Книга Приключения Мурзилки. Волшебная газета - Борис Карлов

И он пополз к следующему окну.

Розалия Львовна резала салат и жарила в духовке курицу. Муж её был в командировке. Он был спортсмен-штангист и часто уезжал выступать на соревнованиях. И курица, и салат, и накрытый в гостиной стол с бутылкой вина и горящей свечёй предназначались не для него. Всё это было приготовлено для гостя, а если выразится точнее, коллеги по работе.

Этого коллегу звали Орфей Игнатьевич Белугин. Они договорились встретиться, чтобы спеть дуэтом несколько партий, которые ещё не успели отшлифовать как следует в театре.

Вот раздался звонок, и в прихожей появился мужчина. Он говорил бархатным баритоном, в руках у него были цветы и бутылка шампанского.

Гость и хозяйка уселись за стол и начали ужинать. Орфей Игнатьевич, голодный после спектакля, постепенно съел один всю курицу, Розалия Львовна только несколько раз отщипнула виноград. Она полагала, что даме в присутствии мужчины есть неприлично и поужинала заранее. Говорили о пустяках.

Тем временем Мямлик методично обследовал все комнаты и обшарил все ящики. Краденых вещей в квартире не оказалось, и он уже собрался уходить, как вдруг висевшие у него за спиной гусли-самогуды заиграли. Мелодия была джазовая, танцевальная, с хорошо акцентированным ритмом.

– Потанцуем? – послышался голос гостя и сразу за тем стук двух пар каблуков по паркету.

Поведение волшебного инструмента Мямлику не понравилось.

– Что за фокусы! – удивился он, стаскивая с себя самогуды. – Неужели старикан подсунул некондиционную вещь?

Осмотрев гусли, он заметил свежую трещину в почерневшем от старости деревянном корпусе. Очевидно, инструмент повредился во время удара.

– Ну хватит, – проговорил запыхавшийся гость. – Я сегодня немного утомился на спектакле. Давайте начнём, пора уже распеваться.

Мямлик торопливо защёлкал туда-сюда выключателем, струны перестали звенеть.

– А это не у меня, это где-то у соседей, – заметила Розалия Львовна, усаживаясь за фортепьяно. – Вы готовы?

Орфей Игнатьевич прокашлялся и важно кивнул. Розалия Львовна полистала ноты и подняла пальцы над клавишами. Певец раскрыл рот, набрал воздух в лёгкие и вскинул брови. На мгновение сделалось тихо…

И вдруг гусли снова самопроизвольно заиграли. Мямлик схватился за голову. В комнате снова бойко застучали две пары каблуков.

Мямлик с трудом, кое-как, выключил звук и бросился в дальний конец квартиры, в ванную.

Следом туда же вошёл красный как рак Белугин. Он подставил голову под струю холодной воды, вытерся полотенцем, причесался на пробор и, дёрнув щекой, сказал своему отражению в зеркале:

– Нервы. Нервы.

Как только он вышел, Мямлик разыскал пустую походную мыльницу, сунул в неё предательский инструмент и захлопнул крышку.

В комнате снова начали репетировать. Но теперь Орфей Игнатьевич никак не попадал в тональность. Несколько раз Розалия Львовна играла вступление, пытаясь подстроиться, но баритон певца снова не попадал и срывался.

Тогда они перестали репетировать и решили выпить ещё вина.

– Не переживайте, мой друг, – утешала гостя хозяйка. – Не отчаивайтесь, такое случается даже с заслуженными мастерами культуры. Вы много работаете, из-за того ведёте нерегулярный образ жизни. Не хочу вас обидеть, но, случается, что и злоупотребляете… Вы артист и вы должны целиком отдавать себя публике.

– Нет, не то, – угрюмо отвечал Белугин. – Он здесь. Он где-то рядом… Он подглядывает за нами и мешает мне петь.

– Господи, да кто же?..

– Ваш муж.

– Что вы такое говорите, Орфей Игнатьевич! Его здесь нет, он в командировке, его не будет целую неделю!

– Всё равно, он здесь, его фантомы, его животная энергетика, я её чувствую…

– О да! Я вас понимаю! Теперь понимаю… Вы талант и вы тонко чувствуете. Вы видите то, чего не могут видеть другие, обыкновенные люди… Но мы можем отсюда уехать! Уехать далеко-далеко – туда, где никто не помешает развернуться вашему таланту!..

– Куда?.. – не понял Белугин.

– Способны ли вы совершить маленькое безрассудство? Как это было в юности, как в романтических сериалах?

– Что вы имеете ввиду?

– Мы сядем на самолёт и улетим. Прямо сейчас, далеко-далеко. Мы снимем номер в гостинице и будем репетировать а капелла, одни, под аккомпанемент тёплого южного моря…

– К сожалению, у меня… – Белугин похлопал по тому месту на груди, где у него, должно быть, лежал бумажник. – Вы знаете, сколь безобразно работает наша бухгалтерия…

– Расходы я беру на себя. Вам просто необходимо отдохнуть до понедельника, от этих сумасшедших перегрузок!

– Хм… Но у меня даже нет смены белья… одежды…

– Ах, возьмите мужнины тряпки. Решайтесь же, я умоляю, вам это сейчас так необходимо!..

– Ну, если вы настаиваете… пожалуй…

Через пару часов Орфей Игнатьевич и Розалия Львовна сидели в салоне комфортабельного авиалайнера и рассекали небесные просторы по направлению к юго-западу. В спортивной сумке, которая составляла весь их багаж, среди прочего, находился сотрудник Отдела репортёрских расследований газеты «Книжная правда» агент Мямлик. В спешке его захлопнули в мыльнице, приняв за кусок мыла, когда он полез туда за самогудами.

С рассветом авиалайнер приземлился на Кипре, и путешественники заняли не самый лучший номер в не самом лучшем отеле на побережье. Розалия Львовна, обладая безграничной душевной щедростью, была сильно прижимиста по мелочам.

На Кипре стояла невыносимая жара, градусов сорок. Кондиционер в номере не работал, и Орфей Игнатьевич сразу полез под душ. С водой, как оказалось, здесь тоже обстояло не лучшим образом: из всех своих дырочек душ одарил его только двумя тоненькими струйками.

Жадно подставив лицо под эти струйки, Орфей Игнатьевич нащупал мыльницу и достал из неё Мямлика. За время пути, в жаре и тряске, Мямлик принял в точности ту самую форму, в которой его стиснули – то есть, форму правильного, округлого куска мыла. Самогуды он успел обхватить ручками и ножками; вжавшись внутрь, они стали совершенно незаметны и защищены от доступа влаги.

Орфей Игнатьевич интенсивно водил по своему телу Мямликом и фыркал от удовольствия. Время от времени самогуды включались «под сурдинку», и тогда Белугин начинал притоптывать ногой и приятным голосом напевать знакомую мелодию без слов. Здесь, на Кипре, гусли упорно наигрывали одну и ту же музыкальную тему – «Сиртаки». В Москве их репертуар был абсолютно непредсказуем.

– А что это у вас за мыло, Розалия Львовна? – поинтересовался Орфей Игнатьевич, выходя из душа. – Почти совершенно не мылится, но при этом замечательно моет тело. Главное, что расходы при этом сводятся буквально к минимуму.

– Это, наверное, Федечки моего мыло, – отвечала Розалия Львовна. – Им всегда из Института здоровья присылают что-то особенное. Чтобы результаты показывали.