Книга Огненные цветы - Стефани Блейк

– Смотрю, в Америке такие же мастаки по части комплиментов, как и у нас в Ирландии.

– Я не хотел вас обидеть, мисс. К тому же старому женатику вроде меня уже ничто не грозит.

Равена вспыхнула:

– Не уверена, что ваша жена согласилась бы с этим утверждением. Впрочем, я и сама помолвлена. Мой Роджер – капитан драгун.

– Рад слышать. В виргинской милиции лишним он не окажется. Нам сейчас нужно побольше хороших офицеров.

– Как прикажете вас понимать, лейтенант? – нахмурилась Равена.

– Нет-нет, мисс Равена, я вовсе не хотел напугать вас. – Он смущенно отвел глаза. – Просто мы, виргинцы, привыкли оберегать своих дам от грубой действительности. На этой зеленой земле Бог поселил женщин, чтобы они дарили мужчинам любовь, радость и потомство. А мы в благодарность за этот чудесный дар присягнули вам на верность в любви и дали клятву защищать слабый пол. Что это с вами, мисс? Неважно себя почувствовали? Вообще-то сегодня свежо, как бы волны всерьез не разыгрались.

– Да, мне действительно вдруг стало немного не по себе. Прошу извинить…

«И волны здесь совершенно ни при чем, дуралей ты этакий!» – про себя добавила Равена.

У лесенки, ведущей вниз, она остановилась и бросила на прощание:

– Уверена, что вы подружитесь с моим женихом.

– Почту за честь, мисс Равена, – с улыбкой поклонился лейтенант.

Потом Равена спросила у отца, что, собственно, Коллинз имел в виду, говоря, что Виргинии нужны военные.

– Видишь ли, дорогая, как ты, наверное, и сама слышала, рабство – это старый камень преткновения в отношениях между северными и южными штатами. До последнего времени им кое-как удавалось находить компромисс. Север не настаивал на отмене рабства в тех южных штатах, где оно существует с самого момента их основания. В то же время аболиционисты на Севере против того, чтобы распространять работорговлю на новые территории – Луизиану и районы к западу от Миссисипи.

Недавно, однако же, в результате решения Верховного суда напряжение между свободными и рабовладельческими штатами усилилось. Некто Дред Скотт, негр-раб, проживавший со своим хозяином на свободной территории, ушел от него и, с точки зрения аболиционистов, должен считаться свободным человеком. А суд постановил, что любой негр, чьи предки были проданы в рабство, не имеет конституционных прав, и обязал Скотта вернуться к хозяину.

По этому поводу и разгорелись страсти что в одном, что в другом лагере, ибо получается, что рабство распространяется и на нейтральные территории на западе.

Экстремисты из южных штатов требуют отделения от Союза, а аболиционисты, напротив, твердо стоят на том, что Юг в этом вопросе должен пойти на безоговорочную капитуляцию. В общем, ситуация накаляется, и ничего в этом хорошего нет, дело может дойти до войны.

– Боже упаси! – воскликнула герцогиня. – А я-то, отправляясь в Америку, думала, что насилие, жестокость, кровопролитие – все это остается позади.

Герцог потрепал ее по плечу.

– Да не беспокойся ты, это я так, в общем рассуждаю. В конце концов американцы как-нибудь договорятся между собой. Нация, прошедшая общее испытание огнем, как американцы в войне за независимость, когда все шансы были на стороне противника, – это единая нация, она выдержит любые потрясения.

Но в глубине души герцог был не так уж в этом уверен. Достаточно посмотреть на то, что происходит в Ирландии.

– Папа, – задумчиво спросила Равена, – а на той плантации, где мы будем жить, есть рабы?

– Ну конечно, дитя мое. А кто же еще обрабатывает землю, выращивает и собирает хлопок? Все хозяйство на Юге аграрное.

– А белым американцам никогда не приходило в голову, что они сами могут работать на земле?

Такой поворот разговора герцогу совершенно не понравился.

– Знаешь, Равена, ты еще ребенок, и таких вещей тебе не понять.

– Никакой я не ребенок, – твердо возразила Равена. – Я женщина.

– Хорошо, пусть так. Молодая женщина. Но все равно тебе трудно разобраться в подобных вещах.

– Ну так помоги мне.

– Ладно, – тяжело вздохнул герцог. – Прежде всего население северных штатов превосходит население Юга больше чем в пять раз. На Севере – промышленность, на Юге – сельское хозяйство. Вот так они и дополняют друг друга. Естественно, поток иммигрантов оседает прежде всего на Севере – в промышленности легче найти работу. А на Юге рынка рабочей силы фактически нет.

– Потому что негры работают бесплатно?

– Ну что ж, если тебе угодно, пусть будет так. – Герцог побагровел. – Только пойми простую вещь: экономика Юга целиком держится на рабском труде. На Севере фермерские хозяйства небольшие, и доход они приносят быстрый. Наемных работников здесь раз-два и обчелся, больше и не надо. На огромных хлопковых плантациях Юга это невозможно.

– А у тебя лично сколько рабов, папа?

Герцог отвернулся. Разговор этот явно смущал его все больше и больше.

– Точно не скажу. Где-то около сотни.

Равена молча подняла взгляд на отца, и вынести это молчание было тяжелее, чем если бы она упрекнула его в открытую.

Пришлось ему, пересиливая себя, самому сказать:

– Я знаю, о чем ты думаешь. Что ж, и на мой взгляд, сама идея рабства – идея позорная. Нельзя с ней мириться. И тем не менее годами я принимаю эту систему и живу жизнью крупного землевладельца, в то время как мои наемники – мои рабы – умирают от голода и болезней.

– Это неправда, Эдвард, – запротестовала его жена. – В Ирландии ты был самым лучшим помещиком. Крестьяне сами говорили это, я собственными ушами слышала. Добрым, щедрым, чутким к их нуждам.

– Да, но я заставлял их обрабатывать мою землю, как делал это и мой отец. Ты совершенно права, Равена. Я говорю одно, а делаю другое. – Он закрыл глаза и сильно ущипнул себя за нос. – Представляешь, я ведь в жизни не видел ни одного черного.

– А разве мы видели? – откликнулась герцогиня.

– В Америке говорят, что ниггеры не люди, а чуть ли не обезьяны.

– Точь-в-точь как англичане об ирландцах-католиках, – вставила Равена.

– Вот-вот, и я о том же. Уж мы-то наслышались этих постыдных речей, всю жизнь прожив среди ирландцев.

– Мы и сами отчасти ирландцы, – гордо сказала Равена. – Дорогой Дан О’Коннел.

– А теперь нам предстоит жить среди черных мужчин.

– И женщин, – со значением добавила Равена.

Герцог улыбнулся:

– Смотрю, ты гордишься тем, что ты женщина.

– И тем, что в жилах моих течет ирландская кровь. Этим точно, горжусь.