Книга Остров. Тайна Софии - Виктория Хислоп

Однако в этом году все обстояло иначе: Пападимитриу был настроен очень решительно. День, в который поминали воскрешение Христа, должен был пройти на Спиналонге ничуть не менее пышно, чем в любой другой точке Крита или континентальной части Греции.

Великий пост соблюдался со всей строгостью: многие островитяне сорок дней обходились без мяса и рыбы, а в последнюю неделю также исключили из рациона вино и оливковое масло. К чистому четвергу деревянный крест, установленный в церкви (которая могла вместить сотню человек, хотя в этом случае там было бы тесно, как сельдям в бочке), был убран цветами лимонного дерева, а на улице выстроилась длинная очередь из желающих оплакать Христа и поцеловать его ноги. Как в самой церкви, так и под ее стенами стояла молчаливая толпа верующих. Помимо креста, люди целовали икону Святого Пантелеймона-целителя – пусть даже он вряд ли мог чем-то помочь больным проказой. Большинство колонистов уже успели утратить веру в него, однако благодаря драматической истории своей жизни Святой Пантелеймон был, пожалуй, идеальным покровителем для церкви, расположенной в подобном месте. Этот молодой лекарь времен Римской империи по примеру матери обратился в лоно христианской церкви, что в те времена почти неизбежно означало преследования и даже казнь. Его умение исцелять привлекло внимание властей, и он был арестован, колесован и сварен заживо.

И хотя островитяне весьма скептически относились к целительским способностям святого, на следующий день они все как один присоединились к похоронной процессии Христа. После полудня по улице был торжественно пронесен украшенный цветами гроб, за которым молча шли скорбные верующие.

– У нас было немало возможностей попрактиковаться в таких похоронах, правда? – язвительно заметила Элпида Элени.

Женщины медленно шли в составе процессии из двухсот человек, путь которой лежал вверх по главной улице поселка, а после – по извилистой дороге, ведущей в северную часть острова.

– Правда, – согласилась Элени, – но это немного другое. Через три дня Христос возвратится к жизни…

– Нам это не грозит, – перебил ее Теодорос Макридакис, который шел рядом с ними.

Этот человек всегда был рад ввернуть циничное замечание. Мало кто из островитян по-настоящему верил в воскрешение, но, что ни говори, обещание новой жизни в здоровом, незапятнанном проказой теле не могло не притягивать. Именно оно было смыслом и стержнем всего ритуала: верующие попросту надеялись, что их вера что-то изменит в будущем.

В субботу на острове было тихо: предполагалось, что люди посвятят себя скорби. Но на самом деле все занимались делами. Элени организовала в школе раскрашивание яиц, а остальные женщины пекли пасхальные куличи. Мужчины тем временем кололи и разделывали ягнят, завезенных на остров за несколько недель до Пасхи. Завершив приготовления, люди снова шли в церковь, чтобы украсить ее веточками розмарина и мирра, а также листьями лавра. К концу дня от здания церкви уже исходил горько-сладкий аромат ладана, а в воздухе витало всеобщее ожидание чего-то.

Элени стояла за порогом переполненной церкви. Люди молчали, напрягая слух: всем хотелось услышать, что говорит священник. Вначале этот шепот был настолько тихим, что его можно было принять за шелест листвы, но постепенно он стал различим, заполнил здание и даже вырвался наружу. Свечи, которые горели в церкви, были затушены, и мир под безлунным и беззвездным небом погрузился в темноту. Некоторое время Элени не ощущала ничего, кроме тяжелого запаха топленого свечного сала, который стоял в воздухе.

В полночь, когда через пролив долетел звон колокола церкви Плаки, священник отец Казакос зажег единственную свечу.

– Подходите, берите свет! – скомандовал он и начал читать молитву. Колонисты по одному подходили к нему со свечками в руках. Когда свечи загорались, они передавали пламя соседям, и уже спустя минуту церковь превратилась в море мерцающих огоньков – тьма сменилась светом.

Отец Казакос, добродушный, плотный бородатый мужчина, любящий пожить всласть – многие даже сомневались, что он соблюдает великий пост, – принялся читать Евангелие. Отрывок был знаком многим, и губы почти всех пожилых островитян зашевелились с впечатляющим единодушием.

– Христос воскрес! – громко произнес священник.

– Воистину воскрес! – в один голос воскликнула толпа.

Над темными зданиями поселка разнеслись торжествующие возгласы:

– Христос воскрес!

– Воистину воскрес!

Теперь надо было разнести огонь свечей по домам.

– Пойдем, Димитрий! – ободряюще сказала Элени. – Посмотрим, сможем ли мы донести свечу, чтобы она не потухла.

Согласно обычаю, донести огонь до дома было хорошей приметой, и тихая апрельская ночь прекрасно подходила для этого. Прошло несколько минут, и в каждом доме на острове уже ровно горели свечи.

Последним этапом праздничного ритуала было разжигание костра – символическое сожжение предателя Иуды Искариота. Весь день островитяне сносили в кучу лучинки и веточки, а когда священник зажег эту кучу и она занялась, прозвучали крики радости. В небо взметнулся рой искр, и все вокруг осветилось оранжевым заревом. После этого началось настоящее празднование – и не только на острове, но и во всех городах и весях Греции, от Плаки до Афин. В этот год Пасха проходила на Спиналонге так же шумно и весело, как и повсюду. Над молчаливой водой полетели в сторону Плаки задорные звуки греческой гитары бузуки – на острове начались танцы.

Многие из колонистов не танцевали уже несколько лет, но когда вокруг костра образовался круг, на месте усидели лишь те, кому было совсем трудно двигаться. На некоторых из танцоров были народные греческие костюмы, извлеченные из запыленных сундуков: бахромчатые тюрбаны, высокие сапоги и короткие штаны на мужчинах, вышитые жилетки и яркие головные платки на женщинах.

Некоторые танцевали с достоинством, другие же – если позволяло здоровье – выплясывали так, словно это был последний танец в их жизни. Затем начались песни – мантинады. Часть песен были веселыми, часть – грустными, почти колыбельными, и некоторые из присутствующих, в основном старики и дети, принялись откровенно зевать.

К тому времени как небо начало светлеть, островитяне уже разошлись по домам. Но не все – кто-то все еще сидел за столиком в таверне, с животом, полным раки и жареной ягнятины. Пожалуй, такого всплеска веселья и радости на Спиналонге не наблюдалось с тех пор, как остров захватили турки. И пусть колонисты веселились, напрочь забыв о всяких приличиях, но ведь они делали это во имя Божье! Христос восстал из мертвых, и в какой-то степени то же можно было сказать и об островитянах: по крайней мере, восстал из пепла их дух.

Оставшаяся часть апреля прошла под знаком интенсивной работы. Зимой и в начале весны на остров прибыли из Афин и других частей Греции еще полтора десятка больных проказой. Это означало, что потребность в новом жилье растет, а поскольку после наступления жары работать на строительстве было очень сложно, следовало закончить все ремонтные работы в ближайший месяц. Турецкий квартал наконец отреставрировали, также удалось окончательно привести в порядок венецианскую систему водоснабжения. На входных дверях и оконных рамах сверкала свежая краска, а на маковке церкви больше не было выщербленных плиток.