Книга Любовь на десерт - Хеди Уилфер

— Нет, как раз сегодня ты в моем доме понадобишься и даже очень. — Он весело улыбнулся и после непродолжительной паузы добавил: — Правда, не мне. А вот кому — сейчас увидишь. Тебя дожидается гостья, Одри! И она совсем рядом — на кухне.

Он помог ей освободиться от — пальто и вернулся в прихожую, чтобы повесить его, а она направилась в кухню, сгорая от нетерпения и любопытства. Кто бы это мог быть? Кому она вдруг понадобилась? Ведь только горстке знакомых был известен ее нью-йоркский адрес, а из этой горстки лишь двое-трое знали, что она заезжает иногда по вечерам домой к боссу, чтобы посидеть с его дочуркой.

Одри не успела подойти к кухне, как ее нагнал Джон. Несколько шагов они сделали вместе, затем он открыл перед ней дверь и отступил в сторону, пропуская ее вперед. Приходящая няня вошла в кухню — и ожидавшая ее посетительница бросилась к ней с распростертыми объятиями.

— Мама! — воскликнула Одри и обняла прослезившуюся от счастья хрупкую пожилую женщину. — Как ты сюда попала?

Но вопрос был задан скорее для проформы. Увидев мать, дочь сразу догадалась, как и благодаря кому она оказалась в этом доме. И не нужно было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что Джон привез ее из Канады в Штаты вовсе не для удовольствия обеих женщин, не просто ради их семейных радостей, а прежде всего ради какой-то своей таинственной корыстной цели, в которую он пока не хотел никого посвящать.

Миссис Эрроусмит тоже обняла и расцеловала дочь, а потом, на мгновенье отпрянув от нее, внимательно оглядела всю ее сверху донизу и спереди и сзади, грустно покачала головой и изрекла:

— Доченька, ты так похудела!

Ее мать была стройной, совсем не склонной к полноте женщиной с короткими каштановыми волосами и привычкой напускать на себя суровый вид, даже если для этого и не было особых причин. Именно с таким видом уставилась она в эту минуту на Одри, которая тут же привычно задрожала от страха и заикающимся голосом попыталась что-то выдавить из себя в свое оправдание.

— Даже не пытайся сказать мне, что я не права, — произнесла миссис Эрроусмит тоном, не терпящим возражений. — Ты действительно очень похудела, и у твоего любезного друга-джентльмена есть все основания для беспокойства.

Гостья и стоявший в дверях хозяин дома обменялись понимающими заговорщицкими взглядами, и Одри едва удержалась, чтобы не развернуться и не залепить мужчине хорошую оплеуху.

— Он никакой мне не любезный друг, мама, — гневно сказала она. — Он мой работодатель, и у него не должно быть никаких оснований, чтобы беспокоиться обо мне! Я уже говорила ему об этом. Надеюсь, у него хватило совести хотя бы на то, чтобы позволить тебе самой оплатить дорогу из Канады в Нью-Йорк?

— Полагаю, мистер Моррисон рассудил вполне здраво, когда еще в Оуэн-Саунде намекнул мне, что твой весомый трудовой вклад в его фирму в несколько раз окупает транспортные расходы на любых твоих родственников и уж, конечно, в первую очередь на мать. — Она опять взглянула мельком на Джона, и тот слегка кивнул ей в знак согласия с ее словами. — Одри, деточка моя, ты сообщала, что твоя жизнь в Америке утопает в розах. Я благодарю всевидящего Господа за то, что он надоумил твоего молодого человека приехать ко мне и кое-что рассказать о твоем горьком житие-бытие на чужбине.

— Он вовсе не мой молодой человек!

Услышав, что речь зашла о нем, Джон вмешался и спросил Одри, не желает ли она выпить чашечку кофе или чего-нибудь покрепче.

— О, моя дочка не пьет спиртного, — поспешила заверить его миссис Эрроусмит. — А вот от чашечки крепкого чая ни я, ни моя дочь не откажемся. Заодно мы могли бы поговорить и о делах.

— Очень разумное предложение, — согласился с ней Джон, проигнорировав убийственный взгляд, который бросила на него Одри.

— Поговорить о делах? — переспросила молодая девушка. — Но о каких?

— Милые дамы, — сказал хозяин дома, — не будет ли для вас удобнее расположиться в гостиной, а я принесу туда чай и прекрасный домашний торт, который вы, Кассандра, захватили с собой, когда мы уезжали из Оуэн-Саунда?

Кассандра? Значит, они так спелись, что называют друг друга даже по имени? А уж когда после этих слов мужчины ее мать снова посмотрела в его сторону и расплылась в улыбке, глаза у Одри просто полезли на лоб.

— Какой красивый дом, не правда ли, дочка? — сказала Кассандра, когда они миновали прихожую и уселись за стол в гостиной. — Джон провел меня, как туристку, по всем комнатам, и я должна тебе признаться, дорогая, все произвело на меня неизгладимое впечатление. В доме так чисто и тихо. И это притом что в городе ни днем ни ночью не прекращается шум, а воздух и улицы никогда не бывают чистыми. Мистер Моррисон живет в своем доме, как в раю.

— Он провел тебя, как туристку, по всем комнатам? Мама, когда же началась твоя экскурсия в этом красивом доме?

— О, мы приехали сюда из аэропорта примерно в половине двенадцатого утра… Нет, доченька, ты действительно выглядишь очень изможденной. Наверное, ты совсем плохо питаешься. А я-то думала, ты уже достаточно повзрослела, чтобы научиться присматривать за собой. Значит, чего-то я не досмотрела. Но разве я не говорила тебе, что переселение в Нью-Йорк — это твоя ошибка? Ведь ты в этом огромном городе живешь совсем одна, вдали от всех родных.

— Мам…

— Ты мне не мамкай, Одри!

— Джон поступил неправильно, вынудив тебя приехать сюда!

— На его стороне все права, милая. Тебе выпала Божья благодать в том смысле, что в этом безбожном городе нашелся человек, который захотел позаботиться о твоем благополучии. Он откровенно рассказал мне, в каких жутких условиях ты живешь и как это его беспокоит…

— У меня вполне нормальные жилищные условия, мам. Во всяком случае не ниже стандартной планки.

— Хорошо, моя девочка. Я сама стану судьей во всем этом деле. Джон высказал идею, что было бы лучше всего, если бы мы с тобой вдвоем приехали в твое жилище и беспристрастно оценили его достоинства, а вернее недостатки…

Одри была возбуждена и возмущена до предела. Но она изо всех сил сдерживалась ради матери. Сдерживалась даже тогда, когда Джон привез их обеих в жалкую «тюремную камеру», чтобы ее мать убедилась в его правоте. Разумеется, она убедилась. И только после того, как утомленная впечатлениями мать улеглась в одной из комнат для гостей, Одри смогла излить свою накопившуюся злость на Джона.

— Ты… ты… крыса! — негодующе бросила она ему, когда они столкнулись вновь на кухне.

— Тебе кофе? Или чего-нибудь покрепче на ночь?

— Не напоминай мне о кофе или о рюмке спиртного перед сном! Думаешь меня этим смягчить? — Девушка метала в него взгляды-молнии. — Как ты вообще осмелился привезти сюда мою мать только для того, чтобы использовать ее с выгодой для себя?

— Сядь. Боюсь, ты готова того и гляди взорваться, — сказал Джон и придвинул ей стул от кухонного гарнитура. — Возьми себя в руки и давай попробуем поговорить обо всем как двое взрослых людей. — Он поднял бокал портвейна и отпил из него маленький глоток. — Конечно, ты не захочешь выпить со мной бокал вина? Ведь ты, оказывается, трезвенница!