Книга Голем, русская версия - Андрей Левкин

— Помню… — как-то рассеянно сказала она. — Погоди, в самом деле?

— Угу, — кивнул я. — Так что же, гипотеза оказалась неверна и все на свете просто и скучно?

Трамвай медленно дребезжал, приближаясь.

— Нет, — она резко потрясла головой. — Вовсе нет. Слушай, ты вечером будешь дома?

— Буду.

— Я к тебе зайду, договорим.

И села в трамвай, помахав мне рукой.

События в этот день решили развиваться пакетом. Едва я дошел от остановки до перекрестка, как обнаружил слева такую картину. По улице, еще вдалеке, в мою сторону шел Голем. Тут к дому № 31 подъехала машина политтехнолога. Он вышел из машины и было направился в подъезд, как вдруг узрел Голема, сделал даже шаг ему навстречу и поздоровался с ним за руку. Они заговорили, причем — судя по тому, что Голем указал рукой на противоположную сторону улицы — он объяснял начальнику, где живет.

Поговорив еще минуты полторы (я за это время подошел к киоску, поглядывая в их сторону), разошлись, на прощание слегка раскланявшись. В общем, было понятно, что в их конторе Голем не то чтобы занимает формально высокие позиции, но котируется.

Это следовало хотя бы и из того, что отношения той же Галкиной с политтехнологом были практически анонимными. Впрочем, я не знал, кто из них сколько времени там работал. Собственно, я не знал и того, чем могут заниматься в подобных учреждениях, — ну не циркуляры же по газетам рассылают. То есть я не удивился бы, если бы в самом деле подобная лавочка рассылала циркуляры, но сомневался в том, что и Галчин-ская, да и Голем стали бы работать в таком месте. Типажи не те, кажется. Хм, две буквы "Г" рядышком, удивился я. Что-то в этом было судьбоносное, тьфу. Впрочем, только в том случае, если он действительно голем, а не просто Саша.

До прихода Галкиной, а я был уверен, что она сдержит слово, было еще часа четыре, в доме относительно прибрано (вот она, кстати, польза от праздников на свежем воздухе), еду какую-нибудь купить я успею. Но и не так много времени было, чтобы навостриться куда-нибудь в центр. Я решил зайти к Куракину. Отчасти чтобы время убить, ну а также — выяснить у него, чем занимаются в подобных организациях. Он старый, опытный, должен знать. А если и соврет, то не слишком удаляясь от правды.

У Куракина, все еще 2 сентября

У Куракина на кухне в вазе стояли пунцовые перепончатые георгины. Я тихонько сел в углу и, пока хозяин готовил кофе, слушал его рассказ о том, как он ходил устраиваться на работу и как в результате устроился. По всей видимости, особенности умственного и человеческого склада менеджерши по персоналу сильно прикоснулись к его психике.

— Слушай, — сказал я ему, когда он иссяк. — Тут непонятная история. Вот тот тип, который появился у Распоповича, он оказался из той же политконторы, в которой Галкина работает. Что у нас на улице за тайны? Эти люди просто в кучу сбиваются.

— Да ну тебя, — усмехнулся Куракин. — Ясно же, что он и раньше у него работал. В каком-нибудь другом отделе, а твоя Галкина на него внимания прежде не обращала, пока он сюда не переехал. Она девушка с гонором, да и не очень, кажется, внимательная. Асюда он переехал потому, что Гришка ему комнату дешево сдал, вот и вся тайна. А что все в кучу сбиваются, так это ж просто — если бы не сбились, темы бы такой не возникло, а сбились — вот тебе и тема для раздумий. Они же так и появляются: не появились бы, о чем говорить?

— Ах вот как… Гришка… Что же, ему денег там мало платят, что он у Бармалея стал жить?

— Это да, странно. Но что мы знаем о чужих обстоятельствах? Может, у него семья.

— Да откуда у него семья, один ведь живет.

— Родители, долги, да что мы бормочем. Может быть, ему платят мало.

— А как ты себе все это представляешь? Что они там делают? Возле власти?

— Конечно, я думал. Наверное, читают газеты, смотрят — кто и как реагирует. Всякие комментарии, сплетни. А другие, по логике, должны думать о том, что надо сделать. То есть первые им сначала пишут, как есть, а они потом думают, что делать, выдвигают предложения, отправляют начальству. Начальство в свой черед думает, что делать, а как придумает, то появляются третьи, которые это и делают, но эти уже совсем их люди, власти, внутренние. А первые и какая-то часть вторых смотрит, как то, что начали делать, происходит и как воспринимается. Ну, есть, наверное, еще четвертые, которые следят за тем, как все реализуется, но уже с точки зрения тех, кто придумал, изнутри. Должны быть еще и пятые, которые помнят, что и к какому сроку было запланировано, и даты разные — когда английскую королеву с днем рождения поздравить.

— Мороки что-то много. Но, наверное, так и есть. Но тогда получается, что главными оказываются эти вторые, кто предлагает?

— Да, — Куракин задумался… — Тут какое-то звено пропущено — в самом деле, они не могут делать предложений, потому что не знают какой-то главной тайны. Ее знают только внутренние. Тогда получается, что или наверху есть какая-то совсем узкая группа, которая общается с такими конторами, либо просто эта контора дает не конкретные рекомендации, а сценарии. То есть работает с запасом, многовариантно. Впрочем, может быть и так, и этак.

— Тогда получается, что те, кто наверху, должны читать какие-то километры материалов. Что у них в голове останется?

— А должен быть какой-то формат. Например, они могут раскладывать жизнь так, что она идет по линиям. Сколько их может быть одновременно? Штук семь—восемь, а если больше, то никто уже не воспримет.

— Это же мало!

— Нет, почему — если единовременно. В день, скажем. Ведь на любом заседании реально решают только один вопрос. А прочие — побочные, внимание же все равно на одной доминанте работает. В газету, скажем, больше семи топов в день не запихнешь. А ведь будет еще какой-нибудь важный футбол, какой-нибудь маньяк и прочая культура. То есть я думаю, что они просто ведут определенные темы.

— И по ним дают сводки?

— Нет, этого для начальства тоже еще много. Тогда оно только и будет делать, что сводки читать. А ему надо руководить, вести светскую жизнь и принимать решения. Должны быть ориентировки, какой-то совсем сжатый формат.

— Но если те, кто их делает, не знают сути игры?

— Ну, не надо абсолютизировать. Они могут не знать, скажем, на уровне подготовки решений, не знать этих мотивов. А так— вполне в теме. Им же не надо делать выводы, только ситуации раскладывать. Можно ведь просто свести вместе то, что в жизни вырисовывается по каждой из линий, плохое и хорошее. Причем начальству ничего не мешает решить, что плохое — на самом-то деле хорошо и наоборот.

— Тогда получается, что власть почти разумна.

— Почему нет? Не разруха же у нас все же. Крутится как-то.

— Но где тут те, которые что-то придумывают?

— А вот этого не знаю. Но это уже штучные люди. Не системные.