Книга Щит земли русской - Владимир Буртовой

Воевода шагнул навстречу Янку.

— Звал. Порешили мы так: надо тебе идти в Киев. Гонцом ко князю Владимиру, не мешкая.

Русые брови у Янка дугой изогнулись. Глянул на отца Михайлу — тот кивнул, подтверждая слова воеводы.

— Да, Янко, в Киев, — повторил воевода Радко. — Не страшишься ли?

Янко сдвинул к высокому переносью брови — две глубокие складки легли поперек — ответил:

— Кто чужого меча страшится, тот в жизни себе не удел дружинника должен выбирать, не так ли? Свежа еще в памяти смерть Славича со товарищами. Нет, воевода Радко, пойду без робости. Что велишь князю сказать?

— Наказ дам вечером, как уходить будешь. Теперь же отдыхай перед дорогой. Я бирича за тобой пришлю, как пора будет.

Воевода и посадник ушли. Ушли в избу и отец Михайло с Янком, а Вольга не посмел беспокоить старшего брата разговорами — ему воевода наказал отдыхать перед ночью.

Рядом с Вольгой дед Воик почмокал губами в раздумье. Вдруг Вольга ойкнул — дед Воик нежданно ткнул его посохом в правый бок, но не больно, а чтобы привлечь к себе внимание.

— Что сник, Вольга? Ты похож теперь на мышь степную в острых когтях курганника. Нет, не съедят нас печенеги. Подавятся, барсы суходольные! Приведет Янко дружину под Белгород, печенегам на погибель, а русичам на избавление. О том пойду теперь Перуна всесильного просить — Перун не откажет мне!

* * *

Вот и пришла пора оставить родное подворье. День близился к вечеру, солнце спускалось уже на западные холмы, словно высматривая укромное место для ночлега, а длинная тень от частокола прикрыла добрую половину Белгорода. Поклонился Янко очагу, родным, со Жданой взглядом простился — у девушки слезы в глазах блеснули — и вышел навстречу воеводе Радку, который ждал его у калитки. Здесь же был и посадник Самсон, по привычке придерживая руками за пояс просторное чрево. У воеводы лицо озабоченное, но взгляд бодр, на щеках румянец от внутреннего возбуждения. Приободрился и Янко, стыдясь выказать робость при старших.

— Идите за мной, — только и сказал воевода Радко, и все молча, думая каждый об одном и том же, дошли до вала у Киевских ворот, потом спустились в неглубокий овраг, который пересекал угол города и уходил вдоль дороги на Киев, поделив печенежский стан надвое.

— Что мы здесь, в овраге, делать станем? — удивился Михайло и поднял взгляд на старейшину Воика. И Янко пока не мог понять, зачем они пришли сюда, в заросли оврага, где пахло дохлыми собаками да зеленые мухи густо облепили листья бузины, росшей у подножия невысокого крутого склона.

— Отсюда потайной ход идет на ту сторону крепости и выходит в конце оврага. Выход зарос густыми, уже старыми кустами. То тебе и надобно, Янко, — пояснил воевода Радко, прикинул опытным глазом и добавил: — Меч и воинское снаряжение оставь здесь, с собой возьми только нож на случай непредвиденный от зверя.

И опять подивился Янко такому снаряжению в дорогу, но воевода терпеливо пояснил:

— Со щитом и в доспехах тебе не пролезть через нору — там тесно и душно будет, а ножом и подрыть землю сможешь, ежели какой обвал небольшой там случился. Давно ходом этим не пользовались, всякое может быть… До Киева, верю, дойдешь быстро.

Видит Янко, что отец Михайло и старейшина Воик в толк не возьмут, как может он пройти до Киева быстро? Разве что ночи дождаться в том овраге да у печенегов коня взять? Но одному без щита и оружия не уйти, стрелой достанут в неприкрытую спину. Печенеги теперь и ночью у сторожевых костров сидят с опаской, и у конных табунов немалую стражу выставляют. Воевода Радко пояснил, что и как должен Янко делать, потом руку положил на плечо, сказал доверительно, глядя в глаза дружелюбно и скорбно:

— Другого пути из Белгорода, совсем безопасного, нет. Через стену ночью идти — а вдруг печенеги везде ставят заставы? Со стены спустишься да и угодишь на их копья. Либо петлей возьмут за шею. А так ты ночи дождешься в кустах, а там бог тебе в защиту.

Опустил голову воевода Радко, словно в мыслях хотел увидеть, как все будет с Янком, когда выползет он тайно из кустов и по печенежскому стану поползет овражком до Перунова оврага. И Янко думал, опасаясь, что воевода прочтет возникший в глубине души невольный страх перед неизвестностью. Но тут же подумал Янко, что и другому разве все равно будет, пройдет ли он через печенежский стан или станет товаром на невольничьем рынке в далеком морском городе Корсуне?

— Ждать тебя будем всякую ночь у выхода из этой норы. Как подходить к оврагу станешь, крикни филином два раза по трижды, и мы изготовимся. А еще ждать будем у реки, где треховражье, если к норе подойти ночью не будет возможности, — пояснил воевода, потихоньку повернул Янка за плечи к норе и сказал — Иди, и пусть будет с тобой удача, наше терпеливое стояние в крепости не безвременно.

Последний раз оглянулся Янко на тех, кто пришел проводить его в рискованный путь. Увидел полные тревоги глаза отца Михайлы и розовый, не подсохший еще шрам на лбу от печенежской стрелы, увидел ободряющую улыбку старейшины Воика, плотно сжатые губы воеводы Радка и отвислые щеки посадника Самсона.

Махнул им на прощанье рукой Янко, шагнул в кусты и к земле склонился. В лицо пахнуло теплой сыростью и прелыми старыми листьями. Желтые корни, извиваясь, свисали сквозь чернозем в темном зеве норы и потому показались Янку длинными и липкими щупальцами подземных духов, стерегущих вход в свое смрадное жилище. Потом увидел, как по норе ползет червь, сжимая и выбрасывая вперед гибкое тело.

«И мне вот так, червю подобно, ползти сквозь землю», — подумал он, глубоко вдохнул и сунул голову во тьму и смрад гнили.

За ворот платна посыпалась земля, корявые корни стали цепляться за волосы. Но Янко полз, сжав зубы и прочь отгоняя страх. Руки выбрасывал вперед, пальцы вонзал в сырую землю, подтягивая тело. И ногами себе помогал. Потайной ход низок, ни привстать на четвереньки, ни сесть на корточки и оглядеться. Кто вырыл его? Должно, сработали его предки, чтобы покидать крепость тайно, как это делает теперь он. Да не все ли равно, откуда появилась эта нора? Может, и собаки вырыли, — утащенные на подворьях кости прятать! Полз по ней Янко, а в голове, будто муха в паутине, билась жуткая мысль: а что, как земля обвалится, плечами задетая! Верная смерть! Не выпустят подземные духи чужака из своих корявых лап, крови его теплой напьются, холодными губами к груди раздавленной припадут! Боже, жуть какая. Да скоро ли конец ходу этому?

Глянул Янко вперед, надеясь свет там увидеть, но перед глазами все те же бледно-желтые коренья, а дальше, за кореньями, непроглядная тьма становилась все гуще и гуще. Потом и из-за спины свет перестал проникать в потайной ход — собственных рук не видно. Нора делалась все ýже и ýже. А вдруг там, впереди, обвал? Как тогда назад ползти? Не развернуться ведь в тесноте!

— О могучий бог неба! — в отчаянии зашептал Янко, обливаясь липким потом. — Неужто на погибель толкнул ты меня в обитель навов?[45]Чем прогневал я тебя? Не корысти же ради иду сквозь землю, но ради жизни многих русичей, тебе поклоняющихся. Освети, могучий бог, мрак подземный, прогони от меня злых навов! Пусти навстречу свои добрые лучи, солнце, пусть укажут они мне верный путь!