Книга Броненосец - Уильям Бойд

Книга преображения

Глава седьмая

Мать протянула ему круглый подносик с горкой бутербродов из белого хлеба.

— Майло, не снесешь это вниз, к Лобби?

Ему показалось, что тут, наверное, целых двадцать или тридцать сэндвичей, нарезанных треугольниками, с различной мясной начинкой, аккуратно уложенных кругами, — будто для раздачи на офисной вечеринке или посреди рабочего дня.

— Это все — для него одного?

— Ну, он же у нас растет, — ответила бабушка.

— Прости меня, бабушка, но ему уже сорок стукнуло!

Бабушка заговорила с его матерью на своем языке, и они обе чему-то рассмеялись.

— О чем это вы? — полюбопытствовал Лоример.

— Она говорит: «Если мужчина ест слишком много рыбы, значит, ему не хватает мяса».

— Ну, ступай, Майло, ступай. Лобби не любит долго дожидаться завтрака.

Из прихожей он увидел отца, которого осторожно вдоль стен комнаты выгуливала Комелия, нежно поддерживая под локоть. На отце был синий блейзер со значком на нагрудном кармане и голубые штаны. Его седая бородка была недавно подстрижена, а розовая кожа вокруг гладко выбрита.

— Смотри-ка, пап, вот Майло, — сказала Комелия, когда, завершив круг, они дошли до распахнутой двери в холл. Ясные, в морщинках, отцовские глаза заморгали, вечная улыбка оставалась будто приклеенной. — Помаши ему, Майло.

Лоример поднял руку, подержал ее пару секунд, потом снова опустил. Все это чертовски грустно, подумал он. Просто отчаяние берет. Комелия вновь увела отца, и тот засеменил шаркающими шажками.

— Ну, все в порядке? Привет, папочка. Смотри-ка, Майло здесь. — Откуда-то беззвучно появилась Моника и подошла к нему. Взяла один из Слободановых сэндвичей. — Язык? — удивилась она, жуя бутерброд. — С каких это пор ему готовят язык?

— Он вроде в хорошей форме, — кивнул Лоример в сторону отца. — Как у него со здоровьем?

— Ему шестьдесят пять лет, Майло, и не все с ним так гладко, как хотелось бы.

— Что это значит?

— Скоро придет врач. Нам кажется, ему нужна небольшая клизма.

Лоример понес Слободанов поднос вниз, а потом через дорогу, направляясь к двери офиса «Би-энд-Би». Дул порывистый холодный ветер, неся с собой мелкий моросящий дождь, и Лоример прикрывал ладонью круглую горку сэндвичей, чтобы их случайно не подхватил сильный ветер. В офисе, готовя счета, сидела перед компьютером Драва, а позади нее, на засиженных, лоснившихся диванах отдыхало человек шесть водителей — они читали газеты и курили. Раздался гул приветствий.

— Майло.

— Привет, Майло.

— Здорово, Майло.

— Дейв, Терри, Мохаммед. Привет, Трев, Уинстон. Как дела?

— Отлично.

— Прекрасно.

— Майло, ты на свадьбу собрался?

— Это Муштак. Он новичок.

— Привет, Муштак.

— Это младший братишка Лобби.

— Единственная башка в семье.

— А ну, дай-ка мне Лоббин сэндвич, — сказала Драва, сняв очки и крепко ущипнув себя за переносицу. — Как дела, Майло? Выглядишь немножко замотанным. Совсем заездили на работе? Зато очень элегантен, надо признать.

— Да ему бумажник тяжело таскать, ха-ха! — вставил Дейв.

— Все в порядке, — успокоил Лоример. — У меня встреча в городе. Услышал, что папе нехорошо, вот и решил заскочить.

— У него жуткий запор. Совсем беда. Ничего не выходит. Черт возьми, да ведь это язык!

— А ну-ка, убери свои грязные лапы от моего завтрака, — проворчал Слободан, выходя из контрольного помещения. — Трев, давай-ка, за работу! Мохаммед? Отвезешь посылку в «Тел-Трэк». Как поживаешь, Майло? Выглядишь немного усталым — да, Драва?

Слободан освободил его от подноса, подмигнул и принялся уплетать сэндвич.

— М-м, язык, — промычал он с одобрением, — вкусно. — И показал язык (свой собственный) Драве. — Скоро вернусь. Что-нибудь передать от тебя Филу?

— Ничего печатного.

— Передам ему это, Драва, и он будет недоволен. Пошли, Майло, переговорим у меня в офисе.

Лоример последовал за братом на улицу, а потом за угол — в его небольшой флигель. Он заметил, что Слободан вместо привычного хвоста заплел волосы в косичку, и при ходьбе она прыгала с плеча на плечо, как будто внутри находилась жесткая проволока. Этот дом был результатом короткой (полугодовой) брачной жизни Слободана лет семь или восемь назад. Лоример видел Терезу, свою невестку, всего один раз — на самой свадьбе, и сейчас ему лишь смутно вспоминалась энергичная шепелявая брюнетка. А в следующий раз, когда Лоример вернулся домой, их брак уже распался и Терезы след простыл. Зато покупка этого «свадебного» дома, по крайней мере, гарантировала Слободану проживание отдельно от семейства Блоков, и с тех самых пор он жил здесь, за углом, в бедноватой холостяцкой обстановке, которая, впрочем, вполне его устраивала. Он вечно делился рассказами о своих сексуальных похождениях и случайных партнершах («Никак не могу без этого, Майло, это же ненормально»), но Лоример никогда не поощрял подобных откровений.

Слободан — следует отдать ему должное, думал Лоример, — поддерживал у себя чистоту и порядок. Он посыпал гравием дорожку в садике перед домом, а над входной дверью пустил виться ломонос. Вот он остановился у ворот, продолжая жевать, и махнул своим подносом с бутербродами в сторону блестящей машины — старенькой и нежно любимой бордовой «кортины».

— Выглядит ничего, а?

— Блестит, как новенькая.

— Натер ее вчера воском. Ну, проходи.

На стенах безукоризненно стерильного Слободанова дома не висело ни одной картины, а в комнатах стояли лишь самые необходимые предметы мебели — абсолютный минимум. Повсюду держался стойкий запах освежителя воздуха, как будто кто-то периодически поднимался и спускался по лестнице с баллончиком аэрозоля, разбрызгивая по углам струи «Лесной поляны» или «Лавандового луга». Над камином в гостиной висело единственное в доме украшение — огромное распятие с корчащимся в муках, окровавленным Христом в четверть человеческого роста. Был включен телевизор: с банкой пива в руке смотрел дневные новости Фил Бизли, бывший муж Дравы и партнер Слободана по «Мини-такси и Международным перевозкам, Би-энд-Би».

— Здравствуй, Майло, — поздоровался Фил, — самый главный мужик.

— Привет, Фил.

— Что будешь пить, Майло? — Слободан стоял рядом с тележкой на колесиках, ломившейся от выпивки: он гордился тем, что может предложить сразу пятьдесят видов напитков. Лоример отказался; Фил снова взял пива, а Слободан налил себе кампари с содовой. Фил наклонился вперед, к телевизору, и убрал звук. Это был маленький, худой человек — болезненная худоба, подумал Лоример, — со впалыми щеками и костлявыми узкими бедрами. Он красил свои волосы под блондина и носил в ухе серьгу. Он был голубоглаз, страдал легким астигматизмом и держался с нарочитым мальчишеским весельем, которое казалось абсолютно наигранным. На первый взгляд Фил Бизли производил впечатление подозрительной личности, и впоследствии впечатление это только усиливалось. Лоример, например, всерьез полагал, что Бизли женился на Драве только из-за благозвучных «автомобильных» ассоциаций, которые вызывало ее имя[15], — и догадка эта подтвердилась позже, когда давали имя маленькой Мерседес.