Книга 69 мест, где надо побывать с мертвой принцессой - Стюарт Хоум

Везя меня к “Сейфвэю” на Кинг Стрит, Алан разглагольствовал о “Плетках”, еще одной из грязных книг Троччи. Действие “Плеток” происходило в Глазго и его можно воспринимать как последний вздох пролетарского романа в худшем его проявлении. Описания Троччи хулиганья с бритвами и трущоб Горбалз подменяли риторику реализма странной алхимией слова, и в этой манере сквозило снисхождение к рабочему классу. По мере развития истории, она дегенерировала в литанию с обычной трескотнёй о тайных обществах с культами господства и подчинения. Алан утверждал, что если человеку так уж нужно читать такого рода бред, то гораздо лучше взяться за “Историю О”. “Плетки” показывают самого Троччи как мазохиста, и не из-за любимых им описаний куннилингуса, и не из-за того, что рассказчик в конце концов довольно охотно позволяет себя распять, а из-за того, что в его прозу достаточно умело изгонялась — как нечистая сила — без конца возникающая безумная страсть, столь обожаемая садистами. Мазохисты типа Троччи отвлекаются на искусство с его замороженными натюрмортами, садисты же предпочитают банальность настоящей порнографии.

Алан купил шоколадных бисквитов в “Сейфвее” и страшно разозлился, когда я сказала, что мы не сможем перейти через улицу и зайти отдохнуть в мою комнату. Я оказалась в неловком положении — мое жилище было забито книгами, от которых он избавлялся. К тому времени, о котором идёт речь у меня еще не было старых книг Троччи, принадлежавших Алану, но сейчас они лежат передо мной, как литературные останки, в самом деле весьма поучительные.

Конец семидесятых Алан провел за чтением многочисленных книг из издательского списка Джона Калдера, хотя и не любил признавать это. Таким образом от Самуэля Беккета, Уильяма Берроуза и Александра Троччи он пришёл к французским писателям, таким как Ален Роб-Грийе, Маргерит Дюрас, Клод Симон и Натали Саррот. Неудивительно, что его экземпляр “Книги Каина” был первым британским изданием в твердой обложке, сделанным Джоном Калдером в 1963 году, и приобретенным Аланом 15 лет спустя, когда он все еще оставался этим мифическим зверем, “тинейджером”. Экземпляр “Молодого Адама”, также приобретенный им в секондхэнде в конце семидесятых, был карманным изданием Pan с классической обложкой шестидесятых. Его экземпляры порнографических книг Троччи свидетельствовали о том, что интерес к этому писателю был, наверное, у него более устойчивым, чем он готов признать. Там были издания Olympia Press “Моей жизни и любимых: пятый том” и “Элен и желание”, добытые в секондхэнде в начале восьмидесятых. Алан приобрел издание в мягкой обложке “Сафо с Лесбоса”, когда оно было переиздано Star в 1986-м. Экземпляры “Чувственных дней Элен Сеферис”, “Школы греха” и “Белых Бедер” оказались переизданиями в мягкой обложке, выпущенными американским порно-издательством Masquerade Books в начале девяностых. “Плетки” оказались менее доступными. Чтобы приобрести свой собственный экземпляр, Алану пришлось ждать, пока Blast Books переиздаст их в 1994 году, хотя он и читал роман в Британской Библиотеке ещё в восьмидесятые. Ему также удалось достать “Невидимое восстание миллиона умов: читатель Троччи”, под редакцией Эндрю Мюррея Скотта, выпущенное Polygon Books в 1991 году. Хотя он владел рядом книг, которые перевел Троччи, в его коллекции не было поэтического сборника “Мужчина на досуге” и он прямо признавался, что ему не интересны стихи этого автора.

После долгих споров я отстояла неприкосновенность моего жилища, и мы поехали в “Асду” на Бридж о`Ди, где неплохо провели время в кафе для покупателей. В этот момент Алан вернулся к теме “Плеток”. Он утверждал, что описание Глазго как серого шотландского города в этом романе было совершенно неправильным и вводило в заблуждение. Любой, кто хорошо знал всю Шотландию — и здесь важно помнить, что Троччи очень мало прожил там, будучи взрослым — понимает, что серым городом являлся в этой стране Абердин, так как был построен из серого гранита. Материалы, использованные для постройки Глазго, во многом отличались от тех, с помощью которых обрел свой облик Абердин. Принимая во внимание, что Абердин находится на Восточном побережье, заявление Троччи, что шотландские города Западного побережья серые и Глазго самый серый из всех, становится еще более нелепым и смехотворным. На примере только одних “Плеток” знание Троччи Шотландии было столь же неубедительным, как и его сентиментальное изображение Горбалз. По этой причине Алану казалось странным, что лондонский издатель Троччи Джон Калдер выделил эту главу в “Плетках”, как настоящее литературное достижение, в своем эссе, написанном для специального номера Edinburgh Review, посвященного писателю.

Выпив каппучино, мы покружили по “Асде”, и Алан взял пару упаковок продуктов моментального приготовления. Затем мы понеслись как на пожар к “Сейнсбери” в Бридж о`Ди. Как раз в это время Алан связал свои размышления о Троччи с “Биографией Томаса Лэнга”, упомянув о том, что отец писателя был пианистом. Утверждали, что Троччи, якобы, имел родственников, занимавших высокие посты в Ватикане, и вне зависимости от того, было это правдой или нет, влияние этого института отчётливо прослеживалось в “Плетках”. Тайное общество, описанное в книге, Папа Священной Боли, Кардиналы Боли, Великие Магистры Боли и подчиняющиеся им обычные наставники и наставницы Боли — всё это явно срисовано с Католической Церкви. Алан считал, что, переворачивая вверх ногами религиозные предрассудки своей семьи, Троччи пришел к воспроизведению в своей прозе того самого, что он страстно желал уничтожить. Упражнение, каждой частью своей столь же бесполезное и реакционное, как и так называемые Черные Мессы Сатанистов. Ущерб Ватикану, конечно, с большей вероятностью могли нанести сверхревностные новообращенные, а не Троччи. В этом отношении Алан выделил тошнотворные сексуальные описания пятилетнего принца в патетической фантазии Фредерика Рольфа “Адриан Седьмой”.

Возвращаясь к сути своих доводов, Алан огласил природу взаимосвязи между “Плетками” и “Молодым Адамом”. В обеих книгах есть персонажи, действующие под фамилией Гоулт. В “Плетках” главарь уличных хулиганов Джон Гоулт известен как оборотень Горбалз. В “Молодом Адаме” Лесли Гоулт, мужичина постарше — импотент, и сама фамилия упоминается в повествовании только однажды. Алан утверждал, что “Плетки” со всеми своими ошибками представляют хоть какой-то интерес в том случае, если читать их наряду с двумя серьезными литературными произведениями Троччи. В романе имелся даже любопытный пассаж почти в духе потока сознания, когда женщина-рассказчица насилуется и силком удерживается в публичном доме. Поскольку “Плетки” — очень неровная и достаточно скверная работа, она даёт полезную возможность всем желающим “распаковать” ловко сварганенное описание Троччи пролетарского Глазго в “Молодом Адаме”.

Пока мы приобретали в “Сейнсбери” упаковку “Принглз”, Алан говорил, что членство Троччи в Ситуационистском Интернационале дает отличный стимул для диалектического чтения его работ. Для этого прекрасно подходят “Плетки”, подрывной в конечном счете “Молодой Адам”, и даже “Книга Каина”. Троччи, как и многие другие члены СИ, был выходцем из высших эшелонов буржуазии. Алан утверждал, что факт бунта Ги Дебора и Алекса Троччи против своего привилигированного происхождения ни в коем случае не ставит под сомнения ими достигнутое, и поэтому неспособность многих представителей прессы отличить гегельянский марксизм Ситуационистского Интернационала от чистого анархизма представляется больше, чем просто несчастьем. Так как Троччи не был, в отличие от Дебора, столь строгим и безжалостным при детальной разработке своей теоретической позиции, тот, кто не сталкивался с левым коммунизмом во всей его оригинальности и не понимал природы его разрыва с Третьим Интернационалом, никогда не уяснит ни политический бэкграунд работ Троччи, ни способы, с помощью которых он двигался вперед, все время изобретая ходы между теорией и практикой.