Книга Право на возвращение - Леон де Винтер

Он отступил назад, едва держась на ногах, чувствуя дурноту от столкновения с собственными параноидальными фантазиями. Бенни, конечно, где-то внизу. Спрятался за диваном. Или бегает вокруг дома вместе с Хендрикусом. С Хендрикусом! Почему он сразу не догадался позвать собаку?

Он снова оглядел пустой чердак и кликнул собаку. Тишина. Только половицы скрипнули под его башмаками. Он сбежал вниз по лестнице, готовясь как следует отругать Бенни: он должен понять, что так нельзя делать. Его, черт побери, только что предупредили. Отшлепать его, что ли? Он никогда еще не шлепал сына, но на этот раз терпение его лопнуло. Шлепнуть? Нет, это глупо. Лучше запретить ему завтра смотреть телевизор.

— Бенни! БЕННИ ЧЕРТ ПОБЕРИ ОТЗОВИСЬ!

Брам остановился внизу, в чудесном старинном зале, который свет заходящего солнца превращал в сказочный замок.

Потом вернулся в жилое крыло дома и, входя в кухню, поискал глазами Бенни, словно исчезновение малыша, терзавшее его душу, объяснялось взрывом слепой отцовской любви. Зато теперь он точно знал, что сказал Балину правду: душа его в его сыне.

— БЕННИ БЕННИ БЕННИ!!! — снова выкрикнул Брам, потом прошептал: — Черт побери, малыш, куда ты делся?

Он вышел из дому. Боже, какой чудный вечер.

— Бенни, выходи, это уже не смешно, покажись же!

Только цикады, птичий щебет, тишина безмятежной природы, шелест миллионов листьев, потревоженных легким ветерком.

Пот выступил у него на лице. Он обежал проклятый дом; сзади него, где они планировали устроить озеро, пока что были остатки старого пруда, который не чистили несколько десятилетий: заболоченная поляна с глубокими лужами вонючей воды, в которых малыш легко мог захлебнуться. Брам когда-то читал, что детям ничего не стоит утонуть в стакане воды.

— Бен, малыш, выходи! Бенни, послушай, хватит играть! Я должен знать, где ты, о'кей? Отзовись! Бенни! БЕН! БЕЕЕННН!!

Он перескочил через покосившийся заборчик, огораживавший пруд, и стал искать сына, продираясь сквозь кусты, проваливаясь по щиколотку в грязь, выкликая его имя. Откуда здесь болото? Как попала сюда вода? Забыли перекрыть старую трубу? Или земля напиталась водой оттого, что тут бьет ключ?

Пес, вспомнил Брам.

— Хендрикус! Хендрикус!

Он остановился на мгновение, его охватило беспокойство; только цикады стрекотали свою бессмысленную песенку. Он ведь слышал голос пса. Или ему почудилось? Пытаясь совладать с собой, он прислушался.

Хендрикус жалобно тявкнул. Брам не мог поверить, что это голос его пса, но это, без сомнения, был он.

— Хендрикус, сюда! Ко мне!

Он шагнул было вперед, но решил остаться на месте. Хендрикус сам подойдет. А потом приведет его к Бенни.

— Хендрикус, сюда! Иди ко мне!

Стон. Странный звук, пес плачет, ему больно. Он повернулся на звук и увидел Хендрикуса. Пес подходил, хромая, весь в крови. Брам наклонился к нему.

— Что случилось? Тихо, пес, тихо, что с тобой?

Хендрикус двигался с трудом, волоча лапу, грудь под горлом была залита кровью. Неужели Бенни?.. Но Бенни не мог поранить свою собаку. Или мог? И спрятался, боясь отцовского гнева?

— Бенни, где Бенни?

Хендрикуса надо срочно везти к ветеринару, он опасно ранен. Но сперва пусть покажет, где Бенни.

— Хендрикус, Бенни, где Бенни? Бенни, отведи меня к Бенни.

Было тепло, градусов двадцать пять, не меньше, но Хендрикус трясся, как в лихорадке.

Надо позвонить ветеринару, но сперва найти Бенни. А если Бенни тоже ранен? Залез на дерево и упал? Но Хендрикус-то как мог залезть на дерево? И Бенни не мог его туда затащить.

— Хендрикус, ищи. Ищи.

Хендрикус сел и посмотрел на него, словно все понимал. Его добрый взгляд казался почти человеческим; Брам знал, как легко ошибиться, приписывая животным человеческие чувства и мысли, — но боль, которую испытывал пес, ни с чем не спутаешь.

Хендрикус поднялся, хромая, и двинулся выполнять приказ.

— Молодец, Хендрикус, хорошая собака — ищи, ищи Бенни!

Может быть, он хочет от пса невозможного, но вот же он идет искать Бенни. Хартог не простит Браму, если с Хендрикусом что-то случится. Нет, они найдут Бенни, отвезут Хендрикуса к доктору, и все будет, как положено: Бенни — в постели, Хендрикус — у него в ногах, Брам — на диване с книжкой.

Пес привел Брама к краю болотца и остановился.

— Что такое? Ищи! Ищи!

Брам посмотрел на деревья, замыкающие открытое пространство, лес, который они могли считать своим. Дом с садиком на окраине города был бы лучше. Там, меж деревьев, должно быть, прятался Бенни.

— БЕННИ! ДОВОЛЬНО УЖЕ! ВЫХОДИ! ПРЯМО СЕЙЧАС! БЕННИ!

Брам вглядывался в границу леса и звал, звал. Нет, что-то не так. Может быть, Бенни потихоньку вернулся в дом и где-то прячется, сознавая свою вину.

Брам осторожно поднял пса на руки. Тот взвизгнул. Брам обогнул болотце, от тряски пес заскулил. Но Брам хотел убедиться, что Бенни сидит дома, в безопасности.

Неся Хендрикуса перед собою, как хрупкую, ценную вещь, он обежал вокруг гигантского дома и ворвался в жилое крыло. Бенни, Бенни должен быть здесь, перед телевизором, или в постели, плачущий, испуганный.

Чувствуя, что его вот-вот хватит паралич, Брам вошел в гостиную. Никого. Может быть, он у себя? Брам опустил Хендрикуса на пол, окликнул сына и вбежал в его комнату. Ярость охватила его. Кровать была пуста. Он открыл шкаф, заглянул внутрь, пошевелил аккуратно развешанную в ожидании Бенни одежду и несколько раз позвал его.

Надо звонить в полицию. И Рахель. Пока что она в самолете, но что он скажет ей через несколько часов? «Бенни ушел, исчез, я не знаю, что случилось, я оставил его на несколько минут одного, и он исчез», — как мог он сказать такое матери своего малыша?

А полиции? Что мог он рассказать полиции?

Он снова обежал весь дом, крича, пока у него не заболело горло и грудь. Он переходил из комнаты в комнату, потом поднялся по лестнице, прочесал верхний этаж и чердак, заглядывая за распахнутые двери и в пыльные шкафы, безостановочно бормоча имя сына, пока не начал запинаться, пока бормотание не превратилось в бессмысленный, бессвязный набор звуков.

Силы его были на исходе, но он не мог остановиться. Он спустился вниз, прошел мимо Хендрикуса, скулившего от боли, и вышел в сухой палисадник, где сгущались сумерки.

Он снова нашел в себе силы несколько раз выкрикнуть имя Бенни деревьям и кустам. Через полчаса или даже раньше стемнеет, а его малыш, может быть, блуждает где-то в лесу, ищет папу. Почему Бенни не отзывается?

Брам вернулся в гостиную и отыскал в кухонном столе «мэглайт»[30]— здоровенный, яркий фонарь, купленный на случай неполадок с электричеством. Он постоял, слушая тяжелое дыхание Хендрикуса, снова вышел в надвигающуюся тьму и пошел к деревьям, освещая фонарем стволы, растущие вокруг кусты и землю, усыпанную ветвями и листьями и на многие километры пронизанную корнями. Совершенно невозможно позвонить Рахель. Он не сможет говорить с ней, пока не обнимет малыша.