Книга 31 августа - Лоранс Коссе

Она прошла еще два вагона, пока не дошла до спальных мест. В середине коридора она приоткрыла окно и вышвырнула ключи в темноту. Самая главная улика. Вроде никого рядом нет, все, наверно, спят. Лу выбросила также обложку от водительских прав, часы, сигареты, зажигалку. Она замерзла и почти услышала рядом голос испанца с газетой: "Что, дышим воздухом? Любуемся пейзажем?"

Покоя не будет, говорила она себе, все время начеку, вечное подполье. Без конца просчитывать, предупреждать опасность и опережать ее. Всегда наготове, днем и ночью. Из последних сил.

Она вернулась в свое купе, избегая встречаться взглядом с соседом, который по-прежнему делал вид, что читает газету, и снова пристроилась спать, как мамаша с детьми. Нет, это ясно как день, его не могли звать Пьер-Мари. Такое имя могли носить Ивон или Ренан, в их семействе сплошные Жан-Мари и Эрве-Мари, есть и дедушка Мари-Пьер, и дядя Мари-Армель.

Парень, которому нечего было терять, — только это Лу и знает о нем. И который решился потерять все, до последнего. Отрезать себе путь назад — это единственное, чем он тешил себя.

Сколько ему лет? Трудно сказать. Где-то за сорок, не меньше, хотя выглядел он моложе. Наверно, потому, что был худой, мускулистый, хоть сила и не бросалась в глаза.

Злой? Да нет, скорее холодный, чем злой. Скорее желчный.

Лу почувствовала движение воздуха на руке и открыла глаза. Испанец стоял над ней.

— Я хотел только узнать по вашим часам, сколько времени, — сказал он. — Не беспокойтесь, я уже увидел. Мои часы остановились, а мне надо выйти в Нанси. Я, похоже, заснул. Но все хорошо, сейчас половина четвертого, мы еще не проехали Туль. Простите, я вас разбудил.

Он снова сел. Лу проспала три часа кряду, не заметив, что дорожная сумка соскользнула на пол. Она проснулась только в Коммерси.

Когда поезд остановился в Туле, она встала. С огромным трудом заставила себя, проходя мимо, сказать испанцу: "Счастливо доехать". Она ожидала услышать что-нибудь вроде: "Для вас путешествие закончилось, мадемуазель", но нет: "Спасибо, — ответил мужчина, — вам повезло, вы уже приехали".

Лу увидела, что еще двое пассажиров, как и она, выходят в Туле. Как называются здешние жители, тульянцы? Она знала, который час — без четверти четыре, но все-таки подняла глаза, посмотрела на вокзальные часы, висевшие над закрытыми кассами, и со всей отчетливостью поняла: в это время невозможно выйти в незнакомом городе и остаться незамеченной.

Она приглядела себе скамейку в углу. Но свет стал гаснуть, послышался звон ключей, очевидно, вокзал закрывался. Она вышла в ночь. Нужно найти комнату, где-нибудь скрыться, запереть за собой дверь.

Рядом с автостоянкой на привокзальной площади она не заметила ни одной гостиницы. Несколько минут она шла куда глаза глядят, миновала отель "Европа", явно закрытый, и начала уже думать, что ей так и придется бродить до утра, как вдруг обнаружила более гостеприимное заведение. "Комнаты в любое время" — написано было на картонке, висевшей на гвозде около двери.

Она нажала на звонок, дверь открыл старик в серовато-голубом пепельном костюме, с голубовато-серыми пепельными волосами.

— У вас написано "комнаты в любое время", — пробормотала Лу.

— Прекрасно, — любезнейшим тоном ответил старик, — в любое время означает именно без десяти четыре. Вы одна?

— Да, — ответила Лу.

— Я хотел спросить, вы одна сошли с этого поезда? — уточнил хозяин комнат.

— Нет, — сказала Лу.

— Тогда оставим дверь открытой еще на пять минут, — сказал старик. — Одноместный номер с горячей водой вам подойдет? Вы предпочитаете с душем? С ванной?

— Нет, ванны не надо, — нервно сказала Лу. — С горячей водой, прекрасно. Там есть радио?

— Во всех номерах есть радио и телевизор, — сказал старик, протягивая руку за сумкой. — Я провожу вас.

— Нет, — сказала Лу, отшатнувшись, — не поднимайтесь, видите, у меня нет другого багажа.

Старик протянул ей ключи.

— Номер двадцать один, третий этаж, — сказал он. — Спокойной ночи, мадам.

Лу поискала частоту "Франс-Инфо" на радиоприемнике, стоявшем на ночном столике, и попала на нее как раз в тот момент, когда заканчивался четырехчасовой выпуск новостей. Сегодня воскресенье, вспомнила она. Впрочем, воскресенье не воскресенье, после полуночи новости выходят каждые полчаса. Она подождет половины пятого.

Она пошла в туалет почистить зубы, мысленно подсчитывая: и шести часов не прошло с тех пор, как она приняла ванну.

Вид эмали и кранов был для нее почти невыносим, она быстро закончила с умыванием и легла в кровать, в футболке, оставив свет и радио, которое заливалось песнями в двадцати сантиметрах от ее правого уха.

* * *

Она проснулась без малого в семь, свет по-прежнему горел, по радио уже не пели, а говорили, все так же над самым ухом. Она послушала с полчаса.

В Иерусалиме сохраняется напряженная обстановка после нападения в пятницу на еврейских поселенцев. Израильское правительство пока никак не отреагировало на происшедшее. В Польше проходят парламентские выборы. Похоже, ни одна из крупных политических партий не сможет набрать большинства голосов. Голосуют также в Сербии, выбирают нового президента вместо Слободана Милошевича, который не имел права выставить свою кандидатуру в третий раз. В Сербии также должны переизбрать депутатов законодательного собрания: и вот здесь у партии Милошевича неплохие шансы на победу. В это воскресенье отмечают День культурного наследия. Вход во все государственные музеи бесплатный, разрешено посещать даже те памятники культуры, которые обычно закрыты для публики.

Иерусалим: сохраняется напряженная обстановка, ситуация остается взрывоопасной. Проходят выборы в Польше, в Сербии…

Ничего о… Ни слова о… Лу представила себе, какой шум сейчас поднимается на кривой безымянной улице, полицейские машины, беготня туда-сюда, соседи снуют, расспрашивают друг друга, страж порядка оттесняет их: проходите, проходите.

Воскресенье. Ей оставалось лишь затаиться в своей норе. Лу погасила свет и выключила радио. Она не думала, что снова заснет, но проснулась, когда комнату заливал солнечный свет, просачивавшийся сквозь задернутые занавески, и увидела, что уже больше одиннадцати.

Комната молодой девушки, с белой лепниной и голубыми обоями. Где это?

В Туле. Лу прямо в кровати съела мадленки из Коммерси, выпила теплую "Оранжину". Сказать, что у нее полно времени, — значит ничего не сказать. Ей совершенно нечего делать — даже не так, в ее интересах не двигаться, не высовываться, ни с кем не разговаривать.

Однако и сидеть целый день взаперти тоже нельзя. Этим она разом выдаст себя.

Времени пропасть, никаких дел, размышляла Лу, но не разбежишься. Возможности сужены до предела. Нельзя пойти прогуляться, как простому туристу в конце сентября, нельзя зайти пообедать, даже наскоро, в какую-нибудь забегаловку. Но нельзя и слишком отличаться от других, например, провести день на вокзале или посмотреть три раза подряд один и тот же фильм, сидя на одном и том же месте в кинотеатре.