Книга Великолепная модель - Мэри Бердон

Его губы были восхитительно близко к ее уху.

— Спасибо. — Аманда улыбнулась. — Знаешь, под этим на мне ничего нет.

— Niente?[5]Даже твоего любимого кружевного белья?

— Нет даже моего любимого кружевного белья.

Из груди Пьетро вырвался стон. Он наклонился к Аманде и нежно коснулся губами чувствительного местечка у основания ее шеи. Аманда, закрыв глаза от удовольствия, откинулась назад, на его мускулистую грудь. Его сильные руки ласкали ее грудь сквозь тонкую ткань рубашки. Соски тут же затвердели от тепла его ладоней.

Пьетро поцеловал ее в макушку и выпрямился.

— Эта новая манера одеваться мне нравится, но сначала нужно поесть.

Он пересек комнату по направлению к маленькому столику на колесах, на котором был подан завтрак.

Аманда уютно устроилась на стуле и смотрела, как он наливает эспрессо из фарфорового кофейника. Она надеялась, что сумеет выбрать подходящий момент открыться Пьетро. Они пробудут еще неделю или около того во Флоренции, чтобы закончить съемку. А потом у нее в запасе будут еще три недели перед возвращением домой. Не так уж много времени. Нужно поторопиться.

Пьетро поставил на стол блюдо со свежими круассанами и фруктами. Аманда наблюдала за ним, любуясь его ловкими красивыми пальцами. Ее до сих пор бросало в дрожь при мысли о том, как эти руки возбуждают ее.

Позже. Она расскажет ему позже. Когда они окажутся во Флоренции и когда снимки будут готовы.

Аманда намазала свой круассан мармеладом.

— Кто же эта счастливица?

— Счастливица?

— Та, которой ты попросил доставить цветы.

— А, моя мама. У нее в субботу день рождения.

На душе Аманды потеплело, когда она подумала, какой он заботливый сын.

— Ты никогда не рассказывал о своей семье.

Пьетро потянулся за апельсином.

— Вообще-то у нас очень хорошие отношения. По крайней мере у меня с мамой. Отец умер примерно десять лет назад. — Он снял кожуру и слизнул с пальцев сок. — Тебе понравится моя мама. Она очень темпераментная. Никто не дает ей семьдесят пять.

Ее радость усилилась. Эта случайная ремарка походила на приглашение познакомиться с его семьей. Она сглотнула, пытаясь подавить нараставшее чувство вины, и мысленно помолилась, чтобы приглашение осталось в силе, когда он узнает правду.

Забарабанив пальцами по столу, Аманда сделала кое-какие подсчеты.

— Так твоей маме семьдесят пять? Должно быть, она была не столь молода, когда родила тебя?

— Не совсем так. — Пьетро отложил недоеденный апельсин. — Мама на самом деле не моя мама. Нет… — он покачал головой, — это не те слова. Она была мне матерью с того самого дня, как я появился на свет. Но не она меня родила.

В комнате воцарилась тишина. Пьетро погрузился в воспоминания. Молчание длилось так долго, что Аманда начала сомневаться, собирается ли он вообще продолжить рассказ.

— Тебя усыновили? — напомнила она о своем существовании.

— Да. Моя сестра забеременела, когда ей было шестнадцать. Ты знаешь, что тридцать пять лет назад такой проступок был непростительным. По крайней мере в Италии. — Он пожал плечами. — Как бы там ни было, моего отца пригласили на работу в Штаты вскоре после того, как сестра узнала, что ждет ребенка. Это был подходящий момент, чтобы уехать и избежать скандала. И мои родители, то есть мои дедушка с бабушкой, усыновили меня.

Пьетро нахмурился и отправил в рот пару долек апельсина.

— У многих приемные родители.

— Конечно. Но я не знал этого, пока мне не исполнилось двадцать пять. Тогда умер мой отец. — В его улыбке не было тепла, к которому так привыкла Аманда. — Наверное, моя мама, то есть моя бабушка, чувствовала себя виноватой. А может, она просто решила, что мне пора узнать правду. В любом случае единственное, что я знаю, — моя прежняя жизнь, жизнь того, кем я себя представлял, перевернулась с ног на голову всего за несколько мгновений.

Аманда молча пила сок и смотрела на Пьетро, не отводя глаз. Из того, как он это сказал, она поняла, что его душевная рана еще не зажила.

Пьетро ел апельсин, не говоря ни слова и глядя в окно на улицу. Через некоторое время он продолжил:

— Узнать, что женщина, которую я считал сестрой, на самом деле моя мать… Я был потрясен — они так долго скрывали от меня правду! — Он повертел в руках кофейную чашку. На его губах блуждала странная полуулыбка. — Может быть, я принимаю это слишком близко к сердцу, но чувствую себя так, будто меня предали.

Он выглядел таким несчастным, словно все это произошло вчера, а не много лет назад. Аманда сидела не шелохнувшись, боль и смятение в его глазах, казалось, пригвоздили ее к месту.

— Знаешь, я даже не знаю, кто мой отец, — продолжал он. — И я повторяю себе, что это не имеет значения. У меня было чудесное детство и замечательные родители. Но в глубине души я понимаю: это мучит меня. Вот только не представляю почему. — Он покачал головой. — Может, если бы я вырос, зная правду, это было бы сейчас не так важно.

Аманда сглотнула комок в горле и ощутила тяжесть внизу живота. Если его так задело это предательство и он так много пережил, то… Ее охватило странное, леденящее душу предчувствие. И все-таки она собиралась заставить его пройти через это снова.

Ее пальцы дрожали, когда она вытирала их салфеткой. Теперь она была уверена, что заблуждалась. Она полагала, ему будет нетрудно пережить ее обман. Но ведь, узнав правду, он снова почувствует, что его предали! Во всем виновата лишь она одна. Не было пути избежать этого. В тот день, когда ему станет известно ее настоящее имя, она навсегда уйдет из его жизни.

Аманда старалась избегать его взгляда, притворяясь, будто смотрит на улицу, на снующих там людей. Она не может сказать ему сейчас. Это в любом случае положит конец их отношениям, но она по крайней мере спасет карьеру Эми. Аманда рассчитывала, что Пьетро ее простит. Как бы не так, это невозможно. Значит, она подождет. Сначала они закончат съемку для каталога и отправят фотографии в Англию. Тогда уже ничто не будет угрожать Эми.

Она бы отдала все, чтобы ничто не угрожало и Пьетро, но это было не в ее силах.

Они молча доели завтрак, и Пьетро, извинившись, отправился в ванную комнату. Аманда же пошла в спальню паковать свой чемодан. Внезапно она застыла над открытым чемоданом, держа в руках сложенные шорты. Ее глаза остановились на двери ванной. Он, ее любимый, был там.

В груди поднялась тупая боль, на глаза навернулись слезы. Все пропало, все ее планы разрушены в мгновение ока!

Как бы она ни оправдывалась, это разбередит в душе Пьетро старую рану, которая только начала заживать. Почему Аманда была столь эгоистичной? Ее расчеты не предполагали, что признание в обмане способно сильно ранить Пьетро. Она волновалась лишь за себя, даже не допуская мысли, что может потерять любимого. Из-за этого она слишком увлеклась своей «блестящей» идеей.