Книга Голливудские мужья - Джеки Коллинз

– От отчаяния, – прошептала она. – Мне просто не с кем было сегодня приехать, а встретиться с тобой очень хотелось.

Ах, как взыграло самолюбие Хауэрда! Годится сценарий Уэйсмана или нет, он распорядится, чтобы его переписали под фантастическую мисс Уитни Валентайн Кейбл. А когда она снимется в фильме для студии «Орфей», он предложит ей отказаться от фамилии Кейбл. Кому охота всякий раз вспоминать о Мэнноне, когда произносится ее имя?

За воротами владений Силвер Андерсон Мэннон и Мелани-Шанна яростно бранились, плененные в его голубом «Роллс-Ройсе». Они застряли в шеренге дорогих машин – на прием уже выстроилась очередь. Между ними и охранником у ворот было по меньшей мере восемь машин, и Мэннон метал громы и молнии.

– Если бы мы вышли из дому вовремя, – гневался он, – мы бы не застряли в этой толпе.

– Я была готова, – возражала Мелани-Шанна, не желавшая отвечать за все.

– Почему же не поторопила меня? – вскричал он.

Она умолкла, потому что знала: иногда лучший способ унять его частые вспышки раздражения – просто замолчать. Для непосвященных быть замужем за суперзвездой – о такой судьбе можно только мечтать. Но действительность была гораздо сложнее. Да, плюсов много. Деньги. Положение в обществе. Одно ложе с мужчиной, переспать с которым жаждут миллионы женщин.

Но и минусов хватало. Все время на виду. Никакого покоя. Вокруг постоянно армия людей, готовых ему услужить. Одинокие женщины, с которыми он хоть раз встречался, так и норовят умыкнуть его. Перепады настроения, известные только ей. Неуверенность в завтрашнем дне – этим заболеванием страдает любой актер – суперзвезда или статист.

Сейчас Мэннон был на вершине своей карьеры. Мелани-Шанна с ужасом думала, каким он станет, если его звезда вдруг начнет тускнеть. Наверное, он обрадуется, когда она скажет ему о ребенке.

То ли обрадуется, то ли нет.

Итак, они шли потоком:

Легендарный киноактер с резко очерченным профилем, женой-иностранкой и похороненной карьерой.

Знаменитость помоложе (но только на десятилетие-другое) с молоденькой звездашечкой и почти похороненной карьерой.

Гулена-продюсер со своей светской женой.

Гулена-жена со своим гомосексуалистом-мужем.

Молодой актер, к которому было приковано всеобщее внимание, и который был прикован к кокаину.

Хорошенькая актрисочка, которая любила только других хорошеньких актрисочек.

Таким сбором Нора была вполне довольна. Пока все шло без сучка, без задоринки. Единственная заминка – не было самой Силвер. Конечно, звезда может и задержаться, не Бог весть какая трагедия, но нельзя же быть такой неуправляемой! Уже несколько раз Нора взлетала наверх – проверить, не случилось ли чего. Силвер, полностью одетая и абсолютно готовая к выходу, сидела у большого окна в спальне с сигаретой и созерцала великолепный вид. Лос-Анджелес вечером, с высокой точки среди холмов, являл собой божественное зрелище – светились мириады мерцающих огоньков. Силвер сидела, словно заколдованная.

В девять часов – прием начался в восемь – Нора взлетела наверх снова.

– Кто там? – раздался встревоженный голос Силвер.

– Все сразу, – ответила Нора. – Тебе пора спускаться.

– Через минуту. Не торопи меня. Нора решила, чо время уступок прошло.

– Сейчас, – настойчиво произнесла она. – Иначе народ начнет расходиться.

Силвер вздохнула и послушно поднялась. Подошла к зеркалу в полный рост и придирчиво себя оглядела.

– Идеально, – льстиво заверила Нора. Силвер глубоко вздохнула.

– Надеюсь. Не зря я над собой столько работала. Последний оценивающий взгляд – и она направилась к двери.

Все-таки прием давался по поводу ее дня рождения. Пропускать его Силвер Андерсон не собиралась.

18

– Ты уверена, что хочешь этого? – с сомнением в голосе спросил Джек, сидя за рулем петлявшего по серпантину Бель-Эйр «Феррари».

– Да, – коротко ответила Кларисса. – Почему бы нет? Видимо, она его проверяла, и Джеку это не понравилось.

– Потому что, – медленно произнес он, – приемы никогда не были для тебя любимым времяпрепровождением. И уж никак не грандиозные сборища, где пруд пруди газетчиков и прочих шакалов.

Она разгладила юбку сшитого на заказ коричневого габардинового костюма.

– Я и не сказала, что это мое любимое времяпрепровождение. – Она говорила размеренно. – Я лишь сказала, что хотела бы встретиться с твоей сестрой. Женское любопытство, ты должен это понять.

Нет. Он этого совершенно не понимал.

– Ты никогда не рассказывал мне, что за кошка между вами пробежала, – настаивала она.

И сейчас не собираюсь, подумал он.

– Просто мы с ней – разные люди, – уклонился он от ответа.

– Это я знаю.

– Раз знаешь, о чем говорить?

– Как хочешь.

Остальную часть пути они проехали молча.

На всевозможных приемах Джейд всегда проникалась духом вечера. Она прекрасно понимала: время в обществе Антонио никак не запишешь в разряд культурных событий. Скорее это яркая вспышка, приключение, повеселимся – и будь что будет! Она и оделась соответственно: заткнула в черные сапоги черные же сатиновые брючки в обтяжку. Сверху – длинная черная рубашка, схваченная на двадцатидвухдюймовой талии широким ремнем. Каскад бижутерии от Бутлера и Уилсона из Лондона – подарки Марка. В этом смысле у него было поразительное чутье – всегда покупал то, что надо. Впрочем, кто знает? Возможно, их покупала другая женщина. Наверняка у него кругом были любовницы. А она скрашивала ему жизнь только в Нью-Йорке.

Взбив косматую медь волос, она искусно приладила несколько заколок, чтобы локоны спадали как бы свободно. Потом наложила рыжевато-коричневый грим, выделила широко посаженные, скрученные золотистыми веснушками глаза коричневыми тенями и мягким карандашом для век. Поверх золотистой помады – блеск для губ. Она была полностью готова, когда в ее квартиру вломились Антонио с тремя друзьями – в руках цветы, пластинки, бутылки вина и всевозможные китайские деликатесы, купленные в «Чинн-Чинне» на бульваре Сан-сет.

– А я поняла, что мы куда-то едем, – сказала она, видя, что они явно собираются бросить здесь якорь.

– Едем, едем, драгоценная моя, – заверил ее Антонио, отдавая распоряжения своим приспешникам. Один отправился на кухню – разогревать закуски в микроволновке. Другой – к бару, открывать вино. Третий – распределить по вазам великолепие цветов.

Она засмеялась.

– Это вторжение, – запротестовала она.

– Это достойная встреча. – Антонио показал свою изысканную и отработанную улыбочку. – Добро пожаловать в Лос-Анджелес, Delissima.