Книга Разведка - это пожизненно - Всеволод Радченко

Не миновала чаша сия и Женеву, правда, не нас, а наших «дальних соседей», т. е. резидентуру Главного разведывательного управления. Изменил Родине молодой сотрудник резидентуры ГРУ Виктор Резун. Он работал под прикрытием младшего дипломата в нашем представительстве. В принципе, своё контрразведывательное обеспечение и вопросы безопасности работы ГРУ решает самостоятельно и только в совершенно определенных случаях контактирует и взаимодействует с разведкой государственной безопасности. Резун, который сейчас достаточно широко известен как автор политизированных книг о военной разведке («Ледокол») и об истории нашей страны под псевдонимом Суворов, был завербован противником в Женеве. Хочу сразу сказать, что его версия, поддержанная западной пропагандой, что он бежал на Запад по политическим мотивам, является вымыслом.

Резун, являясь филателистом, попал в поле зрения агента английской разведки на этой основе. Филателией более-менее серьёзно заниматься без денег нельзя, а у Резуна, как у мелкого дипломата, денег, конечно, не было. Это и послужило зацепкой для английской разведки. У одних филателия — это любительский интерес, у других — это страсть. «Коготок увяз — всей птичке пропасть». Завербовав Резуна, англичане вместе с американцами возлагали на эту вербовку большие надежды. Но Резун, как и основная масса людей в его положении, был всё время в большом напряжении и находился на грани нервного срыва. И вот как это всё произошло. Он случайно, находясь в соседней комнате, услышал разговор своего резидента о том, что соседи, т. е. КГБ, планируют тайный вывоз из Женевы какого-то человека. И хотя никаких намёков на кого-либо из военной резидентуры, и тем более на самого Резуна, не было, он в силу своего психического состояния всё услышанное гиперболизировал и решил, что речь идёт о нём: бросился домой, быстро собрал семью и бежал. Жену не надо было уговаривать — она была из прибалтов и изначально была настроена против советской власти.

У Резуна, как у завербованного агента, была на случай чрезвычайных обстоятельств конспиративная квартира недалеко от Женевы в маленьком городке Нионе. И в этот же вечер он был уже там «у своих хозяев». Очевидно, они пытались его успокоить и уговаривали вернуться, так как быстро поняли, что Резун просто необыкновенно перепуган. Ведь он им нужен был, прежде всего, в Москве. Утром следующего дня Резун, уже из Ниона, позвонил в Представительство дежурному охраны и стал выяснять, ищут ли его, и спрашивал ли кто-нибудь о нём. Он получил, естественно, отрицательный ответ. В половине девятого утра он вновь позвонил с тем же вопросом. Ответ вновь был отрицательным.

В начале десятого, когда представительство уже начало работать, Резун позвонил в третий раз и, получив такой же отрицательный ответ, вдруг закричал в трубку: «Да ты ничего не знаешь, ищут меня повсюду, всех уже мобилизовали на мой поиск!» — и повесил трубку. Всплеск этой истерики был ответом на уговоры его хозяев и отрезал ему пути отступления. Резуна вывезли в Англию, где он и находится по настоящее время. Естественно, он был приговорён в Москве к высшей мере, как офицер, нарушивший присягу. Надеюсь, что приговор не отменён и до настоящего времени.

Рассказанные выше эпизоды являлись составной частью моей работы в Женеве, но главное направление в этой работе, как и вообще в работе разведки, было другое. В первую очередь — это вербовочная работа по приобретению источников информации, а прямо говоря, расширение агентурного аппарата, так как только это может решить главные задачи разведки.

Достаточно напомнить о таких наших помощниках, как Филби или Блейк в своё врем и о прогремевшем совсем недавно деле сотрудника ЦРУ Эймса, который передал в руки нашей службы информацию фактически обо всей деятельности резидентуры ЦРУ в Москве и обо всех агентах ЦРУ, приобретённых у нас в стране за долгие годы.

О конкретных делах по вербовочной работе в Женеве я писать не могу, объектами этой работы являлись люди, имеющие положение в обществе, семьи, и их имена не должны быть раскрыты никогда.

Наша оперативная работа в Женеве заключалась также в работе с двойниками и подставами противника. Нередко именно при работе против спецслужб противника возникают обоюдоострые ситуации, когда могут появляться сомнения, наша ли это подстава, и не ведёт ли противник с нами свою продуманную игру.

В женевскую резидентуру поступили сообщения, что сотрудник одной из международных организаций легко и дружелюбно идёт на контакт с советскими людьми и даже сам ищет такие контакты. Важно, что это был американец, назовём его Максвелл. Первичные сведения о нём показались интересными, и было решено провести его изучение. Операция была поручена молодому разведчику «под крышей» сотрудника представительства Валерию. Энергичный и со знанием английского языка наш товарищ, как мы решили, был кандидатурой подходящей. Знакомство состоялось. Первичная характеристика подтвердилась. Максвелл активно пошёл на контакт, что дало возможность проведению городских встреч и более тщательному изучению объекта. Однако вскоре дело приняло неожиданный поворот. На очередной встрече Максвелл рассказал, что в американском представительстве обратили внимание на его контакты с советскими людьми, и что к нему обратился дипломат из представительства, которого знал Максвелл как сотрудника ЦРУ. Ему было предложено сотрудничать с разведкой США. Максвелл рассказал Валерию об этом эпизоде и назвал имя церэушника. При этом он заявил, что отказался от сделанного предложения. Рассказ американца, естественно, вызвал у нас интерес, и, посоветовавшись с Центром, мы решили показать, пока осторожно, Максвеллу нашу заинтересованность в его работе с ЦРУ. Этот интерес был объяснён защитой советских сотрудников в Женеве. Затем была высказана мысль, что работа Максвелла с ЦРУ интересна, естественно, советской разведке, что вообще-то было очевидно из самого хода развития событий. Таким образом, под давлением обстоятельств, немного поспешно, была проведена фактически вербовочная беседа. Максвелл охотно согласился следовать нашему «совету», а в дальнейшем это уже были наши указания. Он начал давать устную, а затем письменную информацию о заданиях, которые получал от своего наставника из ЦРУ, о представительстве США в Женеве. Например, о сокращении штата дипломатов и разведчиков и настроениях в связи с этим. Затем, скорее по своей инициативе, начал писать о внутренней политике американской администрации и даже о некоторых планах ЦРУ, правда в общих чертах, в отношении работы против Советского Союза. Руководство резидентуры отмечало успехи по этому делу. Через некоторое время Максвелл был включён Центром в агентурную сеть разведки. Но наши радостные настроения далеко не полностью разделялись в Москве. Там не хотели «потирать руки» и настаивали на необходимости проверки и дальнейшего изучения, что сняло бы все ещё остающиеся сомнения. Уж больно всё гладко пошло поначалу, а американец как-то очень шустро всё делал, даже без наших заданий, прямо «забегая вперёд паровоза». Затем проявилось как бы топтание на месте. Тоже вроде бы объяснимое: новых сведений по главному вопросу, ЦРУ и резидентуры американцев в Женеве не появлялось. Были к тому же два-три «лишних» вопроса к Валерию (о его друзьях, его настроении). Именно тогда из женевской резидентуры наших военных соседей бежал офицер ГРУ Резун. Возникло серьёзное напряжение. Измена, хотя и не у нас. Но Резун мог знать о принадлежности к службе ряда наших товарищей и знал, в частности, о Валерии. Пришло строгое предупреждение о максимальной осторожности в нашей работе. Измена Резуна могла вылиться в провокации непосредственно против нашей резидентуры. По делу Максвелла у американцев могло накопиться достаточно материалов для любого варианта провокации, через швейцарцев или без них. Поступило указание аккуратно прервать работу по Максвеллу и законсервировать дело на неопределённый срок. Довольно скоро Максвелл, как нам стало известно, покинул Женеву. Мы его разыскивать не стали. Увы, но, скорее всего, Центр всё же был прав, как это нередко бывает.