Книга Рубиновое кольцо - Элизабет Лоуэлл

– Господи! – воскликнул Арчер.

Ханна с беспокойством посмотрела на мужа. Заставляя себя вести как можно спокойнее, Арчер продолжал водить пальцем по ее страстному рту. Она прижалась щекой к его животу и наслаждалась запахом его возбуждения.

– Большинство грабителей не умеют взламывать сейфы и… все такое, – осторожно сказал Арчер. – Не такие большие сейфы по крайней мере.

– Расска-азывай, – протянул Уокер.

– Кому было известно, где остановилась Фейт?

Ханна покусывала то, что только что нюхала. Арчер перестал дышать.

– Организаторы шоу знали, – ответил Уокер. – А также Монтегю, Донованы и кого это очень интересовало.

Арчер хмыкнул.

– Да, боюсь, тебе все это будет не по зубам. – Непонятно, кому были адресованы эти слова – Ханне или Уокеру.

– Как же так, босс? Я контролирую ситуацию: во-первых, не позволил ей поселиться в этой гостинице, во-вторых, провожу мучительные ночи на раскладном диване, наблюдая за Фейт, которая спит тем временем в роскошной кровати.

Арчер с трудом подавил стон. Взглядом он предупредил Ханну, что ей придется расплачиваться за каждую секунду мучения, которое она ему устраивает.

– Хорошо сработал по гостинице, – произнес Арчер. – Я твой должник. Большой должник.

– Ты за это мне платишь.

– Напомни о прибавке к жалованью. – Он задохнулся, и из его груди почти вырвался стон, когда теплый рот жены впился в него.

– Давай прибавку, босс. И скажи Ханне, чтобы она прекратила тебя дразнить. Меня бросает в жар, я волнуюсь, слушая, как ты пытаешься говорить не задыхаясь.

Арчер расхохотался.

– Еще что-нибудь?

– Пусть Кайл проверит, была ли кража со взломом в гостинице и смерть женщины единственным за день происшествием в Саванне. Я бы сам это сделал, но не хочу выпускать Фейт из виду ни на секунду.

– Ах… – Арчер напрягся всем телом, огонь пронзил его, кожа покрылась капельками горячего пота. – Что-то еще?

– Ты провел полную инвентаризацию у нее в магазине;

– Загляни в свою электронную почту после обеда. – Арчер внезапно дернулся и перевернул Ханну на спину, глубоко вошел в ее теплое, заждавшееся тело. Хищно улыбаясь, он передал ей телефон и начал двигаться. – Это Уокер, любимая. Поздоровайся с ним.

Охранник поклонился Уокеру, когда тот шел обратно к секции Фейт,

– Почему ты так долго? – нетерпеливо сказала она. – Всего минута до открытия.

– Секс по телефону.

Ее глаза стали совершенно круглыми.

– Прошу прощения?

– Лучше секс по телефону, чем вообще никакого, – прояснил ситуацию Уокер.

Весомый мешочек из замши опустился в ее руку. Жар охватил ее. Из-за внезапной растерянности ее щеки порозовели. Она наклонилась и стала разворачивать ожерелье так осторожно, словно оно было горячим. Но ее обжигали собственные мысли, а не сверкающие камни.

Ожерелье Монтегю Фейт поместила в самый центр своей экспозиции. Для него она выбрала простой фон из бледного шелка цвета морской волны, чтобы выделить изгибы золота и придать холодноватый контраст блестящему, насыщенному цвету бирманских рубинов. Связующие детали ручной работы, с помощью которых соединялся друг с другом каждый из тринадцати неравных сегментов ожерелья, были сделаны так, что позволяли драгоценностям выглядеть на редкость изящно на любой поверхности. Три великолепных рубина, которые составляли подвеску, можно отделить и использовать как брошь. Подвеска держала эти три рубина тонкими золотыми дужками, и они горели, словно капельки росы на мерцающих языках пламени.

Даже без огненных рубинов это ожерелье завораживало. Сколько бы Уокер ни смотрел на него, всякий раз он видел что-то иное, неуловимое, женское, властное, естественное… В этом и заключалась суть ювелирного искусства, существовавшего с незапамятных времен.

Уокер провел кончиком пальца по ожерелью.

– Похоже, ты хотел бы жить в то время, когда мужчины носили украшения, – сказала Фейт.

Его улыбка была быстрой, яркой. Промелькнув в темной бороде, она исчезла.

– Оно бы потерялось на моей волосатой груди, – сказал Уокер. – Но стоит мне посмотреть на него, и мне кажется, будто я на рассвете слышу первую птицу после длинной ночи.

Фейт не могла ничего ответить на его слова. У нее перехватило горло. Уокер в который раз застал ее врасплох. Никто так не отзывался о ее работе.

– Если ты не получишь за него главный приз – пурпурную ленту, – сказал он, – значит, справедливости в мире не существует.

– Справедливости? – удивилась Фейт. – Твоя оценка – мой главный приз.

Он засмеялся и пожалел, что не может ни обнять ее, ни поцеловать. Потом он обуздал свой порыв и ограничился тем, что щелкнул по аристократическому носику Фейт. Так раз или два у него на глазах делал Арчер.

– Кроме того, ты видел работы других участников.

Он посмотрел на двадцать секторов, отделенных друг от друга, где были выставлены лучшие работы дизайнеров. У каждого из них есть свои поклонники. У каждого свой неповторимый творческий почерк. Внешний вид ювелиров, их манера одеваться отличались друг от друга так же, как их изделия.

– Я полагаю, мне нужен персональный гид или секретный пароль, чтобы просто подойти к некоторым из них, – сухо сказал Уокер.

Она усмехнулась и развела руками. «Вот она я», – означал этот жест.

– Обещаю, мы пройдемся по залу, когда я устрою себе перерыв. До тех пор ты должен будешь… Ах, вот оно!

Уокер перехватил ее взгляд. Фейт во все глаза смотрела на охранника, с которым Уокер уже успел пообщаться. Он нес шикарное, великолепно драпированное кресло с подлокотниками. Оно выглядело очень комфортным.

– Поставьте его напротив стены, – указала Фейт. – Спасибо. У моего компаньона не гнется нога.

– Хорошо, мэм. – По усмешке охранника было видно, что он не прочь рассмотреть поближе лицо женщины, у которой такие ноги. – Если что-то понадобится, зовите.

– Не в буквальном смысле, – пояснил Уокер, когда увидел лицо Фейт, озадаченное тем, что ей придется кричать через весь зал, чтобы позвать охрану. – Это то, что университетские типы называют фигурой речи.

Она искоса посмотрела на него:

– Чепуха.

– Еще одна фигура речи. Я уверен, этот парень будет ждать условного сигнала.

– Я рассмотрю этот вариант. – Фейт отвернулась от смеющихся темно-синих глаз Уокера, потому что сама едва сдерживалась от смеха.

В зале стало шумно. Значит, охрана открыла двери. Первые посетители: коллекционеры, дилеры и туристы – вошли внутрь, нетерпеливо толкаясь. Их одежда не отличалась оригинальностью, зато была очень дорогой.