Книга Брик-лейн - Моника Али

— Я могу с ним посидеть ночь, — сказала она, — чтобы ты отдохнула. Я в последнее время не очень хорошо сплю. Мне несложно.

В комнате для близких Разия прижала Назнин к своей костлявой груди.

— Представляю, как ты сейчас страдаешь. У моей сестры третий ребенок, земля ему пухом, умер после затяжной болезни. Ужасней болезни ничего нет. Если ребенок умер, он умер, но, когда ребенок болеет, страдаешь вместе с ним.

— Сочувствую твоей сестре. Но у меня все хорошо.

Разия покосилась на пару, они сидели друг против друга и держалась за руки.

— Эта женщина самая храбрая на свете. В молодости она усмиряла крокодилов. — Разия посмотрела на Назнин. — Сказать им это по-английски?

— Я рада, что ты пришла.

— Я тут Ракибу кое-что принесла. Когда подрастет, будет играть.

Разия достала куклу из пакета:

— Сможет самостоятельно оторвать ей голову.

— Не дам. Пусть с головой походит, пока Ракиб не научится собственной соображать. Передавай привет мужу.

Разия сняла с головы шарф. Потерла массивную челюсть. Она в штанах, сидит по-мужски, покачивает большим черным ботинком.

— Не могу. Мы не разговариваем. Мы спорим. У нас, по существу, молчаливый спор.

— Как вы тогда узнаете, кто победил?

— Этот сукин сын!

— Разия…

— Он работает круглые сутки. Он запирает меня дома.

— Но ты же смогла выйти. Ты пришла сюда, в больницу.

— Если я найду работу, он убьет меня. Чтобы я долго не мучилась, перережет вот здесь. Он такой. Часами, днями не скажет ни слова, а когда разговаривает, у нас по-другому не получается.

Она обхватила ногу и перестала ею качать.

— Ты вышла из дому. Ты ходишь в колледж.

— Дети в школе. Что мне делать целыми днями? Сплетни и снова сплетни. Дети просят что-нибудь купить. Все, что видят, тут же требуют. А у меня нет денег. Джорина может устроить меня швеей, но тогда на фабрику придет муж и зарежет меня, как ягненка.

— Поговори с ним.

Назнин посмотрела на открывшуюся дверь. Только бы это был Шану с обедом из дома. Вошла медсестра и легонько дотронулась до пожилой пары. Те виновато посмотрели на нее. Замкнувшись на своем горе, они забыли, что здесь делают.

Разия показала на куклу:

— С таким же успехом я и с ней поговорю. Он такой скупой, что даже слова на меня не тратит. Сейчас работает по ночам, развозит туши. Наверное, с ними только и общается.

Разия высморкалась и выдохнула в платок всю свою злость. Поставила ноги ровно и сцепила пальцы на руках.

— В конце концов, зачем тебе мои проблемы? У тебя своих полно.

— Ракиб набирается сил. Я это чувствую. Ракиба можно теперь ненадолго оставлять одного.

Назнин приручила машины, поговорив с ними мягко, как погонщик слонов с взбесившимся животным. «Это мой сын. Это мой сын. Присмотрите за ним». Машины больше ее не пугают. По ночам они урчат, как кошки-виверры, а животики у них горят, как у светлячков. К вечеру они что-то настойчиво бубнят, и на плоских экранах появляются линии и закорючки светло-зеленых оттенков.

— В следующий раз возьму его на руки, — сказала Разия и улыбнулась, но настроение у нее не поднялось. — Я выяснила, куда уходят все деньги. Сказать тебе? К имаму. Он в нашей деревне собирается строить мечеть.

— Да благословит его Господь.

— Будь он верующим, я бы и слова не сказала. Но мой муж не такой уж и верующий. Слушай, как ведет себя этот верующий.

Ее муж подлец. Хуже его нет. После жуткой склоки на кухне он провел инспекцию полок и шкафов и обозвал жену дерьмовой хозяйкой. Слишком много банок, пакетов, консервов. Кричащее изобилие, роскошь, деньги на ветер. Больше ни пенса, пока все, что на полках, не будет съедено. Они уже опустились до изюма и пшеничного печенья. Три дня подряд дети едят одно пшеничное печенье с водой и горсть риса. «Будешь знать», — сказал муж. — Будешь знать, как покупать изюм, всякие пакетики, там пенни на ветер, здесь». Пришел Тарик из школы: «Ма, Шефали ходит в туалет девять раз на дню. Ей стыдно руки задирать».

Разия начала спорить: «Строишь мечети и убиваешь собственных детей. Святоша».

Он не юлил: «А что ты от меня хочешь? Чтобы заработался до смерти, а ты — пенни там, пенни здесь, и что у нас в итоге? Я зарабатываю на кирпичи. Я умру, они останутся стоять».

«Ты уже сам в них превратился, человек-кирпич!»

«Спроси, спроси своего отца, — сказала она Шефали, — спроси, сколько он сегодня заработал кирпичей». Шефали, покручивая локон, спросила: «Папа, сколько ты сегодня заработал кирпичей?» — и упала тут же, и тихо заплакала в мамино колено.

— Помирись с ним, — сказала Назнин, — ради детей помирись.

Разия вымеряла комнату шагами. Штанина комбинезона завернулась, выше носка показалась голень. Если они с Шану подерутся, победит Разия. Но у Разии крупный муж: широкий и короткий, массивные руки мясника, на висках спит злоба. Назнин видела его всего несколько раз. Он именно такой молчун, каким описывала его Разия, но молчание его наполнено громом, от которого дети прятались и от которого замолкала даже Разия.

Разия не ответила. Она, как на шарнирах, развернулась и пошла вдоль длинной стены, сбив по дороге какие-то бумаги с полки.

— Ты действительно будешь работать с Джориной? У нее трудности. Про это все говорят. У детей не все благополучно.

Хасина тоже работает, но у Хасины нет выбора. Будь у нее муж или отец…

— Конечно, мы уже посплетничали, — сказала Разия. Она остановилась, и в ее сощуренных глазах вспыхнул былой огонек.

— Мы любим посплетничать. У бенгальцев это вместо спорта. — Подсела ближе к Назнин. — Знаешь, дети Джорины не лучше и не хуже остальных. И проблемы у них в жизни такие же, как у всех. Я сегодня шла по нашему району и увидела, что дерется целая компания мальчишек по пятнадцать-шестнадцать лет. Я закричала на них, но они в ответ только выругались. Пару лет назад они бы не посмели дерзить старшим. Сейчас все по-другому.

— И музыку они громко включают.

Разия улыбнулась:

— Знаешь, мой муж отправил всем своим племянникам и племянницам по радиоприемнику. Когда он приедет домой, его, наверное, закидают не букетами, а камнями.

— Значит, он не всегда такой скупой? — спросила Назнин, желая разглядеть в этом человеке хоть что-нибудь хорошее.

— В семью он несет только то, что можно выкинуть. На кукольной фабрике есть человек, каждые несколько месяцев он притаскивает очередную порцию хлама, и я от радости падаю в обморок. Когда он приходит, честно, я просто опускаюсь на колени.

— Благодаря тебе ему не нужно ездить на свалку, — сказала Назнин, — ты делаешь хорошее дело.