Книга Апельсиновый сок - Мария Воронова

Вероника беспомощно улыбнулась. От речей профессорши она неожиданно почувствовала себя лучше.

– Етит твою, совсем старый заработался. Зачем слушать, когда есть рентген! Это в старые времена доктора выпендривались, скажут с умным видом – очаг в верхушке легкого, и поди их проверь. А мы сейчас шлеп – и все про тебя узнаем. Тебе сколько снимков сделали при поступлении, два? Значит, от облучения не умрешь. Давай топай на рентген.

Облокотившись на подоконник, бабка наблюдала, как Вероника неловко вылезает из кровати.

– Ну вас к такой-то матери! Учишь вас, недоумков, учишь пропедевтике. Перкуссия, пальпация, аускультация. Больных специально подбираешь, чтобы вы узнали, где сухие хрипы, где влажные, как порок сердца по слуху определить. И толку? Все равно вы сразу за рентген и УЗИ хватаетесь. А я что, хуже вас?

Вероника не решилась возразить воинственной профессорше, что лично она изучает физикальные методы исследования с великим вниманием.

– Халат надень, кобыла. – Профессорша помогла накинуть халат на сломанную руку. – Что за молодежь пошла: мало того что под машину лезут, так еще и поправиться после пустяковой травмы без приключений не могут. Хватит болеть уже!

Рентген показал тяжелый ушиб легкого, усугубившийся пневмонией.

Но то ли старая профессорша была ведьмой, то ли помогли дефицитные антибиотики, раздобытые Смысловским, только через десять дней с легкими все было в порядке.

Но это был еще не конец испытаний. Когда сняли гипс, выяснилось, что кости руки срослись неудачно, кроме того, врачи не заметили повреждения одного из нервов. Ведущие травматологи и нейрохирурги внимательно изучали снимки, щупали руку, стучали по ней молоточками и кололи иголками, но приговор их был однозначным: Вероника не сможет владеть рукой так, как прежде.

Нет, рука не повиснет безжизненной плетью – потренировавшись, Вероника сможет писать и полностью обслуживать себя в быту, но о тонкой работе придется забыть…

Она вспомнила слова Смысловского: жизнь всегда найдет твое больное место и придумает, как нанести по нему удар. Теперь ей придется отказаться от единственного, что придавало ее жизни хоть какой-то смысл, – от хирургии.

Вероника стояла на Пироговской набережной, всерьез раздумывая, не сигануть ли в Неву. Она только что вышла от профессора Сергеева, лучшего в стране специалиста по периферическим нервам. Консультацию устроил, конечно же, Смысловский. Профессор Сергеев не оставил ей никаких надежд: «Я напишу вам рекомендацию в санаторий на грязелечение, но эффект, сразу предупреждаю, будет незначительный».

Вот и все… Вероника облокотилась о перила и попыталась закурить. Спички на ветру моментально гасли, и пришлось бросить это занятие.

«Что же мне теперь делать?.. Заниматься хирургией вопреки всему? Но хирург без рук не то же самое, что Маресьев без ног. Учиться на терапевта? Там столько писанины, а я не смогу писать много и быстро. Нет, любому практикующему врачу нужны нормальные руки. Поменять профессию? Но поступать в другой вуз я тоже не могу, поскольку совершенно забыла гуманитарные предметы, а о математике с физикой вообще молчу. Оформить инвалидность и сесть на шею Наде? Она, наверное, будет даже рада – как же, снова невиданные жертвы во имя младшей сестры!.. Нет, я ничего больше не хочу, потому что жизнь отнимает у меня все, чего бы я ни пожелала. Был такой персонаж – царь Мидас, который превращал все, к чему прикасался, в золото. А я, несчастная, все превращаю в золу и пепел… Но разве мне нужна такая жизнь?»

Она натянула куртку на голову и все-таки прикурила.

«Надо прыгать», – сказала себе Вероника. Ей некуда идти, не к чему стремиться, а если даже она вновь чего-нибудь захочет, это желание будет лишь прелюдией к новому разочарованию и новой душевной боли…

Вдруг кто-то позвал ее по имени.

Она оглянулась: из такси выходил генерал Смысловский. С того дня, когда Вероника отказалась от его осмотра, она его не видела, но ей каждый день приносили от него цветы и фрукты. «Наверное, приехал по своим делам», – подумала Вероника, но Смысловский направился к ней.

– Я подумал, тебе тяжело будет сейчас одной, – сказал он, взяв ее больную руку в свои. – Я уже знаю, что сказал Сергеев.

– Вы потратили на меня столько времени, – сказала она, борясь с подступающими к горлу рыданиями. – И все зря. Теперь мне придется проститься с хирургией.

Генерал задумчиво кивнул.

– А со мной? Тоже простишься?

– Но…

– Выходи за меня замуж.

Она утратила дар речи.

– Я очень привязался к тебе, девочка.

Он осторожно повернул ее, и они медленно пошли по набережной.

– Ты найдешь другое дело, оно увлечет тебя. В твоей жизни не останется места для старика.

– Почему? Я буду навещать вас по субботам, как и раньше.

– Да, верю. Но мне хочется большего.

Вероника испуганно отстранилась.

– Ты не поняла меня, – засмеялся Смысловский. – Просто не хочу, чтобы ты навещала меня из благодарности за то, что я собирался научить тебя всему, что знаю сам. Я хочу быть тебе другом и опорой. Я знаю, что тебе тяжело, и хочу быть рядом с тобой, чтобы утешать тебя.

Ах, да что тут скрывать, Вероника, ты моя последняя любовь!..

– Я согласна быть вашей женой, – сказала она еле слышно.

От нее осталась лишь мертвая, выжженная изнутри оболочка, но если этого Смысловскому достаточно, то… почему бы и нет?

На этот раз Вероника не стала представлять жениха родственникам. Она просто поставила их в известность о том, что выходит замуж, собрала вещи и переехала к Смысловскому. В тот же день они подали заявление. Косые взгляды работниц загса Веронику не трогали – она их попросту не замечала.

Но родственники не сдались – теперь Надя с папой ловили ее в перерывах между лекциями и всеми силами и средствами пытались «не допустить этого безумного шага». Надя внушала сестре, что, выходя замуж за старика, та наносит непоправимый урон семье, но Вероника не следила за ее логическими построениями.

Потерпев поражение, родственники принялись штурмовать на другом фронте. Они приехали в академию к генералу и стали доказывать ему на примерах, что Вероника никуда не годная хозяйка. Они же не знали, что Смысловский уже полгода ест приготовленные ею пироги и котлеты! А когда начались намеки на то, что у Вероники проблемы с психикой, генерал попросил будущих родственников удалиться.

…Вероника очень боялась первой ночи с ним. Ей казалось, что у стариков все не так, как у молодых мужчин, и она испытает отвращение к интимной жизни.

…Они лежали рядом в полной темноте, и он долго рассказывал ей забавные истории из своей жизни. А потом его губы коснулись ее ладони.

Отвращения не было, как не было и восторга, который она испытывала с Костей. Тогда она достигала небес и слышала пение ангелов; соединиться с Костей значило для нее заглянуть в замочную скважину рая и убедиться в том, что жизнь вечна.