Книга Авантюристка - Кэтрин Нэвилл

— Привет! — сказала Джорджиан. В этот момент одна из моделей слегка повела бёдрами. — Наоми, я не вижу твоё бедро… да, вот так. Биргит, твой нос закрыт перьями — подними подбородок… правый локоть… стоп, — щёлк. — Фоэбе, плечо назад, правая ступня наружу, — щёлк. — Опусти плечи… подними перья, они дают тень. Хорошо, — щёлк.

Тор с интересом наблюдал за всем этим: залитая светом площадка, висящая на канатах под потолком Джорджиан, объективы камер, направленные на модели, которые словно роботы двигались по двенадцатитонной махине сооружённых для них подмостков. Наконец он с улыбкой взглянул на меня.

— Она мне очень нравится, — тихонько сказал он.

— Тишина в студии! — рявкнула Джорджиан и снова обратилась к моделям:

— Головы опустили, руки подняли. Хорошо, — щёлк.

Это загадочное стакатто в исполнении Джорджиан и её моделей продолжалось примерно с полчаса, наконец моя подруга развесила аппараты на арматуре, закрыла крышками объективы и ловко спустилась вниз по канатам, как заправская обезьянка.

— Свет! — крикнула она куда-то во тьму, где, видимо, находился рубильник, выключавший потоки безжизненного холодного сияния, заливавшего съёмочную площадку. Модели показались нам неожиданно странными и неуклюжими созданиями, когда прямо здесь же стали переодеваться и приводить себя в порядок: менять нижнее бельё, мазать лицо кремом, не обращая внимания на нас.

— Боже правый! Ты вернулась! — вскричала Джорджиан, кинувшись ко мне через всю комнату, не обращая внимания ни на Тора, ни на остальных присутствовавших.

Она запечатлела у меня на губах крепкий, смачный поцелуй, а потом взяла меня за руку и мельком взглянула на Тора.

— Не обижайся, мы скоро вернёмся, — сказала она ему, увлекая меня из комнаты.

— Где ты его раскопала? — зашептала она, как только мы вышли за дверь. — Для девицы, которая никогда этим не интересовалась, — это просто невообразимо, из него же секс так и прёт!

— Доктор Тор — мой коллега, он мой наставник, — пустилась я в объяснения, чувствуя почему-то некоторую скованность. Джорджиан с Лелией вешаются на него, будто он какой-то греческий бог.

— Мне хотелось бы, чтобы у меня водились такие коллеги, — заверила меня Джорджиан. — А то все, с кем мне приходится работать, только и норовят на тебя влезть, стоит заговорить о деле. Мать его уже видела?

— Да, он поцеловал ей руку, — сообщила я.

— Наверное, сейчас она суетится на кухне, готовит штрудель. Она времени зря не теряет. В отличие от тебя. Ты похожа на танк в броске. Неужели за все эти годы я так ничему тебя не научила? Чувства — вот чего тебе не хватает. Надо же додуматься: представить его «доктором». Разве у него нет имени? Филолаус или Мстислав — держу пари, что-нибудь сверхсексуальное. Или Тор!

— Он, Золтан, — сказала я.

— О, она делает пирожки!

— Кто?

Моя мать, кто же ещё? — удивилась Джорджина. Идём со мной, я просто обязана кое-что сделать, причём немедленно.

И она потащила меня через анфиладу комнат в свой кабинет, расположенный в задней части здания, что-то бормоча себе под нос.

У Джорджиан длинные изящные руки скульптора, огромные сине-зеленые глаза, широкие скулы, лицо — то весёлое, то грустное, — в зависимости от её настроения, и крупный, чувственный рот с великолепными белоснежными зубами.

— С такими зубами, — говаривала её мать, — я бы съела пол-Европы.

Заведя меня к себе в будуар — комнату, которая была вся в занавесочках, салфеточках и безделушках, — она плюхнула меня на стул перед туалетным столиком и принялась расчёсывать мои волосы, вытаскивая скреплявшие их шпильки.

— Что-то ты слишком разнервничалась, критикуя мой костюм, — заметила я, косясь на её рваную футболку. Похоже, что дырки на ней были расположены не просто так, а с умыслом, дабы достичь максимального эффекта.

— Как и все бездельники, я люблю делать из мухи слона, — рассмеялась она, продолжая ловко наводить блеск на моих губах и затем нанесла какие-то загадочные вещества на моё лицо из беспорядочной массы скляночек и коробочек, громоздившихся на туалетном столике.

— Если бы у тебя был мой стиль, все давно валялись бы у твоих ног.

— Мне кажется, что лак с блёстками и золотые туфельки — совсем не соответствуют обстановке Всемирного банка. Поскольку я — деловая дама, а не вольная художница, подобно тебе, то попросту не могу себе позволить…

— Позволить? Так бросай к чертям собачьим свой проклятый банк, — сказала она. — Или ты боишься, что они рассылают повсюду шпионов, которые следят за твоим поведением? Ты являешься сюда, приводишь с собою золотого мужика и продолжаешь бормотать, что он твой коллега, твой наставник!. Поверь, когда он смотрит на тебя, то вовсе не думает о том, что надо преподать тебе пару-тройку полезных уроков. Признайся, когда в последний раз ты просто вставала утром с кровати, распахивала окно и говорила: «Благодарю тебя, Боже, ты даровал мне жизнь! Сегодня — прекрасный день, и я собираюсь совершить что-то невероятное, что изменит мой внутренний мир?»

— Это надо сказать до кофе? — смеясь, спросила я.

— Ты невозможна! — вскричала Джорджиан, взъерошив мне волосы, заставив подняться со стула. — Ты же знаешь, как я тебя люблю. Единственное, чего я хочу от тебя добиться, — чтобы ты перестала постоянно обдумывать свою жизнь и начала её чувствовать.

— А ты полагаешь, это разные вещи? — поддразнила я.

— Вот — полюбуйтесь-ка на неё, — надула губы Джорджиан.

Она подошла к гардеробу, скинула с себя футболку и надела пушистый розовый свитер, очень подходивший к её гладко зачёсанным платиновым волосам.

— Ты можешь сказать, положа руку на сердце, что он тебя совершенно не привлекает? — спросила она серьёзно.

А вот на этот вопрос я избегала давать ответ даже самой себе. Тор был моим наставником, моим Пигмалионом, но почему никому ни разу не приходило в голову спросить мнение самой Галатеи?! Что чувствовала она — после того, как её превосходно сотворил Пигмалион, — превратившись из мёртвого камня в существо из плоти и крови? У меня и без того было достаточно проблем и с карьерой, и с личной жизнью, и я не была готова решать сейчас этот вопрос — да и вряд ли стану решать его в будущем.

— Если он тебе безразличен, подруга, — продолжала гнуть своё Джорджиан, — я с радостью вырвала бы его из твоих лап.

— Пользуйся на здоровье, — торопливо ответила я, удивляясь, с чего это вдруг у меня дрогнул голос.

— Ха-ха-ха! — демонически рассмеялась во все горло Джорджиан. — Слишком быстро я взяла его на мушку, так, наверное, тебе кажется?

Мне стало досадно, зачем я додумалась привести Тора сюда. Когда на физиономии Джорджиан появилось такое выражение, то это предвещало весьма опасный оборот дела — она же способна выкинуть все, что угодно.