Книга Хоп-хоп, улитка - Марта Кетро

Киношники щебечут на особом языке, составленном из смеси английского, мата, технических терминов и жаргона.

В первый день меня послали на «плэйбэк», где «все происходит». Оказалось, так называется видеозапись отснятых сцен, а также место перед мониторами, где сидит режиссер, самый главный оператор и «гримкостюм».

Узнала, что крупные планы, кроме очевидных, вроде поясного и «по воротник», бывают молочные (по грудь) и пасхальные (по яички). Обогатилась волшебными словами: «камерваген», «светобаза», «бетакам» и «бздянки».

А что такое «дроческоп», не выяснила до сих пор.

Другие термины

БЕГОМ!!! — команда подается в любой момент времени любому человеку, когда режиссеру приходит такая фантазия.

Чирик положи! — реакция режиссера на раздражающие факторы: звук, свет, движение, присутствие и отсутствие кого бы то ни было и чего бы то ни было.

На х… все из кадра! — естественная рабочая команда перед съемкой. (Вышли все отсюда быстро — пока режиссер хочет побыть в одиночестве в отапливаемом помещении, и вне зависимости от того, сколько градусов за бортом, группа должна ждать на улице.)

На х… б…ядь п…дец — естественный звук работающего режиссера. Если он почему-либо затих — жди беды.

Гримкостюм (в одно слово) — четыре молодые женщины.

Бздянки — любовное название ненормативной лексики, в которую режиссер облекает свои замечания по ходу работы.

Вчера была Плохим Костюмером. Не просто — живым, а образцово плохо работающим. Около пяти часов проспала на рабочем месте, завернувшись в пуховик Главного Положительного. Рабочее место на тот момент располагалось в вип-кабинете для приват-танцев стриптиз-клуба «Долз» (все эти нерусские слова меня пугают). Феерическое место — отлично спится, хотя и холодно, потому что не получилось настроить кондиционер на теплый воздух. Во сне видела массовку, танцующую вокруг столиков с песней «Пусть живет светобаза». Проснулась к обеду, поела тортика с конфетами и захотела домой. Отпустили условно — под обещание заехать в костюмерную и разобраться там. Заехала, конечно, за пару часов разрулила горы одежды, как маленький трактор, аж взопрела. Пришел бутафор и позвал смотреть кабинет следователя, который он (бутафор, а не следователь) выкрасил отвратительной зеленой краской к завтрашней съемке. Побежала за ним, не одевшись, в чем была. Гордо продемонстрировав гнусные стены, бутафор предложил выпить пепси или водки. Ладно, говорю, плесните колдовства. И сижу тепленькая, в маечке, со стаканом водки в руке, и тут заходят директор и реквизитор и строго спрашивают: «А чёй-то вы тут делаете вместо работы». Я говорю: «Чай пьем, а что?» А директор смотрит на бутафора и неприятным голосом говорит: «Костя, ты хоть ширинку-то застегни». Потом оба извиняются перед нами и выходят. Так погибла моя репутация.

Сегодня написала танку (надпись на рукаве костюмера):

Предчувствуя зиму,

Плотно сомкнет лепестки

Хризантема.

Так и я прикрываю глаза

В ожидании бздянок.

Завтра последний съемочный день.

За десять часов до окончания съемок уволен художник-постановщик. Неплохо, правда?

На съемку последней сцены я не осталась, слишком много дел в костюмерной. Уходила с площадки, когда процесс был в самом разгаре, и поймала себя на чудовищной мысли: «Как же я теперь проживу без этого дерьма?!»

Помнится, когда Том Сойер посоветовал Геку Финну чуточку потерпеть цивилизованную жизнь, «а вдруг понравится», тот риторически вопросил: «Понравится ли мне сидеть на горячей плите, если посижу на ней чуть дольше?!» ДА, Гекки. Может.

Кажется, сходила в кино со своей обычной целью — узнать о себе что-нибудь новое. Результаты таковы: стала откликаться на вопль «Костюм!!» быстрее, чем на свое имя.

Привыкла переходить на бег автоматически, всякий раз, когда нужно добраться из точки а в точку б, даже если начальство не смотрит. Заметила, только когда актеру понадобился зонт, и я услышала свой четкий спортивный топот раньше, чем успела сообразить.

Заработала синдром влюбленной женщины — когда ходишь по пятам за объектом своей страсти. Только я поймала себя на том, что сомнамбулически брожу за режиссером. Знаете ли, спокойней, когда он на глазах, потому что вдруг замыслит что-нибудь, связанное с костюмом, а меня под рукой не будет — ужас.

Узнала таинственное ощущение: «Я не женщина, я костюмер».

Испытала невероятную радость оттого, что возвращаюсь домой.

Смеялась во сне, кажется, от счастья, что сплю.

Научилась стоя есть и спать. Вообще, спать в любых условиях, прилюдно, в шуме и т. д.

Начала оповещать окружающих о том, что иду в туалет, чтобы знали, где искать. Иногда спрашивают — пи́сать или какать, потому что важно, через сколько человек вернется — минут через пять или пятнадцать.

Осознала, что если работаю одна, то съемку не начнут, пока Я не приеду. Ответственность, знаете ли, впечатляет.

Насладилась противоречивым чувством, когда покупала себе одежду на честно заработанные деньги. С одной стороны, горжусь, а с другой — не радует.

Выяснила, что при случае могу себя прокормить. Что могу работать лучше многих. Что достаточно вынослива. Что…

Что работа она, конечно, та же молитва, но от себя не спрятаться (простите за пошлость) даже за самой сильной усталостью.

В процессе съемок мною были утрачены:

Зонт.

Ножницы.

Колечко с бриллиантом.

Бесчисленное количество булавок.

Красное одеяло. У этого одеяла особая киносудьба. С начала съемок его подстилали на землю под всех застреленных, зарезанных, задавленных и посаженных на иглу. В него заворачивали задницы актрис, вынужденных играть в коротеньких курточках на морозе. Клали под ноги жертве насилия, трахаемой стоя в холодном подвале (что-то не так в этой фразе, согласна). На нем, наконец, просто сидели — изображали теплую раннюю осень в конце ноября, и актеры примерзали в непринужденных позах к скамеечкам. А в последний день его потеряли.

Пожалуй, в список утрат стоило бы добавить кой-какие комплексы. Прежде думала, что прекрасной принцессе категорически запрещено чистить чужие ботинки, гладить рубашки и подавать пальто стареющим блондинкам (простите, это к актрисе личное). Оказывается, настоящую принцессу отличает от китайских подделок именно способность пойти в свинарки и выполнить эту работу наилучшим образом, не комплексуя по поводу своего положения, потому что она-то точно знает, что настоящая. А перекошенное личико и непрерывное нытье вовсе не означают, что ты выше данной ситуации, а говорят лишь о том, что попросту не справляешься. Поплачешь дома, детка.

Так что я вышла как есть прынцесса. И свинки меня полюбили.