Книга Специальный агент преисподней - Алексей Зубко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не побеспокою? – вежливо поинтересовался нежный голосок, вырывая меня из мира грез.
Одного взгляда на обладательницу этого голоса хватит, чтобы понять – она просто создана беспокоить мужчин одним своим видом.
– Нет-нет, что вы…
– Благодарю.
Ярко-желтая с густым золотым отливом коса, тонкий носик, припухлые губки, небесная голубизна глаз и волна тепла, которую я просто кожей почувствовал.
Прикоснувшись пальцами к моей щеке, она взволнованно произнесла:
– Если захочется тепла, приходи этой ночью ко мне.
Нежная улыбка, и конь уносит ее вперед. Простое белое платье сияет в лучах встающего солнца, окутывая ее, словно облако.
В каждом ее движении, в каждом жесте – нежность…
– Как дела? – со смехом поцеловав меня в щеку, поинтересовалась рыжеволосая красавица.
– Уже значительно лучше,- совершенно искренне сказал я. Мое настроение и взаправду стремительно пошло вверх.
– А ты у нас сердцеед.
– Почему?
– Даже каменное сердце не устояло пред тобой… – Девушка прижалась ко мне и прошептала: – Сегодня ночью… жду…
И тоже устремилась вперед, оставив после себя густую волну цветочного запаха и ощущение прикосновения острых грудей, настойчиво рвущихся сквозь льняную рубаху.
Непосредственность, детская невинность и женская чувственность. Взрывоопасная смесь.
Нужно решить, что делать дальше, но… Мысли витают в облаках, не отзываясь на робкие попытки призвать их к повиновению.
Смирившись, укрепил в ушах капельки наушников, погладил гладкий панцирь чудесной черепашки и утопил клавишу пуска.
Я сижу и смотрю в чужое небо из чужого окна И не вижу ни одной знакомой звезды. Я ходил по всем дорогам и туда и сюда, Обернулся и не смог разглядеть следы…
Нет айсберга, который не мечтал бы повстречать на своем пути «Титаник».
Вслух о сокровенном
Занесенный ветром парашют одуванчика, лениво покачивая спелым семенем, влетел в раскрытое окно и, исполнив вальс на выскобленном до блеска подоконнике, спланировал на пол. По мне так приземлился он совершенно бесшумно, но дрыхнувший на табуретке рябой кот встрепенулся, навострил рваные уши и подозрительно засопел.
Волокущая хлебную корку серая мышь замерла, мечтая слиться с поверхностью пола.
Кот зевнул, потянулся, оставляя следы когтей на нечистой поверхности табурета, и заснул, накрыв пушистым хвостом мордочку.
Мышь облегченно перевела дух и, прошмыгнув у меня под ногами, скрылась в норке.
Отдыхающий кот и ухом не повел.
– Можно? – легонько стукнув костяшками пальцев по дверному косяку, спросил я.
– Входите.
Распахнув дверь, я вошел.
– Я почти готова,- убирая рыжую волну волос под белый платок, сообщила одна.
– Сейчас-сейчас,- наводя брови, пообещала вторая.
– Ты пришел! – обрадовалась третья.
Их взгляды скользнули друг по дружке и наконец медленно, но неотвратимо скрестились на мне, вопрошая: «И что это значит?»
А я стою и молчу, не в силах вымолвить и слова.
– Он идет со мной!
– Вот еще! Со мной.
– Он хотя и обещал мне, но пусть скажет это сам.
– Ну?! – Девушки требовательно смотрят на меня из-под насупленных бровей.
Назвать какую-то одну – обидеть двух других. И что за этим последует, не предскажет и Нострадамус. Женщины непрогнозируемы, это вам не график развития мира на пару веков вперед составить, здесь каждый следующий миг окутан тайной, для них самих в первую очередь. Не то чтобы я чего-то опасался, но обижать их не хочется. Они такие милые…
– Вы такие красивые,- кое-как справившись с дыханием, выпалил я, любуясь всеми тремя.
Они не похожи одна на другую, но в каждой из них есть что-то, что трудно выразить словами, но неизменно чувствуется сердцем.
Они, несомненно, польщены моим искренним восхищением, но это не умаляет их возмущения моим коварством, оно готово вот-вот вспыхнуть, как степной пожар.
– Я, если помните, рассказывал вам, что вследствие столкновения со Змеем Горынычем потерял память.
– Это ужасно…
– В общем-то не очень. Но все-таки мне хотелось
бы вернуть ее.
– Кого? – насторожились девушки.
– Память.
– А…
– А вы не откажетесь мне помочь?
– Мы попробуем,- пообещали девушки.- А как?
– Я не знаю. Но вместе, может, что-то да и придумаем. Кстати, вы не откажете отужинать со мной?
– С радостью.
– Вы просто чудо, прелестницы.
Спустя полчаса мы дружно вошли в трактир, занимающий весь первый этаж гостиницы, которую наша компания почтила своим присутствием, сняв все свободные комнаты, которых оказалось три. Четвертая служила местом жительства и ведения дел самого хозяина данного заведения. Местные постояльцы, среди которых большинство составляли чумаки, везущие соль из Крыма, устраивались на сеновале, примыкающем к стойлам. И для мошны не так накладно, а она преимущественно в товар вложена, и к этому самому капиталовложению поближе – свой взгляд зорче зрит. Порожняком они здесь не задерживались, поскольку успевали засветло добраться до следующего постоялого двора. Разве что кому-то занедужится или вол захромает.
При нашем появлении головы всех присутствующих дружно повернулись в нашу сторону. Подобная красота не может оставаться незамеченной.
– Процветания вам, почтенные,- произнес я.
Лишь шумная ватага, занимавшая ближайший к пылающему камину угол, разноголосо ответила на приветствие. Прочие с деланно равнодушными лицами молча вернулись к прерванной трапезе.
– Какие гости, какие гости! – стреляя глазками из стороны в сторону, засуетился трактирщик. Росту в нем от силы полтора метра. Заметно выпирающее вперед брюхо обтянуто фартуком, некогда белым, а сейчас покрытым пятнами, по которым можно установить перечень всех блюд, которые готовились в этом заведении за последние два-три месяца.- Пожалуйте за мной.
Можно было подумать, у нас богатый выбор – в трактире на данный момент пустовал лишь один стол. Именно за ним мы и расположились.
– Вина, самого лучшего,- потребовал я, вдохновленный тяжестью золотых монет, уцелевших после встречи с цыганами, предоплаты за постой и посещения кривоносого портного. К чести которого нужно заметить, что свою работу он сделал прекрасно, хотя в проворстве движения иголка и проигрывала его языку, неустанно повествовавшему о тяжелой жизни, сварливом нраве жены и мелочности тещи. «А вы знаете, сколько она ест? Нет, ну вы мне скажите – знаете? Никто не скажет, поскольку она непрерывно ест. Я ей говорю: «Вы бы, мама, поспали. Устали небось». А она отвечает: «Спать натощак вредно, от этого портится настроение». Можно подумать, оно меня интересует». Так что к тому времени, когда мы покидали его заведение, зажав под мышкой обновки, я знал про его жизнь больше, чем про свою собственную.
