Книга Четыре минус три - Барбара Пахль-Эберхарт

Боль — тоже часть нашего существа. Часто мы перед ней беззащитны. Нередко она полностью разъедает нас. И тем не менее: любая боль проходит.

И как же все это замечательно соответствует нашим представлениям о том, что такое утешение.

Ты плачешь, потому что тебе плохо. Вот, я заключаю тебя в объятия. Теперь все снова хорошо.

Так обращаются с детьми. Каждый из нас имеет представление о том, что значит выплакаться. Ситуация, знакомая с обеих сторон.

Но боль в связи со смертью моей семьи не желала, к сожалению, соответствовать распространенным представлениям и ожиданиям. Сопровождавших меня в период моего самого глубокого горя заводила в тупик моя — кажущаяся — сила.

Они спрашивали, как у меня дела. И не получали ответа. Они готовились осушать мои слезы. Но так и не израсходовали запас носовых платков.

Просто они не были рядом со мной, когда боль брала надо мной верх. И боль набрасывалась на меня именно тогда, когда никого не было рядом. Таковы были правила игры, диктуемые незваной гостьей. И мне следовало их придерживаться.

Боль желала распоряжаться мною единолично. И сегодня, после зрелых размышлений, мне ее требования представляются правомерными. Неважно, какое количество ножей вонзила боль в мое сердце, неважно, какую муку я при этом испытывала. Ведь боль отправилась ко мне в гости не с пустыми руками. И она преподнесла мне подарок — в конце своего визита. Этот подарок: осознание. Новые перспективы. Новый набор указателей, нацеливающих в новом направлении.

Чтобы быть в состоянии принять эти ее подарки, я должна была прежде выдержать все ее испытания. Чтобы из меня нельзя было больше выжать и слезинки. Чтобы мой живот не имел больше сил напрягаться в истерических конвульсиях. Только после этого, в полной тишине и в полном изнеможении, была я подготовлена к восприятию нового. Только после того, как исчез страх боли, потому что я на данный момент уже пережила ее в полном объеме.

Что же случается, когда моя гостья приходит по мою душу, но я не одна? Когда объятия подруги притупляют ощущение боли, а произносимые ею слова утешения не позволяют сосредоточиться на ранах от ножей, воткнутых в живот? Можно не получить подарка. Незваная гостья уходит, чтобы вернуться позже и все-таки вручить мне свои дары. Если, опять-таки, я буду готова ее принять.

Никому не под силу избавить нас от причитающейся нам боли. Тот, кто отдает себя ей, вправе считать себя героем.

«Поздравляю! Браво!»

Так следует чествовать прошедших через боль. И выражать им полноту своего уважения похлопываниями по плечу. Только теперь нам позволено этого человека попросить: «Расскажи нам о своем путешествии». Вот теперь нам следует поудобнее устроиться в кресле, превкушая интересный рассказ.

* * *

Скорбь. Еще одна гостья.

Она тихо усаживается на край моей постели, чуть только от меня отступает боль.

Боль и скорбь. Они для меня сестры. Всегда вместе. Что и говорить, близкие родственники. При всем этом они отличаются друг от друга как день и ночь. Как Инь и Янь. Как мужчина и женщина.

Боль я постоянно переживаю в состоянии внутреннего противоречия. Напряжение переполняет меня, потому что я не готова принять ситуацию такой, какая она есть. Нарастание напряжения причиняет боль. Которая грозит меня разорвать. Мысли конвульсивно курсируют вокруг восклицаний:

«Нет, не хочу!»

«Только не это!»

«Спасите!»

Часть моего существа уже проявляет готовность осознать и принять новую реальность, другая же часть не желает в этом процессе участвовать, устремляется в противоположном направлении, назад, в прошлое.

«Нет».

Это слово подпитывает боль буквально в физическом смысле. О чем я узнала еще на курсах для будущих мам, готовясь к родам Тимо. Акушерка настоятельно советовала мне издавать от боли не крики, а долгое «ДАААА!». Гласная «АААААА!» тянется, способствуя тем самым расслаблению мускулов. Гласная «е», напротив, провоцирует зажим, а значит, усиливает восприятие боли. Во время схваток я пробовала делать и то, и другое. Я была любознательной. Мне хотелось все знать.

От «нет!» я быстро отказалась.

Я нахожу, что слово «смерть» во всей полноте соответствует тому состоянию, которое оно описывает. Это слово сужает рот, оно выталкивается наружу, не желая растаять на языке.

Слово «скорбь» звучит совсем по-другому. Протяжное «О» заставляет открыть рот. Слово «скорбь» — спокойнее и боли не причиняет. Оно тихое и совсем не эффектное.

Акушерка настоятельно советовала мне издавать от боли не крики, а долгое «ДАААА!». Гласная «АААААА!» тянется, способствуя тем самым расслаблению мускулов.

Слезы скорби текут сами собой. Они теплые и неиссякаемые. Выдавливать их не нужно. Скорбь длится дольше. Скорбь выражается такими фразами, как:

Мне так тебя не хватает.

Я очень тебе сочувствую.

Прости меня.

Скорбь не бранится. Она все принимает. Она приходит тогда, когда смиряешься с тем, чего нельзя изменить. Я пережила скорбь и ее тихие, свободно точащиеся слезы, как хорошую подругу. Которая после напряжения невыносимой боли провожала меня в глубокий сон.

* * *

Боль и скорбь — две сестры.

У сестер есть еще одна близкая родственница: ярость.

Я заинтересовалась психологией задолго до того, как моя семья погибла. Однажды я прочитала о фазах переживания горя. О неприятии и гневе, об уходе в себя и обретении новых жизненных целей.

Голоса в моей голове, которые постоянно заявляли о себе, упорно преследовали цель провести меня через процесс горевания так, чтобы я себя не разрушила. Они заставляли меня вспоминать о том, что я узнала до того, как случилось несчастье.

Вот ты и сама столкнулась с необходимостью пережить горе. Насколько мне известно, это процесс. У него четыре стадии, которые неотвратимо следуют друг за другом. Возможно, у нас получится выяснить, в какой фазе ты сейчас находишься.

«Что позволит предвидеть, какая фаза будет следующей. Вследствие чего удастся предотвратить скатывание в большую черную дыру. Я вся внимание!»

Фаза первая: неприятие.

«Стоп, уважаемый голос! О чем это ты? Разве я что-нибудь не принимаю?»

Отлично. Значит, эту фазу ты уже прошла.

«Скорее всего, нет. По той причине, что я и не думала отрицать, что Хели и дети мертвы».

А ты не ошибаешься? «Моя семья по-прежнему со мной. Она просто стала невидимой». Не кажется ли тебе, что эти твои слова смахивают на неприятие?

«Минуточку. Означает ли это, что все, кто верит в жизнь после смерти, не признают тем самым «реальность»? И быть «реалистом» означает считать, что после смерти не следует ничего, кроме бесконечной пустоты?»