Книга Камень ацтеков - Александр Михайлов

— Дьявол, я ошибся, это же не человек, а только ребенок.

Девочка лет семи смотрела прямо в глаза англичанина. Она не двигалась, не кричала, на смуглом ровном личике не появилась гримаса страха. Ворот темно-красного платья туго охватывал смуглую шею. Кто-то, должно быть, мать, аккуратными ровными стежками подшила слишком длинный и широкий передник.

«Тут почти рядом казармы. Если девчонка дернется бежать или попытается крикнуть, мне конец».

Баррет, стараясь не делать резких, устрашающих движений, поманил малышку. Она подошла поближе — молча, спокойно, с какой-то бесстрашной обреченностью.

— Где тут хороший выход к морю? — спросил он по-кастильски.

Девочка молчала. Баррет схватил ребенка за тонкие плечи — сдавил хрупкие, словно цыплячьи косточки, встряхнул и снова повторил вопрос. Ответа не было.

«Господи, да она немая, что ли?»

— Выведи меня к морю, цветочек. Если поможешь, я подарю тебе кое-что, а если будешь трусихой, начнешь вопить и выдашь меня, то тебе придется несладко — ты ведь знаешь, что бывает с предателями?

Девочка дотронулась пальцем до своих губ. Ногти на детской руке оказались грязными и обломанными. «У нее дешевая грубая одежда, возможно, это дочь служанки или солдатской шлюхи».

Малышка подошла к Баррету вплотную и взяла его за руку. В детский кулак поместилось как раз два пальца англичанина.

— Давай, проводи меня к морю. Только имей в виду, что нас никто не должен заметить.

Он затруднился бы сказать, насколько правильно поняла эту фразу маленькая испанка. Они вдвоем шли длинным коридором, совсем рядом раздавались чужие голоса, Баррет отрешился ото всего, иногда ему казалось, что не он сам, а только дух, бестелесный и неуязвимый, отсчитывает шаги по переходам Сан-Хуана.

Коридор закончился дверью. Девочка отступила в сторону. Баррет сильным тычком распахнул створки.

…Далеко внизу шумели беспокойные волны. Расстояние приглушило, но не уничтожило эти звуки. Крепостная стена в этом месте так близко подбиралась к воде залива, что ров фактически сливался с морем. Маленькая, ниже человеческого роста, дверца для выкидывания мусора находилась примерно в семи ярдах над поверхностью.

— Спасибо, цветочек.

Баррет обшарил одежду, чтобы отдать обещанный подарок, но не нашел ничего, кроме медальона с портретом Саммер.

— На вот, возьми на память, — он оторвал от рубашки светлую перламутровую пуговицу. — Никому не говори, что видела меня. Это большой секрет.

Безмолвная девочка смотрела ему вслед.

Баррет дождался очередного высверка молнии и прыгнул вниз, стараясь войти в воду отвесно. Гром заглушил шум падения и плеск воды. Англичанин медленно погружался в глубину залива, тусклый свет, преломляясь о поверхность, заставлял играть красками камни, водоросли и стаю мелких рыб. Скопище юрких воздушных пузырей поднималось вверх.

Баррет постарался, не выныривая, отплыть как можно дальше. Он работал руками так, что снова заныла рана, уже залеченная Лусией. Поначалу казалось, что погружение в пучину никогда не закончится, потом почему-то стало легче. Изнанка поверхности моря сияла совсем рядом, такое привлекательное сияние не часто увидишь.

«Сколько еще я сумею не дышать перед тем, как лопнут легкие?..»

Снесенный течением, он вынырнул в пятидесяти ярдах от острова Сан-Хуан-де-Улуа. Воздуха было много — мокрый и восхитительный, он был везде и заполнял собой бесконечность. Баррет плашмя устроился на воде. Он лежал, раскинув руки, и смотрел в темно-лиловое небо над заливом.

Смеркалось. Близилась ночь, дул теплый влажный ветер. Едва появившаяся луна чужой земли уже исчезала за завесой облаков. Местами проглядывали редкие звезды. Клубящаяся масса летучей влаги шла на континент, чтобы хлынуть дождями, унося изломанную зелень, сметая грязь и мусор с улиц.

— Странно, я, получается, уже дважды чуть не погиб в воде.

«Точно. Кому суждено быть повешенным, тот не утонет», — послышалась под сводом черепа слегка ехидная чужая реплика.

Баррет почти добрался до материкового берега, он искренне смеялся — в этот странный час позднего вечера его охватила безудержная эйфория жизни — должно быть, сказывалось побочное действие яда.

— Я бессмертен! Я никогда не умру! — дерзко заорал он в пустое пространство над заливом.

Неподалеку раздался самый настоящий человеческий голос — хрипловатый, ироничный и желчный, но с примесью искренней тревоги.

— Тихо, Педро, не ори. Иначе сюда явится вся охрана Сан-Хуана и подпортит твое бессмертие.

— Это ты, подлец Ланда?

— Да, это я, — самодовольно отозвался испанец. — И прекрати лежать на воде. Тут длинное мелководье, совсем неглубоко, только по колено.

— И вправду так. Вот черт!

— Я весь день наблюдаю за крепостью с берега. Как тебе зелье Алюмнуса? Великий был человек. Кстати, я сильно израсходовался на взятки. Воистину, скотина этакая, скоро ты будешь стоить на вес золота.

— Откуда ты выкопал такой странный способ побега?

— Нашел в одном романе, который по случаю попался мне в Картахене. Моя Сармиенто обожает чтение. В этих историях всегда действуют при помощи яда, но я никогда бы не поверил, что такой глупый способ может сработать… Пока не встретил тебя, Питер. Ты достаточно ловок, чтобы выплыть, и достаточно туповат, чтобы не испугаться испробовать… О! Не надо ломать мои ребра, они еще пригодятся.

— Подлец.

— Я старался ради тебя.

— Как раз из-за тебя мне грозила верная смерть.

— Она грозит тебе каждый день, не стоит задумываться о мелочах более, чем они того стоят.

— Ты все еще хочешь расторгнуть наш договор?

— Конечно, нет. Я собираюсь вернуть свои реалы — все, до последней монетки, а потом добыть драгоценности и золото еще — так, чтобы можно было сунуть руки по локоть в сокровища… Говорят, это лучшее средство от ломоты в усталых суставах.

— От твоего зелья у меня болит череп и все кости.

— Радуйся, что в Сан-Хуане новый комендант. Прежний приказывал проверять трупы узников, поливая их кипящим маслом…

Дождь на время прекратился. Должно быть, он сыграл роль сообщника — завеса воды скрыла все, и с белых бастионов крепости никто не заметил драматического бегства Баррета.

— Ты умер, — наставительно заметил де Ланда. — Раз тебя нет на свете, значит, тебя никто и не ищет. Можно начинать жизнь заново. Вот и начнем.

Вечер и ночь они провели в маленькой таверне, вокруг гомонила пестрая полупьяная толпа. Пахло вином, приправами и пригоревшей едой. Звенела арфа, ей вторили две гитары, маленькая — харапа — вела грустную мелодию, большая — рекинто — отбивала лихую чечетку ритма. На свободном пятачке сосредоточенно отплясывали несколько пар.