Книга Малюта Скуратов. Вельможный кат - Юрий Щеглов

Итак, Иоанн стоял и смотрел на скрученного в дугу Малюту. Все молчали. Молчал Басманов, молчал князь Петр Шуйский, молчал приехавший на рассвете протопоп Федор Бармин, молчал Андрей Курбский, искоса поглядывая на государя.

— Ну, пес? Что в клюве принес? — не так уж громко промолвил Иоанн, похлопывая плетью по сапогу.

Тихо выброшенные из рта слова были увесисты и внятны. Звук их напоминал падающие на деревянный пол сухие поленья. Иоанн недавно отыскал взятую его отцом у крымчаков небольших размеров фигуру собаки с головой птицы, откованную из какого-то желтого прочного сплава. Чудище полюбилось устрашающей и нелепой некрасивостью. Он везде его таскал за собой и, видно, не упускал из памяти. А Курбского от чудища воротило. Он избегал смотреть на монстра. Князь Андрей вообще не любил уродливого и брутального. Не нравился ему обликом и стрелецкий начальник Скуратов-Бельский. Взгляд исподлобья, лапы короткопалые, массивные, как у палача, а не воина. Рука у воина должна быть крепкой, подвижной, изящной. Такими руками, как у Малюты, только туши бычьи свежевать да на кол людей сажать. Сейчас князь Андрей смотрел на протянутую руку стрельца с отвращением.

— Пресветлый государь! Черный люд идет сюда по головы княгини Анны да князя Михайлы. Князя Юрия, как тебе, пресветлый государь, верно, донесли, камнями побили и кинули бродячим собакам.

Речи Малюты шатнули Иоанна. Дурные известия всегда вызывали головокружение. «Ох, как молод, — пронеслось у Басманова. — Ох, как молод!» Иоанн обернулся к боярину. Курбский увидел растерянные глаза и ободряюще вздернул брови: мол, держись, государь! С нами — не пропадешь!

— Точно ли, стрелец? Или брешешь с испуга?

— Тыщи идут, государь. Еще солнце за тобой не сядет, когда будут здесь. Вели, Алексей Данилович, — крикнул Малюта, приподымаясь с колен, — дозорных к реке послать. И за подмогой гони на конях резвых. Не то беды не миновать.

— Ладно, — усмехнулся Басманов, — то моя забота. А Василий што?

— Челом бьет, боярин, и милости просит твоей.

Выдвинувшись к Иоаннову уху, Басманов уверенно сказал:

— Батюшка государь, войска достаточно. Пусть хоть тысячи тысяч прибегут. Я их всех на кишках перевешаю!

«И перевешает!» — пронеслось у Курбского, который ярко вообразил эту гнусную картину.

VI

Басманов распорядился конным стрельцам скакать к реке, но было уже поздно. Из-за холмов показалась черная, довольно быстро катящаяся лава. Шли ходко, передние с палками да прутами, а в середке да задние черт знает с чем. Конные и пешие стрельцы негустым рядом заслонили дворец. Страх государю не к лицу. Он его прятать должен. Однако Иоанн распорядился:

— Пищальников в другую цепь, Алексей Данилович, поставь.

— Не тревожься, государь пресветлый. Нападчиков Бог сыщет.

Однако пищальникам велел обогнуть крыльцо. Иоанн скрылся в покоях. Толпа приближалась, яростно воя:

— Смерть чародеям! Москву спалили, людей пожгли!

— Смерть! Смерть! Смерть!

Добежавшие ворвались в ворота, сметая охрану. Пылью заволокло двор, тяжелый дух волнами разбивался о высокие стены дворца.

— Стой! — крикнул Курбский. — Назад! Имейте в виду: десятая вина виновата! Назад! Кому сказано?!

И храбрые опешили. Князь Андрей спустился на две ступени и замер чуть выше Малюты.

— Где государь? — вопили из толпы. — Пущай сюда идет и волхвов у себя не прячет!

— Как скопом пришли, так не уйдете! Государя им подавай. Ишь ты! Выискались! — бросил беснующимся у крыльца Малюта. — Сказано князем: назад! Репки захотелось?

Скрюченные руки со сжатыми кулаками замелькали перед Малютой. В тот момент на крыльце появился Иоанн. Он застыл на пороге. Брови его как натянутый лук выгнулись. Глаза бешено засверкали.

— Прочь! Прочь! Псы! Прочь!

А из толпы в него кидались — пока словами:

— Подавай бабку да дядьку!

— На кол чародеев!

— Москва от мертвых сердец сгорела!

— Куда нам теперь?! Ни кола ни двора!

— А бояре опять гнезда вьют, да получше, чем прежние!

Дико озираясь, Иоанн велел Басманову:

— Пусть пищальники их проучат! А потом в плети! Главных заводил изловить!

Малюта никогда не видел государя таким. Ужас и удивление смешивались на его лице. Эти чувства буквально клубились в душе. Первый ряд стрельцов раздался, а второй, сорвав со спины легкие пищали, изготовился к пальбе.

— Пли! — громко произнес Басманов. — Пли!

Ударили свинцом дружно. Воздух заволокло порохом. Когда дым рассеялся, Малюта осмотрел двор. Яростная чернь отхлынула, оставляя корчащихся на земле.

— В плети их! — повторил Иоанн. — Главных заводил лови!

Еще минута — и он сам, перепрыгнув через перила, бросился бы на своих подданных. Малюта и Басманов вскочили на коней, подведенных конюхами к крыльцу, и пошла охота на людей, как на волков. Свистели арканы и плети. Потерявших разум нападчиков начали теснить к узким воротам и там выдергивали тех, кто казался зачинщиками. Кое-кто из стрельцов схватился за сабли. Одна голова скатилась, другая, третья. Толпа завопила пуще прежнего и бросилась в беспорядке наутек. Конные догоняли, секли и били кто чем — турецкими кривыми саблями, шестоперами и боевыми топорами, прокалывали насквозь пиками, опутывали арканами и полузадушенных волочили обратно к воробьевскому дворцу по траве. Не скоро стихло. Басманов отправил Малюту с конными стрельцами в погоню. «Вот будет гоньба! — пронеслось у него. — Такого еще не бывало!»

— Кого захватишь живьем, тащи в Разбойный, в Тайницкую, сажай в подклеть! Ваське вели от меня — пусть идет облавой. Чтоб ни один не скрылся! К вечеру жди! И бей — не жалей! Будут знать, как каменья кидать! Воля царя — закон! — на ходу кричал Басманов, поворачивая коня обратно.

И действительно гоньба получилась знатная. Кто падал с берега и тонул, тому ответ держать на том свете перед Богом, а кто спасся и доковылял до Москвы, избегнув стрелецкого плена, пытался спрятаться в горячих развалинах и попадал в руки ищеек Грязного. Быстро он сорганизовался, нацелив дворян на чернь, не разбирая, принимали ли первые участие в мятеже против родственников государя. Когда к ночи успокоилось, начался правеж на Красной площади и в Кремле. Согнанных оцепили стрельцы. Жуткий стон поднимался над дымящимся городом.

— Представить бы государю зачинщиков, — сказал Малюта Грязному.

— Да где их возьмешь?

— Они все зачинщики, — ухмыльнулся Малюта.

Он, Грязной и Брагин — стрелецкий сотник, не дожидаясь Басманова, принялись за правеж, отбирая наиболее: подозрительных. Кое-кого отправляли прямо в застенок к кату Казимиру на дыбу, угрожая и требуя связного рассказа о событиях. Когда Малюта пошел посмотреть, что твориться под Тайницкой, то увидел, как Казимир мехом раздувает уголья под вздернутым на дыбу мужиком — черным от спекшейся крови и сажи.