Книга Рождество наступает все раньше - Валери Блок

Пласт позвал Барри после обеда.

– Я почитал все это удовольствием, – объявил он, отодвигая нераскрытые папки с «Юркими ящерицами» на край стола. – Но не думаю, что этот вариант обладает серьезным потенциалом. Прибыль не слишком высока: всего двадцать девять и семь десятых.

– Прошу прощения, но там двадцать девять и семьдесят девять сотых прибыли.

– Политика «Мейплвуд» – тридцать два, – самодовольно заметил Пласт.

– Ну же, Уильям! Знаешь, как Джон Ди Рокфеллер начинал? Он покупал коробку конфет и распродавал их братьям и сестрам по одной. С прибылью. Я не знаю, составляла ли эта прибыль тридцать два процента…

– Мы не разбираемся в детях, Барри, – напевно протянул Пласт. – У нас нет подобной продукции и нет на нее данных.

– Мы можем начать собирать данные, используя этот продукт.

– Миленькая идейка, но сложный шар. – Пласт, очевидно, все выходные потратил на то, чтобы подобрать подходящую бильярдную метафору. Он оттолкнул папки подальше. – Кроме того, концепция с кусочками фруктов уже использовалась при раскрутке джема. Грег и Рич от нее отказались. А вот это, – сказал Пласт, указывая на проект листовок к «Дижонскому чесночному», где нужно было заполнять пропуски – Барри выдавил их из себя с отвращением в два ночи, – это потрясающе.

Как всегда.

Барри обдумывал все это чуть позже, в лаборатории, дегустируя новый вариант – малиново-лимонный. Значит, Ро сначала подходил к парням, которые занимаются джемом. Ну, в конце концов это их формула. Но потом он пошел к Барри – Ро понял, что для этого дела ему нужен одиночка.

Ближе к вечеру Джек Слэймейкер просунул в дверь Барри свое большое красное лицо.

– Ах ты, змееныш! Жду не дождусь, когда начну проталкивать в супермаркеты твоих головастиков!

– Может, и придется: палата лордов на это не клюнет.

– Держись, не сдавайся, – заорал Слэймейкер. – Не дай им сломить тебя и твои смешные детские конфетки!

В пять секретарь Райнекера попросил Барри зайти, и он рысью припустил по коридору. Он сел в кресло для посетителей; большой человек ставил заметки на полях какого-то документа и не обращал на него внимания. Барри разглядывал фотографии на стенах: каменный дом, разные лодки и дети, жена Джуди – приятная, атлетического сложения, некогда блондинка, с широкой костью и стеклянным взглядом. Большой человек тоже был там, причем сильно напоминал Бобби Кеннеди, возможно потому, что все фотографии снимали на парусной лодке при сильном ветре.

Райнекер отбросил работу в сторону.

– Чем ты занимался, Кантор? – требовательно спросил он, беря в руки синюю папку.

– Я думал попробовать помочь увеличить прибыли, подняв цену на акции. Вы не возражаете, сэр? – И чего он не уймется? Они не любят его шуток, и никогда не любили.

– Мистер Кантор, – осадил его Райнекер, которому это ерничество не показалось забавным. Ему не нравились люди, которые носят ремни, люди, которые едят китайскую еду, люди, которые пишут шариковыми ручками, и люди, которые слишком много разговаривают. Барри знал это, потому что Райнекер носил подтяжки, в рот бы не взял китайской еды, писал перьевой ручкой и помалкивал.

Териакис, крестный отец отдела исследований и разработок, быстро вошел в комнату, какой-то измученный, с блестящей синей папкой.

– Зачем ты тратишь на это время? – Он приезжал в город каждый день на машине по Теппан-Зи-Бридж, готовый сворачивать шеи и перемывать кости. Барри старался не попадаться ему на дороге.

– Вы правы. Мне сделать в полдень харакири? – Пора прекращать. Давно пора.

Он сменил тон.

– Послушайте. Я не отлынивал. «Цезарь с беконом» несется полным ходом. Просто эта идея меня захватила. Отклик в фокус-группах был ошеломляющий. Дети на головах ходили.

– Тогда подготовь-ка лучше презентацию, – язвительно предложил Териакис. – Прямо сейчас или после запуска «Цезаря»?

Барри очертя голову ринулся в омут.

– Сейчас.

– Это очень интересное предложение, – сказал Райнекер, заканчивая встречу с осторожным энтузиазмом. – Но не забывай про «Цезаря».

– Я буду ему женой и матерью!

Все лучше и лучше! Барри вихрем вылетел наружу, чтобы поделиться победой с Ро.

«Sympathy for the Devil» поставили по радио, когда Барри отчаянно сражался с сумасшедшим движением на Вест-сайд хайвей. «Роллингов» чертовски приятно слушать, но смотреть на них без отвращения он не мог. Нью-Йорк сорвался с цепи. Теснота рождала жестокость и насилие. Если бы сократить жителей на сорок процентов, а тех, кто тут работает, на девяносто процентов, в этом городе вполне можно было бы жить. И именно он выбирал бы, кого оставить, а кого выселять.

Открыв дверь, Барри увидел туфли Винса на ковре, и ему захотелось его пришибить. Даже больше, чем постоянное присутствие Винса, Барри раздражал тот факт, что он сам когда-то пригласил Винса жить здесь. Зачем? В каком-то смысле он хотел произвести на него впечатление. Он грохнул кулаком в дверь Винса.

Винс приоткрыл дверь и выглянул наружу.

– Я хочу, чтобы ты уехал, – сказал Барри.

– Я знаю, – вздохнул Винс. И как на это отвечать? – Я болел, – оправдывался он, как школьник, не сделавший домашнее задание. – Я завтра еду в Лондон и займусь этим, как только вернусь.

Иди жить в «Плаза», ваше высочество, готов был завопить Барри. Но скандалить с Винсом смысла не имело.

Барри встретился с Джастин в итальянском ресторане, который выбрала она. Было шумно, тесно, они торопливо поели, и ужин не принес Барри удовлетворения. Непонятно было, возвращается ли он после ужина домой, а натянутость разговоров его просто убивала. Они не целовались с тех пор, как она сказала ему про Винса. Почти две недели. Было до ужаса холодно, светила луна. Они в молчании пробирались по обледенелому тротуару. Она уже ходила без костылей.

На углу перед своим домом она сказала:

– Хочешь познакомиться с моей собакой?

Давно пора. Наверху глуповатого вида пес с выпученными глазами прыгнул на их, когда они вошли, и принялся вертеться, как сумасшедший.

– Ух ты, прямо львенок Симба! – засмеялся он, когда бешеное животное оцарапало ему бедро, пролетая мимо.

– Можно я схожу припудрю носик? – Барри пытался пошутить, но она посмотрела на него без улыбки; не может же он не знать, где здесь туалет.

В ванной целая выставка лифчиков, трусиков и чулок висела на сушилке для полотенец и на перекладине для занавески душа.

– Эй, тут настоящая кондитерская, – крикнул он в комнату. Никакой реакции. Если бы они познакомились, когда были школьниками, пригласила бы она его переночевать?

Джастин молча вошла в ванную, едва он из нее вышел, и прыгучая собака последовала за ней, размахивая рыжим хвостом. Джастин преградила ей дорогу.