Книга Инстинкт № пять - Анатолий Королев

— Раз она держит ее в своей сумочке, учитель, старую детскую книжку, значит, знает про ее тайную силу!

— Вот именно, Герман, знает! И держит всегда под рукой.

Книжные листочки трепетали над его головой в высоко поднятой руке, словно троянцы при виде Ахилла на грозной колеснице богов!

— Пятьдесят лет назад, — сверкал глазами генерал, — великий Хейро пытался увидеть вот эту самую книжку!

— Простите мою глупость, маэстро, — голос выдал смятение, — я все ж таки не понимаю, как случилось, что я смог упасть внутрь книги, как в глубокий колодец? Почему там есть земля и лес, идет дождь и светит луна? Почему я пережил наяву все ужасы, которые пережил в тексте сказочный Мальчик-с-пальчик?

Повисла напряженная пауза.

— Мы падали вместе, — ответил наконец ясновидец, — и вместе мокли в лесу, вместе прятались под кроватью у Людоеда. Так сопротивляется магу ангел-хранитель моего врага. Все очень просто, Герман. Книга не хочет умирать…

— Утрой свое внимание, — продолжил учитель. — Каждая вещь имеет лицо и изнанку. Свою тайную, незримую для профанов суть. По существу, все предметы вокруг нас — отражение и эхо сокрытого. Там начало и источник явлений. Обычный человек видит только одну плоскую сторону феномена — внешнюю обложку. Только ясновидец способен обойти предмет со всех сторон и заглянуть в тайну изнутри: увидеть затылок нарисованной Моны Лизы. В этот сокровенный момент магической атаки магу и раскрывается во всей полноте объем явления-мишени. Через этот разрыв медиум впускается внутрь атакуемой вещи. Книга — многослойная подвижная Вселенная, которая хранит в себе воображаемый мир, как хранит его, например, дискета компьютера. Еще одна плоская неподвижная вещица. Человек — тоже лишь обложка судьбы, а суть человека — тоннель света, куда он входит в любой час и любое место с помощью памяти. Но обыватель входит зыбко и мысленно, а медиум твердо и наяву. Что тут непонятного, Герман?!

Генерал видел, что я не понимаю и половины завораживающей цепочки таинственных слов. И он начал выходить из терпения.

— Вспомни слова Хейро про чашку мага, полную чая. Это образ любого феномена. Ты видишь глазами профана ее близкое донышко, различаешь чаинки на дне чашки, бросаешь для сладости кусочек сахара, а он час падает вниз, пока не коснется дна бездны последней крупинкой. Книга — та же чашка. Вчера ты был в ней таким вот кусочком сахара, который упал внутрь феномена. Страх Мальчика-с-пальчик стал твоим страхом, а его тропка в лесу — твоим путем.

— Но сказочный мальчик не прятался под кроватью. Он уцелел, а я едва не погиб, — осмелился я возразить наставнику.

— К чему все эти вопросы, Герман? Сумма знаний не сделает тебя сильнее. Наоборот, знание может тебе помешать. Председатель Мао говорил: чем больше читаешь, умней не становишься.

Я не отвечал.

— Ладно, Герман. Раз ты настаиваешь, то знай — мир жив, потому что мерцает. Он не стоит на месте. Он вибрирует вокруг точки творения. И только поэтому открывает все новые и новые возможности. Меняется освещение, темп, настроение времени. Текст порождает бесчисленные флуктуации, черт возьми! А ты прячешься под кровать за ботинок и обломок мозговой кости. Да, ты чуть не погиб! Ведь эта паршивая книжка как ангел-хранитель оберегает жизнь моего врага. У нее магическое измерение обороны. Кольцом защиты она окружает судьбу девушки от любых вторжений. Вот почему она пыталась тебя уничтожить любыми способами, которые ей вручены изначально: утопить в реке посреди леса, закружить в чащобе, впихнуть в пасть людоеда, усыпить, оплести паутиной колдовского сна, как Спящую красавицу. И если бы я не был рядом, ты бы погиб.

Эхо вновь замолчал, настукивая по картону похоронный марш Шопена, который я смог наконец различить в барабанной дроби пальцев по кровавому томику.

— Тайная суть моего врага имеет двойную природу. С одной стороны, она человек, с другой — моя смерть. С одной стороны, девушка, с другой — книга. С одной стороны, она слаба и невинна, с другой стороны — сильна и виновна. В этом ракурсе смысла она типичный двойник. Гермафродит. Змея и фаллос. Книга и цветок. Лиза и Розмарин. У первой своя личная жизнь, до какой мне нет дела. Живи. Но розмарин разом взрывает ситуацию. Розмарин — мой вещий похоронный цветок, назначенный провидением. Затычка для ноздрей мертвеца. Что ж, тогда умри! Пусть она не знает о моем существовании. Как не знает кирпич имени прохожего, которому свалится на голову…

«Но как отвести приговор провидения?» — подумал я не без растерянности.

— Выход есть! — воскликнул маэстро. — Ты рано меня хоронишь, Герман. Он же здесь, в книге! Змея прячется в зеркале на дне плетеной корзинки, которую несет Красная Шапочка, идущая через лес по волчьей тропе в дом к больной бабушке. У нас одна цель, Герман. Потому что одно место смерти. Это домик на краю леса, где стоит большая кровать. Там вместо бабушки лежит серый волк. А вот и он!

Тут Эхо простер руку вперед.

Я оглянулся — в открытую дверь из зимнего сада входил черный, как смоль, огромный неоседланный конь с кровавыми глазами. Я похолодел. Каждый шаг животного казался абсолютно разумным, чувствовалось, что он понимал всякое произнесенное слово и все, что сейчас происходит с учителем и со мной.

Шумно всхрапывая, он проклацал копытами по мраморному полу, к широким ступеням, ведущим в воду, и совершенно осмысленно вошел в глубину синевы по самую грудь и направился по дну бассейна прямиком к нам, пожирая издали Эхо взглядом огненно-красных глаз. Так мог смотреть не зверь, а человек, одержимый дьяволом.

Я оцепенел от ужаса: я и не заметил, когда началась атака мага и как я впал в трансперсональное состояние направленной медитации великого медиума.

Раздвигая воду широченной грудью, конь подошел вплотную угольным торсом к кафельной стенке и, заржав, положил огромную голову на мраморный край водоема. Так собака кладет свою морду у ног хозяина.

— Не бойся его, Герман.

Эхо властно взял мою руку и, поборов жалкое сопротивление, опустил ладонь на просторный конский лоб… и я… я почувствовал не теплую конскую шерсть. Волосы зашевелились на моей голове от священного ужаса. Я отдернул руку, словно обжегся о чан с раскаленным оливковым маслом.

Эхо впервые рассмеялся.

— Это волк, Герман, волк… Он съест Красную Шапочку.

Учитель снова достал портсигар с позолоченной крышкой, сигарету, зажигалку и закурил. В мертвой тишине зимнего сада, с черной головой черта на белоснежном мраморе между нами, эти банальные жесты: открывание крышки портсигара, вытаскивание сигареты «Мальборо» из-под тугой узкой резинки, легкое разминание табака нажимом двух пальцев, металлический щелк «Ронсона», лезвие пламени… — все показалось мне музыкой человеческой жизни. Я упивался ею. И не хотел служить на посылках у дьявола!

— Итак, внимание…

Чудовище повело конскими ушами.

— Приготовься к атаке, Герман. Хейро был трижды прав — их можно уничтожить только вдвоем — змею и зеркало, книгу и девушку, розмарин и Красную Шапочку… Войди в книгу, мой телохранитель и оруженосец Герман, и прикончи врага!