Книга Роковой круиз - Жаклин Митчард

— Знаю, — ответила Кэмми. — Мне все равно. Такая чудесная ночь.

Они причалили к противоположному от «Опуса» берегу острова и вытащили шлюпку на песок. Мишель извлек из водонепроницаемого ящика большое покрывало.

— Это для пикников, — пояснил он.

Они легли на покрывало. Их разделяло лишь пять дюймов ворсистой ткани. Наконец Кэмми произнесла:

— Здесь можно затеряться.

— Так я и сделал.

— Где твоя семья?

— В Канаде, — ответил Мишель. — Они богатые, а я бедный. Я паршивый баран.

— Паршивая овца...

— Паршивая овца. Они на меня не обижаются. Я вижусь с ними зимой. Я всегда езжу домой на Рождество.

— Трудно представить себе, что здесь действительно живут реальные люди.

— Не тебе одной. Ленни не такой, как другие. Он гораздо содержательнее.

— Мне кажется, он хороший человек. — Кэмми подняла руки вверх и, коснувшись волос, пропустила пряди между пальцев.

Мишель приподнялся, опершись на локоть.

— Ты не возражаешь, если я еще раз поцелую тебя?

— Конечно, — ответила Кэмми, — почему бы и нет? Все равно это мне только снится.

Она и в самом деле не оттолкнула его руку, и он обнял ее, окрыленный тем, что в ответ девушка тесно прижалась к нему. Зная, что он не должен этого делать, Мишель опустил бретельки сарафана и начал целовать ее шею, впадинку на горле с крошечным распятием... Наконец его губы скользнули по ее маленьким грудям со свирепо торчащими сосками. Невольный возглас Кэмми восхитил его. Она тоже начала целовать его, и с каждым поцелуем ее уверенность возрастала, а робость таяла. Она явно знала, чего хочет, и это даже вызвало у него некоторую тревогу. С трудом остановившись, Мишель заговорил:

— Можешь мне не верить, но то, что мы делаем сейчас, не имеет никакого отношения ко вчерашнему вечеру. Ты сама призналась, что считаешь подобное частью оказываемых нами услуг. Но на самом деле то, что я сделал вчера, произошло из-за тебя...

— Брось, — ответила Кэмми, — не пытайся придумывать какие-то недоделанные извинения. Мы всего-то позажимались секунд пять, не более.

— Я не придумываю. Мне хотелось быть с тобой, но я знал, что твоя мать... — Мишель провел указательным пальцем по горлу. Кэмми, казалось, размышляла над его словами.

— Я совершеннолетняя,— наконец произнесла она.— И мама уже давно не укладывает меня спать.

— Я знаю. Но яхта такая маленькая, — ответил Мишель.

Кэмми рассмеялась.

— Заткнись, пожалуйста. Ты все портишь. Я представляю, что мы герои фильма.

Они опять начали целоваться, и, будучи не в силах сдержаться, Мишель опустил ее сарафан вниз. В лунном свете ее темную кожу оттенял только крохотный треугольник шелковой ткани. Там, где грудь была прикрыта лифчиком купальника, белели крохотные кружки. Девушка была удивительно прекрасна, и Мишелю казалось, что она вот-вот исчезнет, как молодой месяц. Впервые женщина вызывала у него чувство растерянности. И это приводило его в еще большее замешательство. Похоть, удовлетворение, возбуждение — все эти чувства были ему знакомы. Но никогда еще ему не хотелось защитить женщину до такой степени, что это подавляло даже желание близости с ней.

— Чего ты хочешь, Кэмми? — спросил он.

— Не знаю. Это не имеет значения, — ответила Кэмми, но ее затуманенные желанием глаза противоречили словам.

Тыльной стороной руки она провела по его щеке. Они снова поцеловались, еще более искусно. Ее руки скользнули под его рубашку и ниже, к ремню джинсов. Мишель чувствовал, что она всецело, хотя и совершенно безосновательно, доверилась ему. Вместо того чтобы еще больше распалить его, эти потрясающие ощущения возымели обратный эффект. Но им трудно было оторваться друг от друга. Когда она приподняла бедра и прижалась к нему, их обоих охватила дрожь. Если бы их не разделяла тонкая ткань, он уже проник бы в нее. Мишель распахнул рубашку и накрыл их обоих, как малаткой, словно им угрожала буря, а Кэмми выскользнула из последнего предмета одежды. Мишель легко коснулся рукой ее живота, и она медленно развела ноги, пристально глядя ему в глаза, чтобы он понял, что это не мелкая девичья шалость.

— Ты?..

— Ты хочешь спросить, девственница ли я? Думаю, да. Более или менее, — ответила Кэмми, прикусив верхнюю губу. — Это, наверное, смешно. Мне девятнадцать лет.

— Я думаю, это замечательно.

— Господи! Соседка по комнате считает меня умственно отсталой. И минуту назад я была совершенно уверена, что мне надоело хранить свою девственность. Но ты все время останавливаешься. И теперь я уже и сама не знаю... Это... Слушай.. . нет ни одного аргумента «за», кроме самого очевидного, конечно, зато около десяти аргументов «против».

— Я не хочу, чтобы ты думала, будто я решил воспользоваться ситуацией. Это не так. Если хочешь, я тебе объясню. Мы не будем сейчас ничего делать. А я... Я приеду к тебе, когда закончится туристический сезон.

— Ты думаешь, это будет то же самое? Возможно, встретившись позже, мы почувствуем себя... не в своей тарелке.

— Я не знаю, — ответил Мишель. — Но я уверен, что можно общаться с сотней женщин, а затем встретить ту самую, единственную, и все испоганить за один вечер.

— Конечно, ты можешьприехать ко мне в колледж. Ты и сам знаешь, что ты не... не бродяга и не тунеядец. Ты просто прикидываешься этаким бедным пареньком. Тебе понадобится пальто. — Кэмми нервно рассмеялась. — Ведь это Миннесота.

— У меня есть пальто.

— Думаю, я была бы не против. — Кэмми подумала о Тренте и позволила себе довольную усмешку.

— Не то чтобы я не хотел... здесь и сейчас.

— Мне кажется, я хотела бы.

— Тем не менее ты не уверена. Ты не знаешь, что бы ты чувствовала, если бы мы были в реальном мире, а я носил пальто. Или галстук.

— Я верю, что у тебя есть пальто. — Кэмми уткнулась лицом в плечо Мишеля. — Я не верю, что у тебя есть галстук.

— У меня нет галстука, — согласился Мишель, — но ты мне нравишься, и я предпочел бы подождать, пока он у меня появится, чем дать основания считать меня подлецом.

— Я ни о чем таком не думаю. Видишь ли, у меня нет сейчас желания погружаться в серьезные размышления. Ясно? — спросила Кэмми. Затем она медленно добавила: — Ты меня не похитил. Мы здесь и сейчас.

Когда они опять начали целоваться, она прижалась губами к его шее и, запустив руки в карманы его джинсов, принялась лихорадочно шарить в них. Мишелю хотелось, чтобы она взяла на себя инициативу, но понимал, что этого не будет. Он расстегнул ремень, чтобы облегчить ей доступ, но одновременно произнес:

— Я не уверен, что это должен быть твой первый раз. И у меня с собой ничего нет. Для предохранения.