Книга Ритуальные услуги - Василий Казаринов

— Возьми меня… — томно выдохнула она, аранжировав этот страстный Призыв идиотскими, типично опереточными интонациями.

— Как скажешь… — усмехнулся я, поглаживая ее попку. — Я всего лишь бедный наемный сотрудник. Что мне прикажет хозяин…

— Сволочь! — оборвала она развитие этой мысли и призывно покачнула бедрами. — Ну же, вонзись в меня!

Не знаю уж, кто составлял для нее тексты этих раскаленных реплик, должно быть, какой-то парень, специализирующийся на создании комических эффектов, во всяком случае я едва сдержал приступ вдруг бурно накатившего хохота и мягким толчком двинулся вперед, а она слабо вскрикнула и застонала. Я завел руки под ее груди, сдавил их. Она со стоном откинула голову назад, словно приглашая идти до конца.

И вдруг в левом плече вспухло ядрышко тупой боли, оно ритмично пульсировало, рассеивая вокруг себя волны нездорового тепла, отозвавшегося мучительной ломотой во всем плече, — это был слишком хорошо знакомый сигнал растительного инстинкта, вошедшего в ткани в тот самый день, когда на одной из троп в Ботлехском ущелье ты поймал плечом пулю.

Секунду я размышлял, перекрестив взглядом внутренний двор: контуры хозяйственных построек, за стеной, огораживавшей двор, — старый дом с заколоченными окнами.

«Падай!» — внятно подсказал инстинкт.

Я рухнул на бок, увлекая за собой Мальвину.

И на микроскопическую долю мгновения опередил стрелка — смачно чпокнув, пуля ударила в стену.

10

Падение не разомкнуло наших объятий — лежа на боку, Мальвина шевельнула бедрами, приглашая продолжать, но я отстранился, перевалился на бок, уселся под подоконником и застегнул молнию на брюках.

— Я не добралась до конца, — обиженно скривила она губы.

— Мне искренне жаль. Но придется этим делом заняться в другой раз.

— А что, собственно, произошло? — пьяненько улыбнулась она, вставая на четвереньки.

— Да ничего страшного. Во дворе слонялся какой-то оборванный беспризорник с рогаткой. Должно быть, он заметил в окне твое лицо и вот решил поупражняться в стрельбе каштанами.

Я бросил взгляд на стену, в белом поле которой темнел обширный кратер разрыва, и прикинул про себя, что это тот еще каштан, определенно разрывной, с керамическим наконечником — если, конечно, взявший мою приятельницу на прицел ночной охотник не был поклонником архаики, привыкшим по старинке начинять пулю ртутью и украшать ее вершину крестообразными надпилом: убойная сила такого снарядика ничуть не меньше, чем у современных разрывных пуль. Огонь он вел, скорее всего, со второго этажа старого дома с заколоченными окнами, которые находились как раз напротив того лестничного пролета, где мы предавались любовным утехам, нас разделяло полторы сотни метров от силы, и я не понимал, как стрелок — если он профессионал — ухитрился не влепить свой каштан точно в красивый лоб Мальвины.

Астахов говорил: ей нечего опасаться, но, видимо, был не совсем прав.

Она была пьяна в дым, иначе давно догадалась бы, что произошло. Повертев головой, она сделала попытку подняться в полный рост, однако я рывком усадил ее на место и, плотно прижимаясь к стене с тем расчетом, чтобы не показываться в проеме окна, встал, выглянул наружу и тут же отпрянул. Длился этот маневр всего какое-то мгновение, однако мне его оказалось достаточно; чтобы оценить обстановку.

Внутренний двор освещал прожектор, укрепленный чуть выше того уровня, на котором мы находились, и я заметил, как в одном из окон дома, высившегося за кирпичной оградой, полыхнул на долю секунды тусклый блик — опять-таки странно: уж если ты взялся за отстрел взбалмошных дамочек вроде Мальвины, то мог бы потратиться на современный прицел, который не бликует. Присев на корточки, я нащупал ее руку и потянул на себя.

— Пошли, — шепнул я. — Надо отсюда сматываться.

— Мы играем в индейцев? — с заговорщическим видом повертев головой, шепотом спросила она и икнула.

— Что-то вроде этого. Сегодня, как известно, ночь новой луны, когда, по поверьям апачей, духи предков покидают страну теней и обходят дозором злачные заведения. Всех, кто в эту ночь был замечен в прелюбодеянии, ждет страшная кара. — Я опять осадил ее попытку встать во весь рост. — Не высовывайся и следуй на корточках на мной. Иначе с тебя снимут скальп.

Мы спустились вниз, я постоял перед дверью, через которую мы проникли на лестницу.

— Пойдем вмажем по рюмочке текилы, — предложила Мальвина.

— Боюсь, что тебе уже хватит, — отрицательно мотнул я головой. — Ты уже и так настолько переполнена этими пьянящими соками, что покрылась щетиной из тонких кактусовых иголок.

Она ошарашенно моргнула и дрогнувшей рукой провела по лицу, а я с трудом переборол искушение — рюмка чего-нибудь крепкого мне сейчас никак не помешала бы, — но возвращаться в ресторан было рискованно. Пальнувший в нас ворошиловский стрелок засел у окна в предназначенном к слому доме вовсе не затем, чтобы любоваться красотами лунной ночи.

Он знал, что мы находимся в кабаке. Знал, что именно мы удалились за пурпурную портьеру. Стало быть, где-то в одной из тянущихся вдоль стен зала укромных ниш сидит за уютным столиком наводчик и корректирует действия стрелковой бригады. В том, что отработавший по нас стрелок был не единственным, я нисколько не сомневался: он перекрывал один из возможных наших маршрутов — на случай, если. б нам пришло в голову совершить романтическую прогулку по хозяйственному дворику ресторана и слиться в жарком поцелуе возле сочно благоухающего помойного контейнера. И если уж охотники за скальпом Мальвины предусмотрели даже такую — в принципе маловероятную возможность, то паркинг у входа в клуб они простреливают со стопроцентной гарантией.

Я огляделся. Справа вниз сбегала узкая лесенка, упирающаяся в тяжелую стальную дверь с черным пеналом электронного замка. Это был именно пожарный выход, о чем сообщала выведенная белой краской надпись на двери. Прежде чем надавить пальцем на кнопку замка, я попробовал сориентироваться на местности. Если я верно оценил планировку ночного кабака, то пожарный выход должен выводить в тенистый переулок, отползающий от тылов паркинга в глубь квартала. Со стороны старого дома сектор обстрела перекрывала высокая кирпичная стена, запирающая клубные угодья. Тот, кто держал на прицеле паркинг, вряд ли отвлекался от наблюдения за входом в клуб, тем более что переулок, плотно накрытый бурно, словно черный кипяток, клубящимися кронами старых лип, был погружен в густо-сиреневый сумрак, парящий под единственным фонарем, неоновая лампа которого работала в четверть накала и в разрывах черной листвы напоминала неспелую сливу, даже на взгляд кисловатую.

Я надавил кнопку замка, дверь, тонко и протяжно запищав, цыкнула зубом и подалась под моим мягким нажимом вперед. Ухватив Мальвину за руку, я выскользнул на улицу и прижался к стене. Фонарь с любопытством изгибал тонкую жирафью шею метрах в десяти от нас и таращился сиреневым глазом прямо в темечко средних лет человеку в просторном светлом полотняном костюме, открывавшему дверку фиолетовой «шкоды». Усевшись за руль, он запустил двигатель, вышел, задумчиво воздел очи горе, почесал в затылке, наклонился, залез в салон, извлек из него «дворники» и начал прилаживать их к дужкам у лобового стекла. Увлекая за собой Мальвину, я стремительной перебежкой пересек переулок.