Книга 419 - Уилл Фергюсон

Дорогой мистер Кёртис,

Прошу извинить за этот сбой. Требования законодательства многочисленны, однако все совершенно преодолимо. Деньги поступят на ваш счет к концу недели, я лично вам гарантирую.

Говорят, где-то поблизости от авеню Аллен похоронен Эшу, бог-трикстер у йоруба. Не мертвый — просто ждет. Такова, во всяком случае, легенда — в воскресной школе подробностей не узнаешь. Но даже собери Уинстон положенные приношения, даже знай он, как ублажить Эшу, ничего бы не помогло. На этом поле играли другие боги.

Миновал едва ли месяц, и Уинстон снова попал в полицейскую облаву. Ворвались в кафе — бронежилеты, «калаши», пиджин-инглиш пополам с лагосским уличным сленгом, в гаме, хаосе и сумятице Уинстон успел одним щелчком закрыть окно на экране. Полицейские орали, переходили от терминала к терминалу. Искали кого-то. Уинстону и в голову не пришло, что ищут его. Выпихнули его через заднюю дверь, как он ни пытался откупиться:

— Глядите, это «ролекс», возьмите себе. У меня есть деньги, я заплачу.

Загнали в патрульную машину без опознавательных знаков, а потом выкинули, но не в участке, а на Кладбищенской. Позвонили в ворота, сдали Уинстона с рук на руки.

Когда Уинстон вошел, Иронси-Эгобия разглядывал на свет квитанцию на почтовый перевод.

— Замечательно! И водяные знаки тоже. Гляди. — Протянул бумагу Уинстону. — Лучшие чернокнижники с Аквеле поработали. Икпу аквукво.[22]Настоящие художники. Ну, Адам, — или можно Уинстон? Давненько ты не заглядывал в Фестак-таун. Не от нас прячешься?

— Нет, сэр.

Выследили. В городе тринадцать миллионов жителей, а он убежища не нашел.

— Тебя арестовали. Сочувствую, — сказал Иронси-Эгобия. — На сей раз я тебя выручил, по доброте душевной выплатил залог. Правда, не знаю, долго ли смогу прикрывать тебя от полиции.

Залог? У Уинстона не взяли отпечатков пальцев, он даже до участка не доехал.

— Вернешь, когда сможешь, — сказал Ога, великодушно взмахнув рукой, словно Уинстона щепетильность одолела.

«Бежать! Куда? Как?»

Иронси-Эгобия сдержал кашель, не мигая уставился на Уинстона.

— Мы, торговцы фальшью, должны ценить правду. Ты слинял. Почему?

— Испугался.

— Меня?

Уинстон кивнул.

— Правильно. Молодец, есть чего пугаться. — Иронси-Эгобия умолк и закашлялся. Сухой, дерущий кашель, на сей раз без крови. — Я выбирал себе имя тщательно, много над ним думал. А потом подслушал, как четыре-девятнадцатые над ним изгаляются. У них этот лагосский акцент — я сначала решил, они говорят «Ирод негодный». Так нет, хуже — они меня называли «Ирония-Эго». Не на йоруба «эго», понимаешь? На английском. Я потом глянул в словарь. А ты знаешь, что, если быстро вскипятить человеческое тело, кожа отойдет сама? Честно. Соскользнет. Потому что подкожный жир быстрее тает, чем кожа, что-то в этом духе. Слыхал такое?

Ответил Уинстон едва слышно:

— Нет, сэр.

— Южноафриканцы, — продолжал тот. — Думают, это они всё изобрели. Даже «нигерийское ожерелье» — такая оригинальная вещь, и даже ее хотят присвоить. Скромный пестик для льда может стать инструментом убеждения, а выброшенная покрышка и чуток бензина — исполнить приговор. Лысая покрышка сама по себе? Да просто мусор. Но натягиваешь ее на плечи, прижимаешь ею руки к бокам, слегка плещешь бензином — и вот тебе орудие возмездия. Есть в этом красота, простота. Радужная нация! Это южноафриканцы теперь себя так называют. Ты подумай, что за галиматья! Бурые, черные и белые. Это что за радуга такая? И не белые даже — розовые, как свинина. Видал когда-нибудь черно-буро-свинскую радугу?

Уинстон, онемев, потряс головой.

— Так вот, «ожерелье» изобрели у нас. Фокус в том, чтоб надрезать покрышку — не посередине, а ниже, поближе к краю. Не так туго выйдет, зато проще натягивать. И бензина ровно столько, чтоб резина загорелась. Если чересчур, бензин горит плохо. Если не хватает, придется крики слушать, неприятно. А если сделать как полагается, покрышка и тело замечательно сгорят. А кожа слезет. Редкое зрелище. — И затем: — Я их, знаешь ли, спрашивал. Они горели, а я спрашивал: «Как меня зовут?»

Комната поплыла. Уинстона затошнило.

— Будешь платить мне десятину. — Дебаты завершились; где-то в паузе Уинстон уже уступил. — Шестьдесят процентов мне, — сказал Иронси-Эгобия, — плюс десять процентов ловцу и еще десять на расходы.

— Какому ловцу?

— Фармазону, который посылает «формат» и получает ответ. Первому контактеру. Он передает мугу дальше, «рассказчику». Это будешь ты. Настанет пора — передашь мугу «банкиру». «Банкир» организует платежи и закроет дело, когда надо. А «силовик» обработает мугу напоследок — звякнет, пригрозит, все такое. У нас есть внештатники в Англии и США — если потребуется, лично явятся под дверь. Но такое редко бывает. Веселей, Уинстон! Времена массовых рассылок и сбора адресов позади! Можешь наконец дать свободу своим талантам! Нечего их разбазаривать на «форматы» вслепую, на «вырезать и вставить», хватит уже кругами ходить. Я не просто так тебя трясу. Я не уличный пацанчик, который под мостом заныкался, плату за проход берет, а сам ничего не делает. Я предоставляю услуги. Скажи-ка мне, сколько у тебя сейчас мугу в разработке?

— Три… может, четыре.

— Всего-то? Ха! Да я тебе в десять раз больше дам. Ты у меня разбогатеешь, и к тому же я тебя прикрою, и ничего с тобой не случится. Никаких больше арестов. Давай покажу кое-что.

Он извлек очки для чтения из кармана рубашки, нацепил на нос и стал похож на школьного учителя. Открыл том в кожаном переплете. Тяжеленный — Уинстон сначала решил, что это Библия.

— Уголовный кодекс Нигерии, исправленное издание. — Иронси-Эгобия долистал до весьма замусоленной страницы, — очевидно, не только Уинстону доводилось выслушивать эту декламацию. — Статья четыреста девятнадцатая Уголовного кодекса, «Хищение или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием». «Мошенничество, то есть хищение чужого имущества или приобретение права на чужое имущество путем обмана или злоупотребления доверием наказывается лишением свободы на срок не менее пяти лет…» Ну и так далее. Конфискация имущества, замораживание банковских счетов, все дела. Но вот что здесь достойно внимания: «Подозреваемый может быть задержан без ордера суда при условии, что задержание происходит в момент совершения нарушения».

Он замолчал, улыбнулся Уинстону, глядя поверх очков.

— Понимаешь? Вот поэтому они учиняют такой бедлам. Врываются, хотят застукать четыре-девятнадцатых за нарушением. Обычная полиция ведет себя прилично — можно дать им на лапу, все уладить по-джентльменски. А эти диверсанты из КЭФП вламываются в кафе, как носороги, в Фестаке и не только — да кто ж их так воспитывал? Вот от чего я тебя прикрываю. Это тебе не лавка, где у меня спамеры тусуются. Я предлагаю другое. Я предлагаю кое-что получше. Не интернет-кафе, а интернет-клуб. Частное заведение, только для членов клуба, двери на запоре, видеокамеры под потолком. Даже самые рьяные легаши и самые ретивые агенты КЭФП так запросто не вломятся и тайком не пролезут. Им надо получить доступ, позвонить в дверь, их запишут, проверят документы. У фармазонов внутри полно времени смыться.