Книга Научи меня любить - Ольга Егорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Впрочем, он задумывался. Много раз задумывался и каждый раз понимал, что не хочет ничего менять в своей жизни. И вот теперь понял, насколько необходима ему эта перемена. Только с чем это связано?
«Неужели не догадываешься? — ехидно зашипел внутри противный голосок вечного скептика. — Привязать к себе покрепче, сделать ручной и домашней, заставить подумать о потомстве… Ты же как обыкновенная среднестатистическая баба, которая боится упустить мужика. Ты просто решил построить для нее эту самую подводную лодку, с которой она уже никуда не денется! Ты просто боишься, Погорелов, боишься ее потерять! Чувствуешь, что теряешь, и цепляешься за последнюю надежду, за соломинку…»
Он не стал вступать в спор со своим «альтер эго», понимая, что возразить ему нечего. Да, так оно и есть — он вдруг почувствовал, что почва уходит из-под ног, и стал лихорадочно искать выход. И, кажется, он его нашел. Только бы она согласилась…
И с музыкой он придумал неплохо. Полгорода объездил, пока нашел наконец этот диск. Но оно того стоило. Она была смущена, взволнована… Она была рада. Она должна была его простить и согласиться…
Он едва не задел вывернувшую из-за поворота белую «Ниву», выругался и потом только понял, что проехал перекресток на красный свет. Сбросил скорость, закурил, пытаясь унять охватившее волнение. Волнение нарастало с каждой минутой, с каждым метром, приближающим его к ее дому. Волнение разрасталось, грозя перевоплотиться в страх. Он чувствовал это и успокаивал себя: ему нечего бояться. Она согласится. Она хочет этого. Она, в конце концов, понимает, что это их последний шанс.
Притормозив у светофора, он опустил руку во внутренний карман пальто и достал небольшую бархатную коробочку. Открыл, чтобы посмотреть еще раз на кольцо. Кольцо было потрясающим. Оно достойно ее руки. Оно должно ей понравиться.
И, в который раз — она должна согласиться…
Притормозив возле ее подъезда, он раздраженно покосился на темно-фиолетовую «девятку», которая стояла на самом удобном для парковки месте. Остановился неподалеку, неловко развернувшись и едва не поцарапав задний бампер.
В ее окне горел свет.
Он попытался представить себе, что она сейчас делает.
Возможно, сидит, склонившись над книгой. Улыбается, хмурится, изредка шевелит губами. Ирина всегда выглядела очень трогательно, как-то по-детски, когда читала.
А может быть, она просто стоит в комнате у окна и слушает, как обычно, музыку. Гайдн, соната № 94 — Сюрприз… Он попытался вспомнить эту музыку, но не смог, несмотря на то что слышал ее сотни раз. Просто никогда к ней не прислушивался.
«Теперь все будет по-другому, — пообещал он себе, нажимая на кнопку лифта. — Если для нее это так важно, так нужно — значит, и я попытаюсь понять, разобраться в этой музыке и в этих книжках, которые она читает и, наверное, хотела бы со мной обсудить…»
Теперь все будет по-другому.
После первого звонка ему не открыли, и он снова подумал о том, что Ирина, наверное, слушает музыку. Слушает музыку, и поэтому не слышит звонка…
Наконец послышались шаги. Дверь открыла Римма Михайловна.
Как-то странно она на него посмотрела — впрочем, это было не важно, теперь уже все было не важно, все кроме того, что ожидало его впереди. Там, за дверью.
Он достал коробочку с кольцом. Зажал в ладони и опустил руку в карман. Подумал о том, что вручит его сразу, не задавая никаких вопросов, не ожидая ее ответа. Наверное, так будет проще. Она возьмет кольцо, он наденет его ей на палец — и не нужно будет уже ничего говорить.
Дверь в комнату была приоткрыта.
Вздохнув поглубже, он слегка подтолкнул ее и вошел в комнату.
Они стояли возле окна, взявшись за руки. Как два ребенка, которые, спрятавшись от взрослых, доверяют друг другу свои секреты. И еще ему показалось, что в комнате звучит музыка. Но на самом деле не было никакой музыки — была лишь тишина и два человека, полностью сконцентрированные друг на друге.
Он застыл в оцепенении, внезапно осознав, что его не замечают. Что он может простоять здесь долго, очень долго, и так и остаться незамеченным. Потому что эта чертова дверь открывается слишком бесшумно…
Впрочем, не поэтому. Просто они вообще ничего не замечают. Не слышат, не видят — ничего вокруг себя. Все остальное для них сейчас, в этот момент, не имеет значения. Не существует. Весь окружающий мир отошел куда-то в небытие, и сам он, Андрей Погорелов, маленькая частичка этого мира, тоже стал для них неразличим. Неслышим, неосязаем, невидим. Вот так-то…
Он усмехнулся: оказывается, он пришел слишком поздно. Поезд ушел, пронесся мимо на бешеной скорости, оглушив стуком колес.
Подумал: нужно что-то делать. Сколько же можно стоять вот так и смотреть на них. Смотреть и завидовать. Злиться, сходить с ума, не вымолвив при этом ни слова.
Нужно что-то делать…
Пальцы, сжимающие в глубине кармана коробочку с кольцом, разжались. Медленно повернувшись, он вышел из комнаты. Бесшумно закрыл за собой дверь, с трудом подавив желание — хлопнуть этой дверью так, чтобы стены зашатались. Чтобы снова, хоть на короткое мгновение, стать видимым, слышимым, осязаемым… Пусть ничего уже не вернешь, пусть в последний раз.
Сдержался, быстро накинул пальто на плечи, повернул ручку двери. Услышал вдруг у себя за спиной:
— Что, уходишь уже?
Оглянулся. Вспомнил почти сразу эту женщину — да, конечно, мама Ирины. Пожал плечами: что здесь скажешь?
И она ничего не ответила, видимо, согласившись с ним в том, что сказать здесь на самом деле больше нечего.
И эту, вторую дверь, он закрыл совершенно бесшумно. Горькая усмешка исказила лицо: никто ведь не оценит его заботу! Но почти сразу же все мысли отошли на задний план, исчезли, как исчез только что, на его глазах, весь мир для двоих людей — тех, что стояли там, в комнате, возле окна, и держались за руки. И только одна мысль заполонила сознание.
«Боже мой, как она на него смотрела!»
Он не видел, никогда в жизни не видел у нее такого взгляда. Даже тогда, шесть лет назад, когда отношения их только начинались, когда чувства были свежими. Она никогда так на него не смотрела. Он даже не знал, что у женщины может быть такой взгляд. Ни в жизни, ни в фильмах ему еще не доводилось видеть такого. И вот…
Глухая ярость, проснувшись внезапно, заставила его ударить кулаком о бетонную стену подъезда. И снова, и еще раз, пока боль стала невыносимой и он смог наконец сконцентрироваться на ней, на этой боли, благодаря ее за то, что она пришла к нему.
Он вышел из подъезда, стараясь не поднимать глаза, не смотреть больше туда, на это окно, возле которого она совсем недавно еще пригрезилась ему — с книгой с задумчивой улыбкой на лице. Нажал привычно на кнопку сигнализации. Машина пискнула, мигнула зелеными огоньками. Оставалось только сесть за руль и уехать. Поставить точку на последней странице…
