывал компании Амир. — Все английский знают в совершенстве… Так, да? И вот хоть бы раз… мать вашу… вам принесли то, что вы действительно хотели заказать… A-а?! Вот ты, Маринка, спик инглиш? Спик! А почему тебе тогда вместо клубники черт-те чего приносят? A-а?! То-то и оно…

— Точно! — поддакнул ему тогда Додик Бабкин, «прекрасная наложница» Надьки Хоккер, — мне тоже тут как-то… вместо бифштекса колбасу мелко порезанную принесли… Может, они думают, что русские только колбасу и едят?

— Заткни фонтан и не перебивай старших! — довольно мирно оборвал его Амир.

Тарханов, чей сценический имидж — «Урод, безумец, но страш-ш-шно талантлив» — вполне соответствовал его реальному будничному облику, красивого, смазливого Додика, промышлявшего откровенным альфонством, как правило, не воспринимал.

— Слушайте дальше… — продолжал Амир. — Мне мужик один, англичанин… Ну, Брюс, знаете, да? Продюсер моего английского диска… недавно сказал: у вас в Москве все говорят по-английски, но я понимаю почему-то только своего переводчика! Ха-ха! Поняли, да?

— Умора! — смеялась Леночка, новая подружка-игрушка Ясновского. — Амирчик, закажи наконец «Реми Мартан»… Может… может, тогда вам подадут самолет? Представляете, просишь самолет, приносят коньяк… А вот попросим еще коньяку… тогда, может, вы и улетите!

— В любом случае будем не в проигрыше! — заметил Ясновский.

Компания покатилась со смеху. Даже Советник рассмеялся… хотя он, как всегда, был самым трезвым. Впрочем, тогда, вспомнила Женщина, он еще не получил этот пост, а только ожидал его и, возможно, истерзанный этим долгим ожиданием, был постоянно напряженным, серьезным и нервным… даже в самой близкой компании не позволял себе до конца расслабиться…

Но это был удивительный день… В их затянувшемся застолье наступило то замечательное время, когда взрывы хохота следуют один за другим: смеются уже по любому, самому глупому пустяку… что называется — только пальчик покажи… Беззаботно, как в школьной раздевалке… Теряется ощущение времени и места… Все заботы и страхи отступают куда-то далеко-далеко. Отступают и подозрения: каждый человек в компании кажется близким на все времена, веселым и милым другом. И от этого становится так здорово, легко и просто…