Книга Любовница. Война сердец - Шерил Сойер

Ей стало так холодно, что она начала дрожать.

Она стала пересчитывать их.

Поломка у брода через Чут.

Кошмарный случай в тумане, которого она избежала только благодаря тому, что задержалась в Джолифф-корте.

Фантасмагория. Могли ли все они быть спланированными? Вполне. Если можно было отыскать конюха в Алфристоне, готового на что угодно, точно так же можно было найти возничего у принца в Павильоне — и при этом заплатить другому слуге за то, чтобы в самый неподходящий момент запустить фейерверк.

Запаниковав, София привстала, руками вцепившись в подлокотники кресла. Она являлась мишенью. Потом снова села в кресло. Но нет: ведь Гарри был вместе с ней в карете, и в той поездке в тумане тоже. А последняя страшнейшая угроза вообще выпала на долю одного Гарри, когда он чуть не лишился жизни на конюшнях в Эпсоме.

София закрыла лицо руками. Кто-то готовился убить ее ребенка, чтобы ранить ее. Потом она усмотрела в этом связь — могла ли она так же рисковать? Ведь кто-то надоумил Гарри войти в стойло с разъяренным жеребцом. Не думали ли они, что она бросится его спасать? А вместо этого подвернулся под руку Жак.

Она отняла ладони от лица. Жак уже дважды приходил ей на помощь. Он был вынужден сделать это, будучи в столь необычных обстоятельствах, и он ни на минуту не поколебался. Если бы вчера ничего не случилось, она отправилась бы с ним, и сейчас они могли бы вместе подумать о том, кто хотел убить ее или Гарри — и почему. Так как это было невозможно, ей приходилось додумывать все самой. Пока не случилось что-нибудь еще.

Человек, который все это придумал, должен был отлично знать округу и ее саму. Это был кто-то, кто имел постоянный доступ в те места, где она бывала. Но она никак не могла понять его мотивы. У нее не было денег, власти или даже влияния, которое можно было бы разрушить или унаследовать, убив ее.

Клифтон и его частные территории были в настоящий момент отписаны Гарри и адмиралу в качестве доверенного опекуна. На Бирлингдин ей не приходилось жаловаться. У нее не было влияния в регионах, и единственный случай, когда она повздорила с соседями, был тогда, когда она запретила местным охотникам разъезжать по ее землям. Но она вряд ли могла подозревать виконта Гейджа, вырабатывающего хитрый план мести против нее только потому, что она терпеть не могла охоту на лис.

София пыталась мучительно вспомнить о том, что же происходило еще ранее. Что, если первые попытки были рассчитаны на то, чтобы предотвратить ее приезд домой? Но так как эта затея провалилась и она все-таки оказалась дома, несчастья продолжали происходить. Была ли это схема, предостерегающая ее сделать что-то в будущем, что логически проистечет из ее пребывания в Клифтоне? Она мгновенно подумала: открытие Шехерезады на гонках? Но покушение на Гарри было после того, как состоялся забег.

На секунду ей захотелось спросить сына о том, кто говорил с ним, прежде чем он проскользнул в конюшню к Юпитеру, кто мог подвигнуть его на такой рискованный шаг? Но и она, и адмирал уже говорили с ним об этом случае, и кандидатами являлся целый легион: большая часть извозчиков, лакеев и кучеров, которые с нетерпением слушали его болтовню и обменивались с ним мнениями насчет лошадей. Точно так же поступали кузен Себастьян и Жак в разное время, и даже сам адмирал. Что делало обвинения кузена Себастьяна по поводу Жака вдвойне несправедливыми. Без сомнения, именно поэтому Жак отреагировал так быстро.

Еще раз мысленно она вернулась к возвращению из Лондона. Было что-то необычное, что бы она намеревалась сделать, добравшись до Клифтона? Она покачала головой, было только одно: и это было малозначимо для кого-то, кроме нее самой, — она собиралась понять, при каких обстоятельствах и где погиб Эндрю, и как именно он служил в армии, непосредственно в последние месяцы перед смертью. Никто не мог знать о ее плане. Ее отец наполовину догадывался и не одобрял ее затей. Принц-регент мог догадываться. Но никому больше она никогда не доверяла эти планы, даже кузену Себастьяну во время их дискуссий о шпионаже. Точно так же никто не мог знать о ключе, который она нашла в Бирлингдине, или о тех письмах, кроме Гарри и Мод, которых просили молчать.

Сердце ее неистово заколотилось. Единственный человек знал обо всех ее планах — это был Жак. Он даже пытался спорить с ней на эти темы на балу у Монтегю. Он знал обо всем с того самого момента, как она покинула Лондон.

София вспомнила, как они с Жаком обсуждали эти темы одни в углу кофейной залы на балу. Именно тогда она рассказала ему о полковнике Белтоне и о том, что он расположился в Брайтоне, а также о командующем офицере Эндрю в Сан-Себастьяне. А когда она сказала, что хотела бы поговорить об этом с полковником, он выглядел озадаченным. Тогда Жак огрызнулся, сказав: «Нет, не делай этого…» Но Монтегю перебил их, не дав ему договорить.

Когда она вспомнила об этом, ей припомнилось и то, что ей так и не довелось поговорить с полковником Белтоном, так как он незамедлительно был отправлен в Ирландию. Быть может, это произошло оттого, что кто-то увидел опасность для себя в их переговорах.

Сознание ее следовало ужасающему курсу, но она не могла остановиться. Жак прибыл в Сассекс одновременно с нею. Он сказал, что находился там только из-за нее. А что, если это ложь, чтобы усыпить ее бдительность, а на самом деле у него есть определенные умыслы против нее?

Она схватилась руками за щеки. Это было полным безумием. Какие мотивы могли им двигать, и почему он так не хотел, чтобы обнаружилась деятельность Эндрю в качестве шпиона? Почему бы вдруг бывшему солдату из полка британских стрелков бояться обнаружения такой информации? Она сжала ручки кресла, сердце снова бешено заколотилось. Он бы боялся этого, если бы сам был шпионом, двойным агентом для Франции. Он бы боялся этого, если бы ее тропа к Эндрю привела бы и к нему самому.

София вспомнила его колкое восклицание в ночь, когда он приехал на Бедфордскую площадь: «Если бы ты только знала, как мне тебя жаль».

Он всегда знал о ней больше, чем она о нем. Что легко помогало ему лгать.

Она покачала головой. Письма — возможно, ему стало ясно, что она читала все послания от Эндрю? Потом она вспомнила тот день, когда были найдены письма, день ее большого обеда. После того как Гарри их обнаружил, Мод уже не было в комнате, поэтому, когда Жак поднялся в детскую после обеда, они, должно быть, были на виду.

Жак мог их видеть. Находясь там с Гарри наедине, он мог даже улучить момент, чтобы взять и прочитать их. На самом деле, когда ей самой передали их в руки, печать письма Эндрю, адресованного ей, была взломана.

Глубоко вздохнув, София постаралась мысленно воспроизвести настоящий портрет мужчины, которого она так любила. Мужчины, который преклонялся перед ней и страстно клялся ей в истинной любви. В тот самый день, когда он признался в том, что лгал военному трибуналу о своем намерении дезертировать.

София вспомнила лицо Жака, когда он говорил о смерти своего брата. Она не задумываясь верила ему, потому что знала, что такое печаль. Но она только лишь услышала от него, что его брат погиб в России. Сам он тоже мог погибнуть и во время русской кампании, и в Испании, сражаясь с армиями Веллингтона. Она представила себе Жака, находящего своего брата умирающим, изнывающим от боли рядом с ним, потому что ранен и он сам. А что, если английский офицер убил Рене? И тогда именно англичанам Жак поклялся отомстить? Возможно, он даже мог догадываться о конкретном человеке, сделавшем решающий и последний выстрел? Это было бы наиболее убедительным объяснением того, почему Жак сменил мундир и стал британским стрелком: не только оттого, чтобы развернуть в одиночку борьбу против Наполеона, но и чтобы отомстить за гибель своего брата. А что, если убийцей был Эндрю Гамильтон? А что, если месть Жака ему включала и месть его жене и ребенку?