Книга Последняя бригада - Морис Дрюон

— Прежде всего, друг мой, — продолжал майор, — на войне надо не полагать, а быть уверенным. Если уж у нас только такие наблюдатели, как вы… А впрочем, все это не имеет значения, — добавил он тоном человека, который уже заранее знает, что сражение будет проиграно, и понимает всю бесполезность участия в нем.

— Я думаю, правда на вашей стороне, — шепнул на ухо Шарлю-Арману один из капитанов.

Вошли еще связные. Со всех точек фронта поступали отчеты офицеров, данные о системах огня, сведения о передвижениях противника. Из состыкованных карт следовало, что в бою задействована целая дивизия неприятеля.

Вскоре Шарль-Арман волей-неволей оказался участником совещания, где приводилась масса цифр, называлось множество названий мест, звучали имена младших и старших офицеров. Все это было для него внове, и он почти ничего не понимал. Вот, оказывается, как руководят сражением: проводя жирные карандашные линии и спешно отдавая приказы.

— Капитан Декрест пошлет бригаду в помощь капитану де Н… на высоту восемьдесят четыре. Капитан де Н… отдаст в распоряжение капитана Декреста три бронеавтомобиля…

Смысл такого обмена был не яснее того, сообразуясь с которым крупье подгребает лопаточкой деньги, лежащие перед одним игроком, и передвигает их для пересчета к другому. Тут шла игра на двадцать персон, и ее правила следовало знать, а ее риски беспрекословно принимать.

Имена связных называли озабоченно и вкрадчиво, как говорят обычно кассиру в казино:

— Будьте добры, разменяйте, пожалуйста, по пять тысяч.

Все вдруг стали повторять:

— Связной капитана Декреста… Связной капитана Декреста!

Вошел Лервье-Марэ.

— А вот и вы, — сказали ему. — Будьте всегда под рукой, когда в вас есть нужда. Входите в курс дела и быстро отправляйтесь с донесением.

Начертанная на столе стратегия, которую непрерывно снующие связные передавали по всему сектору, меняя расположение соединений или диспозицию, оказывала на всех, кто с ней соприкасался, завораживающее действие. У Шарля-Армана было такое лицо, словно он впервые сказал: «Банкую!»

— По моему мнению… — доверительно шепнул он поддержавшему его офицеру.

А про себя подумал: «Нет, лучше уж молчать». Но при этом не забыл, что у него личные счеты с неприятельской батареей.

—   Каково ваше мнение, Ламбрей? — спросил капитан, и по его тону можно было догадаться, что в сложившихся обстоятельствах он прислушается к мнению любого.

—   А нельзя ли запросить ответного удара по батареям неприятеля? — сказал Шарль-Арман.

—   Кого запросить? — перебил майор, с которым у него уже были разногласия. — Вы, несомненно, прочли это в учебнике? Так вот, молодой человек, мы задолго до вас об этом подумали.

—   И все-таки, господин майор, — тут же возразил Шарль-Арман, — я слышал, что у нас имеются части на берегу Бурнана.

—   Нет. Мы еще посмотрим, куда их направить… если нам их пришлют. Это разные вещи. Ну да, конечно, нам обещали подкрепление. Но не думаете же вы, что артиллерия поможет нам выпутаться!

—   Вот-вот! — воскликнул капитан. — Хотел бы я знать, куда движется весь этот поток, что мы наблюдаем уже четыре дня подряд.

—   Ха, дружище, в этом и состоит командная тайна! — бросил командир эскадрона, снова принимаясь расхаживать взад-вперед.

Когда Шарль-Арман покинул командный пункт, его боевой дух отнюдь не был сломлен. Однако несоответствие сил больно его задело. Там, где противник был в состоянии выставить полк, у сомюрцев еле-еле набирался взвод. Диспозиция зияла брешами, защищенными только несколькими карабинами, что на маневрах называлось «подразделением противника». На самом деле на сорока километрах фронта, от Жена до Монсоро, вся Школа рассредоточилась такими «подразделениями», как на последнем этапе учений. Об учебной бригаде в тридцать человек говорили как о настоящей боевой бригаде, с генералом и тремя полковниками во главе. Все цеплялись за последний шанс, на который уповали до самого конца: «Мы продержимся… Нам пришлют подкрепление… Враг не пройдет… И может быть, Францию удастся спасти…»

Все настолько верили в себя и были готовы исполнить свой долг, что никто даже не допускал мысли, что этого может оказаться недостаточно.

Шарль-Арман мог бы, конечно, сообразить, что, поскольку у них все равно нет артиллерии, все его прекрасные привязки к местности, сделанные с башни замка, никому не нужны. Но он настолько привык выполнять ненастоящие задания во время учений, что даже не удивился, когда и на сей раз те же командиры стали отдавать те же «игрушечные» приказы.

Напротив, ему казалось, что он выполняет важную роль в сражении, и по этой причине само сражение представало перед ним в выгодном свете.

У него возникло ощущение, что за последние полчаса его повысили в звании. Именно так молоденькому штабному офицеру кажется, что с высоты ему все лучше видно. На самом деле он только сторонний наблюдатель, который считает себя вправе критиковать всех и вся и который просто не понимает, что, пока у дверей командного пункта стоит часовой, поводов для отчаяния нет.

Все утро Ламбрей и Гийаде курсировали между своим сектором и полем боя. Глаза их закрывали огромные мотоциклетные очки, в лицо бил дорожный ветер, но, несмотря на ветер, солнце немилосердно жгло головы под касками.

Неприятель продолжал обстреливать город. Каждый раз, вылезая из мотоцикла, Шарль-Арман чувствовал, как дрожит земля под ногами. Разъезжая по городу, они заехали как-то раз на улицу От-Сен-Пьер. Шарль-Арман сделал Гийаде знак остановиться.

— Минуту! — крикнул он. — Забегу домой. Мне надо кое-что взять! Я быстро.

Дом скрипичного мастера был пуст. Сломя голову взбежал наверх, перескакивая через три ступеньки, так как времени было в обрез, а дисциплину нарушать не хотелось. Влетев в комнату, он застыл на пороге: постель была разобрана, а на стуле стоял раскрытый чемодан Марии.

Сколько же времени Шарль-Арман даже не думал о ней? Да ни разу с того вечера в Шеневе, когда в малой гостиной его охватило чувство пустоты и покоя. Но вечер в Шеневе был только что, каких-то двенадцать часов назад. А казалось, прошла целая вечность: время текло очень странно.

Шарль-Арман провел рукой по лбу.

Мария… Значит, она пришла с толпой беженцев. Сколько же она пробыла в этой комнате? Наверное, убежала в пещеры вместе со стариками и женщинами из бедных кварталов. Ее присутствие ощущалось в каждой детали: маленькие часики на ночном столике еще тикали, простыни хранили тепло ее тела.

И для Шарля-Армана Мария осталась где-то там, в другой жизни… И ребенок, которого она носила… Одного военного утра хватило, чтобы приблизить прошлое и отодвинуть будущее далеко назад.

Перед раскрытым чемоданом с надушенным бельем он чувствовал себя, как перед старинным воспоминанием. У Шарля-Армана сжало горло. Причиной тому была не Мария, а он сам. Он быстро собрал кое-какие личные вещи и рассовал их по карманам. Под ногами хрустели стекла, вылетевшие из старинных окон. Город сотрясался от бомбежки. Шарль-Арман оставил в комнате все, как было, и выбежал из дома. Гийаде тронул с места, и они покатили по улице.