Книга Рождение бабушки. Когда дочка становится мамой - Анат Гарари

– Тут, по крайней мере, мы разговариваем друг с дружкой, а не сами с собой и слышим, а не стараемся угадать, что каждая из нас думает, как это происходит у Анны, – смеясь, подытоживает Клодин.

– Что касается диалогов, – говорит Нири, – я думаю, что и у нас в группе они продолжают существовать в обеих своих формах: есть слова, произнести которые не составляет особого труда, например, выражая поддержку и сочувствие; а есть вещи, говорить о которых тяжело, и поэтому о них умалчивают или прибегают к намекам. Это обычно касается негативных чувств или личного мнения, которое отличается от мнения большинства. Вот и вопрос, как и что говорить, вы в открытую обсудили только сейчас, на четвертой встрече, а до этого осторожно нащупывали его, обходя острые углы и боясь приблизиться вплотную. Мне даже интересно, что заставило вас сделать это именно сегодня.

Все молчат. Орна, прочищая горло, смотрит на Маргалит, которая нервно передвигает стул. Рут не выдерживает первой:

– По-моему, то, что мы повысили голос и осмелились высказаться в открытую, – это признак сближения. Это значит, что мы чувствуем себя здесь более комфортно, свободно, как у себя дома, а значит, можно позволить себе высказать и менее приятные вещи.

– Я в любом месте предпочитаю быть сама собой и говорить то, что думаю, – спокойно произносит Мики. – Вы уже меня немного знаете, я не умею сдерживаться. Даже если мне это на какое-то время удается, все равно, все знают, что я думаю. Так что нет смысла молчать.

– Я согласна, что очень важно не кривить душой, но для меня не менее важно, чтобы мы уважали друг друга! Незачем обижать!

Орна с трудом заставляет себя перевести взгляд с Маргалит на Мики.

– Мы и так слишком ранимы в последнее время, – добавляет она.

– Не говорите за всех! – набрасывается на нее Мики. – Я вовсе не чувствую себя ранимой ни сейчас, ни в последнее время! Я могу вам показаться не слишком вежливой, но это потому, что терпеть не могу, когда кто-то говорит за меня!

И опять в комнате тишина, которую на этот раз нарушает Нири.

– Я чувствую, что что-то у нас сегодня здесь изменилось. Возможно, это связано с тем, что Рут назвала «чувствовать себя как дома». Давайте обсудим, что же это, по-вашему, значит.

– Дом – это безопасность! – говорит Орна. – Это твоя территория, там ты можешь быть сама собой, там тебя все хорошо знают.

– Да, – говорит Рут, – и для меня дом значит то же самое.

Остальные матери молча кивают в знак согласия.

«Дом, – думает Элла про себя, – дом – это место, куда ты спешишь, чтобы укрыться от внешнего мира, но при этом убеждаешься, что он не может защитить тебя от твоих собственных воспоминаний; и начинаешь понимать, что от боли не спрячешься, что она разъедает тебя изнутри».

– Тогда у меня возникает вопрос, – продолжает Нири. – Как можно здесь, в комнате, оставаться искренней, говорить открыто и свободно и при этом чувствовать себя уверенной и защищенной? Я думаю, что параллельно вы можете спросить себя, как на самом деле протекает у вас диалог с вашей дочкой. Удается ли вам в вашем «настоящем» доме говорить все, что у вас на душе, или вы предпочитаете иногда промолчать, лишь бы не вызвать осложнений?

«А что если есть вещи, о которых нельзя говорить? И если ты их затронешь, ты можешь оказаться на улице – тебя попросту выгонят?» – вопросом на вопрос мысленно отвечает ей Элла.

Мамы молча переглядываются. Орна первой нарушает тишину, при этом, оставляя вопрос Нири без ответа:

– Я думаю, требуется немало времени, чтобы почувствовать себя где бы то ни было как дома. И не меньше времени пройдет, прежде чем человек позволит себе говорить с другими открыто, высказывая все, что он думает.

– Попробуйте это сформулировать относительно себя, – предлагает ей Нири. – На что вам потребуется время?

Орна не спешит с ответом.

– Ну, к примеру, чтобы начать спорить или выяснять отношения. А самое тяжелое для меня – это высказывать кому-то что-то неприятное или выслушивать неприятные вещи в свой собственный адрес. Я не скоро сближаюсь с людьми и даже с близкими избегаю споров и сделаю все, чтобы не дойти до ссоры. Мне очень тяжело привыкнуть к чему-то новому, и необходимо время, чтобы я это переварила и усвоила!

– Значит, – подводит итог Нири, – возможно, и сейчас есть вещи – чувства, переживания, о которых вы еще не в состоянии говорить, вам еще нужно время.

– Возможно, – задумчиво отвечает Орна. – Я еще должна это обдумать.

– А я вам вот что скажу, – громко заявляет Мики. – Кто держит все в себе, обязательно наживет язву, честное слово! Я уже давно решила, что это не про меня! Почему я одна должна страдать?! Пусть и вторая сторона знает, что это такое!

– Я с вами полностью согласна! – говорит Орна. – Но, к сожалению, у меня не всегда хватает смелости высказать все, что я думаю.

– У вас есть прекрасная возможность поупражняться, – с улыбкой обращается к ней Нири. – Я предлагаю попробовать прямо сейчас: скажите, что вас раздражает, и посмотрим, что из этого получится.

Орна опять не спешит с ответом, по ней видно, что она колеблется; наконец, сделав выбор, она неуверенно произносит:

– Нет, я еще подожду. Кроме того, я и не знаю, что сказать!

Анна, отступившая под натиском Мики, опять вступает в беседу.

– Несомненно, есть люди, которым нужно набраться смелости, чтобы высказать то или иное мнение или совершить тот или иной поступок. И многие так и не осмелятся на решительный шаг, все выжидая и откладывая, и загонят себя в тупик, из которого, скорее всего, так никогда и не выберутся.

– Это точно, – соглашается с ней Това. – Я тоже считаю, что нельзя трусить и нечего держать все в себе, даже если это может привести к осложнениям. Я говорю это из собственного опыта. Моим детям часто не нравится, что и как я им говорю; сами же они не пытаются смягчить каким-то образом свои высказывания в мой адрес, особенно это касается дочек. Зачастую это очень обидно.

– Интересно, что то, что говорят тебе абсолютно посторонние люди, обычно воспринимается легче, – замечает Маргалит и обводит взглядом сидящих рядом с ней женщин. – Но мы уже не посторонние. Это уже что-то другое. С одной стороны, это, конечно, не дом, но это и не чужое место. Возможно, это дом, который мы еще должны обустроить, а пока мы медленно-медленно привыкаем.

– Это то, о чем мы уже говорили раньше, – вступает в разговор Клодин. – Людям нужно время, чтобы привыкнуть к… да ко всему! Поэтому, когда у нас внезапно что-то случается, да еще и одно за другим, как у Маргалит, нам очень тяжело к этому привыкнуть. То же самое мы чувствуем в группе – пройдет время, пока мы по-настоящему сблизимся; и точно так же пройдет время, пока мы почувствуем себя готовыми стать бабушками!

«Тяжело говорить, тяжело решиться и рассказать про себя всю правду – все тяжело! – думает Элла, по-прежнему не вступая в беседу. – Может, надо было встретиться с Нири частным образом, поговорить обо всем только с ней. Ей я могла бы рассказать, она умеет слушать. И, кроме того, она высказывает интересные мысли. Она принимает меня такой, какая я есть, я это чувствую. И я ей интересна, я читаю это в ее взгляде, когда она смотрит на меня. И она по-настоящему видит меня, я для нее не пустое место».