Книга Крепостная маркиза - Лариса Шкатула

Может, Эмилю предложение не понравилось.

Может, он думал, что Агриппина выйдет за него, но ее это не волновало. В новой жизни им придется жить по другому закону: каждый за себя.

Когда Агриппина поведала Соне о своих планах, та только подивилась тщеславию молодой маркизы.

Она уже не считала Эмиля парой себе. С титулом, которым маркиз Антуан возместил ущерб, нанесенный ее чести, она словно бы стала совсем другим человеком. Полноте, да разве прежде крепостные говорили о какой-то чести? Дворовые девки во многих усадьбах были не что иное, как тот же гарем для хозяина и его подрастающих сыновей, паче чаяния они у него были.

Тогда почему так вознесла себя Агриппина? Столь высоко, что Соне у нее даже в чем-то учиться надобно. Но тут княжне подумалось вдруг, что девка просто заважничала. Голова у нее закружилась от высоты, о которой прежде и мечтать не смела.

Она не думала о том, что с каждым днем Агриппина открывала для себя истину, каковую не сразу и осознала. Теперь она, маркиза де Баррас, не только аристократка и женщина вполне обеспеченная, она поднялась на одну ступень со своими прежними хозяевами. С той же княжной Софьей Николаевной. А это, между прочим, ко многому обязывает. Они с бывшей хозяйкой теперь вроде как приятельницы. Может, доведется в Петербурге дома по соседству купить, так станут друг к дружке в гости ездить, чай пить.

Наверное, потому Агриппина захотела побыстрее уехать, чтобы одной, вдали от Сони, все случившееся обдумать и осознать. Присутствие княжны ей мешало. Оно постоянно напоминало Агриппине, кто она такая. По крайней мере, кем была совсем недавно.

Вдалеке же от Софьи и от Дежансона Агриппина собиралась стать совсем другим человеком. Стать такой, какой ей теперь и положено быть.

Все это Соня понимала и ничуть бывшую крепостную не осуждала, но, к собственному удивлению, почувствовала облегчение в тот момент, когда карета с Агриппиной и ее Эмилем скрылась из глаз.

Итак, она осталась одна. То есть не связанная ни с кем никакими узами. Хотя бы и узами соотечественника. Патрику в крайнем случае всегда можно указать на дверь. Можно подумать, она не могла сделать то же с Агриппиной!

В то, что этот молодой человек может ее любить, Соне почему-то не верилось, а никаких других причин для его пребывания подле нее она найти попросту не могла. В конце концов, и Соне требовалось оглядеться на свободе. Привыкнуть к своему новому положению хозяйки большого, хотя и весьма запущенного, замка.

Она еще стояла и смотрела в ту сторону, куда повернула карета, когда раздавшийся за спиной голос Патрика заставил княжну вздрогнуть от неожиданности:

— Позвольте мне попросить ваше сиятельство уделить внимание своему слуге.

Соня обернулась и посмотрела Патрику в глаза: шутит? Откуда вдруг столько нарочитой приниженности в голосе? Он чем-то недоволен? Она не так ведет себя с ним?

Но на всякий случай она несколько легкомысленно произнесла:

— Ах, бросьте, Патрик, ну какой вы слуга?

— А кто я, по-вашему? — В его голосе прозвучал холодный интерес.

Соне вдруг стало стыдно. Определенно события последних дней повлияли на нее не лучшим образом.

Тесное общение с Агриппиной и ее Эмилем совсем не на том уровне, на каком должна была бы общаться с ними Соня, сделали ее чуть ли не ниспровергательницей устоев. Она едва не начала брататься с простыми людьми.

Но с другой стороны, если это так лихо у нее получалось с Агриппиной, то Патрик все это время держался ею на заднем плане. Вряд ли, предлагая ей свою помощь, он думал, что Соня вот так отдалит его от себя.

— Простите меня, Патрик. — Говоря эти слова, Соня слегка вздернула подбородок — пора опять вспомнить все, чему учила ее престарелая фрейлина: держать спину, не забывать про осанку и, главное, не терпеть амикошонства со стороны слуг. — Слишком стремительное течение жизни в замке, кажется, сбило меня с толку. Ничего, денек-другой отдохну, и, поверьте, все опять станет как прежде… Так о чем вы хотели со мной поговорить?

— Думаю, для этого нам с вами надо как минимум вернуться в дом и сесть за стол. С вашего позволения, я распорядился, чтобы кухарка, девушка, которую прислала из деревни мадам Фаншон, подала в гостиную кофе. За чашечкой этого благородного напитка нам будет удобнее беседовать, не так ли, чем вот так, на ходу?

Он предложил ей руку, и Соня мгновение колебалась, стоит ли ей идти вот так рядом с ним, со своим дворецким. Но он стоял и невозмутимо ждал, так что у нее, собственно, и не оставалось другого выхода, как его руку принять.

Чем еще отличалась ее нынешняя жизнь от прежней, так это непредсказуемостью. Дома она всегда знала, кто что скажет, как себя поведет в той или иной ситуации, а во Франции ей постоянно приходится быть настороже в ожидании неприятных сюрпризов. Вот, к примеру, что придумал этот бывший гвардеец? Почему так официально ведет ее в замок, словно представителя вражеского войска, с которым надо заключить перемирие? Они сели друг против друга за большим столом.

Молодая, крепко сбитая, но какая-то излишне строгая и оттого выглядевшая старше своих лет крестьянка — кажется, ее звали Ода — подала кофе и по знаку Патрика оставила их, вернувшись на кухню.

Он сам взял молочник и спросил:

— Сливки?

Соня лишь кивнула. Он добавил сливки в обе чашки и с легким поклоном передвинул ей одну из них.

— Круассаны, — сказал он, кивая на блюдо с печеными ароматными рулетиками. — Их принесли из деревни, и я распорядился присылать их каждое утро к завтраку. Судя по всему, Ода неплохо готовит мясо.

Она также хорошо варит кофе, но за остальное я пока поручиться не могу. Как бы то ни было, питание вашего сиятельства не должно ухудшаться от неумелости прислуги… К сожалению, как дворецкий я только начинаю, но, думаю, в дальнейшем освою эту хитрую науку.

Сказать, что Соня была ошарашена, значит ничего не сказать. Может, он никогда не говорил с нею о ведении хозяйства, потому что руководила им до отъезда Агриппина?

Патрик своим разговором застал ее врасплох.

Он, оказывается, умел быть таким разным. Сейчас он напомнил ей учителя физики, который, помимо уроков с нею, преподавал этот предмет в Петербургской академии — он тоже умел так же дотошно и строго учить ее своей науке, а потом за столом, где они с матушкой пили чай из самовара, выглядеть совсем другим человеком — милым и домашним…

Соня думала, что приобретает дворецкого не слишком умелого, такого, которого ей придется учить.

По крайней мере, тому, что она сама знала, хотя и подозревала, что все равно знает недостаточно. А вышло так, что учил ее Патрик. Причем не сомневался в своем праве учить. Так что Соне предстояло решить, оставить такую вот хозяйственную власть в руках Патрика или поставить его на место.

— Вы согласны, мадемуазель Софи, что тем для обсуждения у нас с вами больше чем достаточно? — вывел ее из задумчивости голос молодого человека.