Книга Тридцать три несчастья - Марина Константинова

— Ой… — Любанька тихо заскулила.

— Не дергайтесь. Бабки подвезут.

— То есть нам платить не надо? — уточнил Кирилл.

— За эту операцию не надо. Вот если она сорвется, то с вас, голуби, пять тысяч баксов. Или третий путь.

— А он какой? — заикаясь, вымолвила Любка.

— Ногами вперед. Причем всей семьей. Расходы на панихиду берем на себя. До скорого.

Дверцы распахнулись, и Любаньку с Кириллом выбросили на снег.

Пукнув им в лицо выхлопными газами, джип растаял в снежной поземке. Васильевская улица была пуста, по счастью, свидетелей позора не оказалось.

Утирая рукавом пальто мокрое от снега и грязи лицо, Кирилл попробовал встать, но ноги в лаковых туфлях разъехались по скользкому насту, и он плюхнулся на насиженное место. Любанька потирала разбитую коленку, тихонько охала, карабкалась, пытаясь подняться, но никак не могла справиться с описанной юбкой, вставшей на морозе колом. Любка уцепилась за мужа, но тот, брезгливо морщась, оттолкнул ее и отполз в сторону. Ему удалось встать на ноги. Громко матерясь, он стряхивал комья грязи с длинного черного пальто.

— Кирюша! Ну помоги же… — Любка сумела встать на четвереньки и пыталась ухватить мужа за брючину.

— Да пошла ты! — Кирилл дрыгнул ногой, Любка не удержала равновесия и опять упала, ободрав до крови руку о снежную корку. Ей хотелось умереть от горя и стыда, и она перестала бороться за жизнь.

Любанька завалилась на бок, закрыла глаза и затихла.

— О черт! Еще этого не хватало! — Кирилл схватил ее за воротник, натужно сопя, поставил на ноги и волоком потащил к метро.

Глава 18

Утром Любанька позвонила Галдиной.

Звонку предшествовал мучительный ночной скандал с мужем.

В провале всей операции Кирилл винил исключительно Любаньку. Он метался по квартире и швырял в нее чем попало — книгами, цветочными горшками, обувными щетками. Заспанный, перепуганный Колян выглянул из своей комнаты, но моментально получил от отчима в лоб. На рев сына Любка не обратила внимания. Она машинально уклонялась от ударов и, как сомнамбула, бродила за Кириллом с веником и совком, собирая рассыпавшуюся землю и керамические осколки.

— Кретинка! Тупая кретинка! Сука! — Кирилл почти охрип, но продолжал орать: — Ну что ты молчишь, а? Нечего сказать?!

Любка повернулась к нему спиной и высморкалась в подол халата.

— Ах, морду воротишь?! Ты бы лучше в кабаке на меня не пялилась! Это из-за твоей свинячьей ревности нас вычислили! Эта черножопая сразу поняла, что ты моя баба! Сука!

Кирилл сплюнул на пол. Непонятно было, кого он имел в виду, но Любка не выдержала:

— Черножопая?! Ах, так теперь она, оказывается, черножопая?! Да ты ее там прилюдно чуть не трахнул!

— А если бы и трахнул? Я действовал в интересах дела, понятно? И ты, дура, это знаешь! А вот какого черта ты таращилась на нас?!

— Сам же сказал — глаз не спускай и жди сигнала.

— Но я не велел тебе рожи кривить!

— Я не кривила!

— Нет, кривила!

Так продолжалось до четырех утра. Измотанные, вконец обессилевшие, они легли спать под разными одеялами, отвернувшись друг от друга.

Проснувшись, Любка оделась, накрасилась, разбудила Коляна, накормила его завтраком и отправила в школу. К счастью, Кирилл уже уехал в банк, и она могла сосредоточиться, прежде чем звонить Лерке.

Любанька еще раз продумала все детали рискованного плана, изобретенного Кириллом в пылу ссоры. Имелись в нем, конечно, сомнительные пункты, но отступать было некуда — впереди маячил третий путь, ибо пять тысяч взять было решительно негде.

Лерка назначила встречу на четыре часа у себя дома. Она куда-то очень торопилась, и Любка так и не поняла, удивилась ли она ее просьбе о встрече.

Ровно в четыре часа Любаня звонила в дверь Леркиной квартиры. Никто не открывал. Промаявшись минут пять на лестнице, Любка спустилась во двор, протопала к детской песочнице и уселась там на скамеечку.

Накрапывал дождь со снегом, промозглый ветер забирался под ее демисезонное пальто, но Любка не чувствовала холода. Она боялась, что Лерка ее обманет и не приедет, а потом целая неделя уйдет на то, чтобы выловить ее и назначить новую встречу. Вот только на эту встречу не придет уже сама Любаня.

Наконец показалась знакомая красная «девятка», Лерка посигналила, и Любаня подошла к машине.

— Привет, кисуля. Извини, задержалась. — Кутаясь в норковую шубку, Лерка торопливо запирала дверцу. — Побежали, а то вымокнем.

Лерка выглядела очень довольной, она порхала по кухне, чашки мелькали в ее изящных ручках, аромат дорогого кофе приятно щекотал ноздри, Лерка весело щебетала:

— И ты представляешь? Бобасенька мне отвечает: «Тогда, мамочка, я совсем не смогу делать уроки, потому что у меня в голове будет одна сплошная скорбь!» Ну, что ты будешь делать? Пришлось купить. Твой Коляшка такой же приставучий?

— А?.. Нет… Мой поспокойнее. — Любка никак не могла приступить к делу, она нервничала и отвечала рассеянно.

— Слушай, прекрати, пожалуйста. — Лерка наконец-то села за стол.

— Что? — не поняла Любка.

— Грызть ноготь. Смотри, уже кровь пошла.

— Да, действительно… Идиотская привычка. — Любка вытащила из кармана носовой платок и обмотала им большой палец.

— Любань, да ладно тебе… Выкладывай. Что там у тебя? А то скоро мои вернутся, не дадут поговорить.

— Ну, короче, я к тебе с предложением.

— От которого я не смогу отказаться? — засмеялась Лерка.

— Ну, вроде того, — улыбнулась Любаня.

— Ага, давай.

— Помнишь, ты тогда, еще давно, говорила, что со временем я смогу выкупить ларек?

— Да, помню. И что? — Лерка разлила по чашкам кофе.

— Ну вот, я и хочу выкупить, — вымученно произнесла Любаня.

— Так-так… — Лерка закурила и с интересом взглянула на подругу. — Продолжай.

— Только не один, а все пять.

— Ого! — Лерка даже присвистнула. — Кисуля, а ты хотя бы представляешь, во что это тебе обойдется?

— Да, — ответила Любка. — Я все подсчитала. Смотри, что получается — за каждый киоск ты платишь аренду, это примерно триста баксов в месяц, итого — полторы тысячи. Плюс двадцать процентов с оборота — «крыше», учитывая чистую прибыль. Я готова заплатить тебе семь тысяч баксов.

Лерка оторопела от такого практического подхода.

— То есть как готова? Да у тебя, поди, и штуки-то не наберется? Любань, ты в своем уме? На рассрочку не рассчитывай.

Но Любка гнула свое: