Книга Убийство в подарок - Марина Серова

13+30+2.

Не часто у меня случается такой расклад. Придется заглянуть в толкователь. Как хорошо, что я захватила его с собой, обычно я полагаюсь на свою память. Из толкователя я узнала, что выпавшее сочетание цифр означает следующее: «Разоблачение чьих-то неблаговидных поступков. Никогда ни к чему и ни к кому не предъявляйте претензий — ни к прошлому, ни к людям, ни к богу, ни к судьбе».

Значит, здесь замешано прошлое. Так я и думала. Как там дальше? Не нужно предъявлять претензий к людям. За что? За убийство? Значит, гадальные кости оправдывают этого человека? Выходит, что Мясников получил по заслугам. Но вот по каким? Кому он причинил такое зло, что тот человек не забыл обиды и решил отомстить? Я почти не сомневалась, что мотивом преступления была месть. Повод отомстить Мясникову был у Лещинских. У обоих. Скорее всего это кто-то из них. Он или она? Судя по тому, что в квартире, в которую я еду, Мясников ругался с женщиной, это сделала Елена. А муж мог и не знать о ее замысле. И я этот замысел разоблачу.

А вдруг Светлана Добрикова обманула меня? Ведь она запросто могла выдумать и эту женщину, и ее ссору с Мясниковым. Но вот вопрос: зачем ей это нужно? Ей могло быть выгодно это вранье, если у нее у самой рыльце в пушку. Но ее никто ни в чем не обвинял. Правда, она могла заранее придумать этот ход, чтобы себя обезопасить. Ладно, проверим.

Я уже въезжала в Краснопресненский район и теперь неслась мимо одинаковых серых девятиэтажных коробок. Наверное, снимаемая Мясниковым квартира для любовных утех находилась в одной из таких. Но до улицы Пустынной было еще далеко.

Краснопресненский невыгодно отличался от центральных районов Тарасова еще и тем, что коммерческие ларьки, встречающиеся в центре на каждом шагу, здесь попадались чрезвычайно редко, а уж цены в них были просто запредельные. Отыскав, наконец, один из таких, я вышла из машины и купила пачку «Мальборо», заплатив за нее примерно в два раза дороже, чем я могла бы это сделать в своем районе. Очень хотелось пить, и мне пришлось прикупить еще и бутылку фанты, что нанесло еще больший урон моему кошельку.

Я допивала вкусный апельсиновый напиток, ледяной от долгого томления в холодильнике, думая о том, как бы не подхватить ангину, когда за окном своего автомобиля на одном из домов я увидела табличку с надписью «Пустынная». Надо сказать, что лучшего названия для этой узенькой улочки нельзя было придумать. Народу на ней не было ни души, и если б я не знала, в каком месте она пересекается с Весенней, то рисковала проплутать по Краснопресненскому району до следующего утра.

Но, на мое счастье, мне было известно местонахождение этой улицы. Когда-то давно, еще в студенческие годы, мы отмечали здесь какой-то праздник: у одного из однокурсников родители уехали на дачу, и квартира оказалась свободной. Никогда бы не подумала, что через столько лет я смогу отыскать ее, но память меня не подвела, и уже через несколько минут я обнаружила долгожданный предмет своих поисков — кирпичную пятиэтажку на пересечении двух улиц. Выйдя из машины и оглядевшись, я заметила продуктовый магазин, про который мне говорила Светлана, и решительно направилась к дому напротив. Поднявшись на пятый этаж, я остановилась напротив квартиры номер пятнадцать с обитой коричневым дерматином дверью. На всякий случай позвонив и убедившись, что в квартире никого нет, я достала шпильку — мое любимое орудие для открывания чужих дверей, — вставила ее в замочную скважину, повернула… и через несколько мгновений незаметно проскользнула в узкий темный коридор. То есть коридора, как такового, и не было — так, небольшой закуток. Обычное явление для наших пятиэтажек. Одна комната. Ну, еще бы! Зачем Мясникову разоряться на две? Крохотная кухня. Туалет и ванная совмещенные.

Посреди комнаты стоял старый продавленный диван, покрытый полинявшим зеленым покрывалом. У окна — трюмо, стол и два стула. В углу — двустворчатый шкаф. Телевизора не было (сюда приезжали не программу «Время» смотреть). Судя по слою пыли, осевшей на мебели, здесь давно никого не было. По крайней мере, неделю. А может быть, здесь вообще никто никогда не убирался? Ведь вряд ли женщина, грозившая убить Мясникова, стала бы наводить здесь чистоту. Я попыталась представить себе Светлану Добрикову в этой квартире с тряпкой в руках, но отказалась от этой затеи.

Обследование комнаты я начала со шкафа. На верхней полке я обнаружила постельное белье: наволочки и пододеяльники, вышитые гладью. Сейчас таких нет. Ниже лежали полотенца, еще ниже — старенькие покрывала и платки. На вешалках висели старомодные пальто, ситцевые платья и вязаные кофты. Видимо, когда-то здесь жила одинокая старушка, и наследники теперь сдавали квартиру вместе с вещами.

Перетряся каждую вещь, я поняла, что ничего, что могло бы мне помочь пролить свет на смерть Мясникова, не найду. То же самое можно было сказать и о трюмо. Я присела на диван и вдруг заметила, что возле одной из ножек что-то блестит. Я нагнулась и подняла это «что-то». В руках моих оказалась симпатичная декоративная булавка, которую можно пристегнуть к воротнику платья или к легкому шарфику. На булавке висел обрывок какой-то цветной ткани. Кому могла принадлежать подобного рода вещь, я пока не знала. Положив ее в сумку, я проследовала на кухню, где увидела маленький холодильник. Открыв его, я убедилась, что Мясников не делал запасов еды для своих милашек. На полке сиротливо лежал старый, засохший кусок сыра. Внизу приютилась картонная коробочка с кефиром. Взяв ее в руки, я убедилась, что срок его реализации давно истек. Больше в холодильнике ничего не было. Любовницам Мясникова явно грозила голодная смерть.

Пошарив в кухонных шкафчиках, заглянув под стол и табуретки, я убедилась, что больше мне здесь делать нечего. И ждать некого. Если уж за столько дней предполагаемая убийца Мясникова не соизволила приехать сюда за своей булавкой, — значит, сейчас и подавно не приедет. По-видимому, она просто не знает, что вообще ее потеряла. Да и кто сказал, что булавку обронила именно убийца? И что убийца — женщина, а не мужчина? Украшение могла оставить здесь любая мясниковская пассия. Скажем, Света Добрикова. Хотя у Светы вряд ли могла бы быть такая изящная вещица. Это скорее Иринин стиль.

Признаться, от этой мысли мне стало как-то не по себе. А что, если Ирина морочит мне голову? Если она была здесь? Если она выследила своего мужа и пригрозила ему? Нет, ведь Мясников кричал: «Не вздумай Ирке сказать — убью!» А если Ирина была здесь тайно и, узнав о существовании любовницы, решила убить мужа? Но откуда тогда на булавке обрывок ткани? Впечатление такое, что ее сорвали с одежды. От наплыва замелькавших вопросов я почувствовала, что голова моя наполняется какой-то кашей, в которой перемешались все мои мысли.

Покинув любовное гнездышко Виктора Мясникова, совсем, кстати, не подходящее под такое определение, и выйдя на улицу, я полной грудью вдохнула свежий воздух. Правда, в Краснопресненском районе он был не такой уж свежий, но все же лучше, чем затхлый запах пятнадцатой квартиры. Прежде чем отправиться в обратный путь, мне надо было определиться, чем заняться в первую очередь: то ли ехать к профессору Малиновской, то ли переключиться на Ирку. Последнее мне делать ох как не хотелось. Чтобы принять верное решение, я решила в очередной раз воспользоваться подсказкой своих магических помощников.