Книга Изменник - Андрей Константинов

— Я не готов дать конкретный ответ, Сергей Сергеевич, — сказал в шипящую трубку Мукусеев. — Посоветуемся на месте с коллегами. Возможно, примем решение о свертывании расследования.

Зимин ухмыльнулся и покосился на почти пустую бутылку с ракией.

— Но два-три дня мы еще здесь пробудем, — закончил Мукусеев.

— Хорошо, понял вас… Какие-то задания для нас есть?

— Заданий, Сергей Сергеевич, нет. Но есть просьба.

— Да, слушаю вас.

— Позвоните в Москву, нашим семьям. Сообщите, что все у нас в порядке, скоро вернемся.

— Это не проблема, Владимир Викторович. Сделаю сегодня же лично. Я, кстати, сделал бы это и без вашей просьбы.

— Тогда конец связи.

— Ждем вас. Желаем удачи.

Мукусеев положил трубку на аппарат. Зданович подмигнул и достал из сейфа третью бутылку ракии.

Потом продолжили в бильярдной. Хорошо продолжили — по-славянски. Широков и Зимин сразились на бильярде. Оба играли хорошо, но Зимин, значительно более нетрезвый, чем полковник СВР, все равно лучше. Загоняя шар, он приговаривал: «Хорошо яйцо к христову дню…» Потом пели песни. Русские и сербские. И все отлично понимали друг друга… Потом перебрались на природу. Ехали на милицейской «заставе». Как уместились внутри вшестером — непонятно. У реки жарили шашлыки и опять пили. Марко предложил пострелять по пивным бутылкам из его табельного пистолета. Пистолет, как и автомобиль, назывался «застава» и по габаритам был близок к ПМ.

Шериф Марко расставил пять пустых бутылок на бревне, отошел на пятнадцать шагов, взвел курок и подергал себя за ус.

— Сейчас, — сказал солидно, — посмотрите, как пуцают сербы.

Ствол «заставы» ходил вверх-вниз. Бабахнул выстрел… второй, третий, четвертый… седьмой. Затвор пистолета замер в заднем положении. Все бутылки стояли на бревне.

— Иди сюда, друже Марко, — позвал его Зданович. — Тебе нужно еще выпить, чтобы стала тверда твоя рука.

Шериф сменил обойму и протянул пистолет Мукусееву. Владимир отказался. Отказались Зимин и Широков, а Джинн взял «заставу». Он встал с земли, взвел курок и несколько раз вскинул пушку, прицеливаясь… Потом открыл огонь. Он тоже расстрелял весь магазин — семь патронов — но две бутылки все-таки снял. Третьей засадил под донышко.

— Иди сюда, друже Олег, — позвал его Зданович. — Твоя рука тверда. За это обязательно надо выпить.

— Давно не стрелял, — сказал Джинн, принимая стопку с ракией. Банкет продолжился.

* * *

Владимир проснулся ночью. В первый момент он не понял, где находится и как тут оказался. Он приподнялся на кровати, понял, что ночь, что он лежит одетый, а в окно льется лунный свет и надсадно, звеняще поют цикады… Он снова рухнул в подушку и закрыл глаза. И вдруг вспомнил все. Вернее, не совсем все. Например, как вернулся в пансионат, он не помнил. Но начало пьянки с мэром и шерифом он вспомнил. Игру на бильярде. И совместное хоровое пение. И шашлыки на пленэре. И Джинна с пистолетом в руке, и брызги разлетающихся бутылок… Дальше — провал… Да-а, товарищ депутат Верховного Совета, вы достойно представили свою страну! Куда как здорово! Бр-р-р…

Болела голова, во рту дышала зноем Сахара. Хорошо бы принять таблетку анальгина, но где его взять посреди ночи?… Который, кстати, час? Он посмотрел на левую руку и не увидел часов. Посмотрел на стол, куда обычно клал часы… и увидел бутылку пива. В дурном свете она выглядела айсбергом. Не веря себе до конца, Владимир протянул руку. «Айсберг» никуда не делся и даже оказался холодным на ощупь. Он взял эту лунно-ледяную бутылку, зажигалкой сорвал пробку и припал к горлышку. Вспомнил старушку в Псковской области: как боженька босичком по горлышку… Вот это, мать, верно. Это правильно.

Через несколько минут стало легче. Он закурил сигарету и подошел к окну. Луна заливала светом округу: виноградники, поле подсолнухов, казавшихся в ее свете не желтыми, а зелеными, реку… В реке происходило какое-то движение. Сначала он не понял, какое. Потом присмотрелся и все понял.

Он стоял и смотрел как завороженный, не в силах отвести взгляд. Он смотрел до тех пор пока сигарета не обожгла пальцы. Он выронил сигарету, матюгнулся и нагнулся поднять ее. А когда выпрямился, они уже выходили из воды. Они шли, взявшись за руки, и обнаженные тела сверкали в лунном свете.

— Ай, Джинн! — пробормотал Владимир. — Ай, везунчик!

Он допил пиво и пошел в душ, включил воду и распахнул окно. Оно выходило в торец здания, и реки отсюда не было видно. Были видны виноградники и спящие за ними дома Костайницы. Владимир глубоко вдохнул теплый ночной воздух, наполненный ароматом садов.

В вольере закричал павлин, а на дворе метнулась какая-то длинная тень. Владимир присмотрелся, но ничего не увидел. Он зевнул и решил: показалось. Он быстро разделся и встал под холодный душ.

Через пять минут он лежал под одеялом, согревался умиротворенный. Звенели, звенели, звенели цикады. Но он не обращал внимания на их предупреждающий голос.

* * *

Проснулся Владимир на удивление свежим и отдохнувшим. В первый момент он даже подумал: а не приснилось ли ему ночное пробуждение с пивом, случайно подсмотренной сценой в реке и лунным светом?… Нет, не приснилось. Вот и бутылка пустая на столе… Но что же дальше? Похоже, что все концы отрублены. Нужно признать правоту Зимина и «бери шинель — пошли домой». Он подошел к окну и (не поминай черта — он не явится) увидел Зимина, моющего машины у реки.

Серьезный важняк Генпрокуратуры курил сигарету и кое-как возил мыльной тряпкой по капоту… Не, ночью вид из окна был интересней. Обнаженное тело Сабины в лунном свете смотрится несколько лучше, чем Зимин с тряпкой в руке.

Зимин увидел Мукусеева в окне и приветственно поднял руку. Мукусеев помахал в ответ, крикнул:

— Помочь, Илья Дмитрич?

— Без вас, Владимир Викторович, полно помощников… Сам управлюсь.

А что это, подумал Мукусеев, я так его недолюбливаю? Нормальный, в сущности, мужик. Всю жизнь пахал, изобличал сволочей самых разных рангов. И неплохо, видно, изобличал, коли стал важняком в Генпрокуратуре… Выпивает? Ну да все мы не без греха. Главное, дело свое знает… А настроился я против него потому, что он резко поставил под сомнение показания Бороевича. А зря я на него ополчился — работа у него такая: во всем сомневаться… Зря, зря. Мужик с характером. Наверняка ему сейчас тяжело с похмелья, да и старше он меня на десять лет, но от помощи отказался. Раз его очередь мыть тачки — он и моет. Молодец!

Мукусеев отошел от окна и приступил к бритью. Бутылка из-под пива больше не казалась айсбергом в лунном океане.

* * *

За завтраком посмеялись над вчерашними «подвигами».

— А как мы в пансионат приехали? — спросил Мукусеев. — Анискин-то наш тоже был изрядно пьян… Как же он машину вел?

— Машину вел я, — ответил Широков. — Анискин спекся раньше всех. Все кричал, что потренируется в стрельбе и утрет нос Олегу.