Книга Мокруха - Марк Хаскелл Смит

– Это недолго. Все равно надо подождать, пока контур впитается, прежде чем затенять.

Боб поморщился, когда зажужжала машинка, похожая на граверную – только для гравировки по коже. Было больно, но не настолько, как он опасался.

Боб поднял глаза на Амадо.

– Когда я увижу ее?

– Фелисию?

– Мы же договорились!

Амадо и Эстеван переглянулись.

– Ты хочешь сегодня?

– Это было бы обалденно.

Эстеван кивнул.

– Мы должны обеспечить тебе алиби. Место, где ты провел ночь.

Боб обратился к татуировщику:

– У меня настоящее горе: расстался со своей подругой. Тот сочувственно кивнул и с философским видом почесал бороду.

– От этих баб одни неприятности, чувак.

И снова вернулся к работе.

Боб посмотрел на толстяка в спортивном костюме. Досталось мужику! Сначала похитили, потом вырубили, а теперь еще и разрисовали. Вот, что значит оказаться не в том месте, не в то время. Бобу стало жаль бедолагу. Конечно, его прямой вины в этом не было. Ведь сперва хотели убить Боба, а оторванную руку уничтожить, но сметливый белый американец предложил иной план. Он спас Бобу жизнь в обмен на руку незнакомца. Грустно, конечно, но все же лучше, чем изначальный вариант.

Бобу захотелось узнать, кто этот толстяк. Он протянул руку и достал из кармана спортивного костюма бумажник. Эстеван зарычал:

– Ты что делаешь?

– Я только хочу узнать, как его зовут.

Боб свободной рукой раскрыл бумажник и увидел водительские права.

– Макс Ларга.

Боб начал пальцами перебирать содержимое бумажника.

– У него есть удостоверение донора человеческих органов!

Эстеван выхватил бумажник из руки Боба.

– Послушай, пендехо, тебе не следует знать о людях ничего лишнего! Энтьендес?

– Почему?

– Для твоей же пользы. Поверь мне на слово!

Боб посмотрел на Амадо. Тот утвердительно кивнул.

– Эс мехор, Роберто, эс мехор!

Боб тоже кивнул.

– О'кей.

Он стал смотреть, как кольщик легкими движениями попеременно наносит чернила на рисунок и тут же прижимает тампон. Начало вырисовываться красивое изображение кофейной чашки на блюдечке.

– А подкрасить можно?

– Без проблем!

Амадо встал и посмотрел на настенные часы. Потом обратился к кольщику.

– У тебя телик есть?

– Там, в комнате.

– Сейчас начнется моя теленовелла.

– Будь, как дома!

Амадо вышел. Эстеван только молча закатил глаза. В задней комнатенке Амадо включил телевизор, подошел к хрипящему холодильнику и достал бутылку «будвайзера» с длинным горлышком. Затем уселся на старый продавленный диван наслаждаться любимым сериалом. С улицы, где ловили кайф Норберто и Мартин, сильно тянуло сладковатым дымком моты.

Едва послышались первые звуки музыкальной заставки теленовеллы, примчался Норберт.

– Ли, ке падре/

Амадо цыкнул на него, и Норберто плюхнулся на диван рядом с ним.

На маленьком экране ведущая актриса (Амадо был к ней неравнодушен) вошла в кабинет врача. Амадо обернулся к Норберто.

– Ella es cojonuda[8].

– Сото tu[9].

В ответ на похвалу Амадо улыбнулся. Он гордился своей репутацией мужика, у которого есть кохонес. Все знали о его достоинствах. Пусть говорят, что хотят, но кохонес всегда имеют вес!

13

Дон возвратился в Паркер-сентер. Он потерпел поражение. У него разболелась голова. В душе царило опустошение, словно все, над чем он работал в последнее время, стало разваливаться, и виной тому был какой-то придурок, которому именно теперь приспичило поссориться со своей любовницей. Дон пожалел, что не заскочил по дороге в «Старбакс» и не перехватил чего-нибудь, хотя бы чашку кофе с молоком.

Флорес сидел за своим столом и читал газету. Дон подсел к нему.

– Разве ты уже не прочитал эту газету? Флорес оторвался от страницы.

– Ага.

– Тогда почему ты читаешь ее второй раз?

– От нечего делать.

Дон с надеждой просмотрел записки у себя на столе.

– Вещдок нигде не объявлялся?

– Ты о руке?

– Да, о руке! – Не-а.»

Дон собрал со стола несколько бумаг, скомкал с досадой и швырнул в стоящую на полу корзину.

– Ну, где же эта долбанная рука?

– Подожди еще денек и сможешь найти ее по запашку!

Дон брезгливо наморщил нос. Он не выносил запаха мертвечины. Это была одна из причин, по которым он перевелся в отдел криминальной информации из отдела по расследованию убийств. Гораздо приятнее отсидеть в закрытом фургоне двадцать четыре отупляющих часа, выполняя задание по наблюдению, чем где-нибудь на отдаленной стоянке вскрывать багажник брошенного «форд-тореса» с запертым в нем трупом месячной давности. Хоть задержка и сводила его с ума, Дон радовался, что предусмотрительно отправил руку в лабораторию на консервацию.

– Не смогу! После обработки она уже не запахнет. Флорес опустил газету.

– Как же, жди!

– Ну, во всяком случае, не слишком сильно.

– Любая дохлятина пахнет.

Флорес опять закрылся газетой. А Дон направился к кофеварке. Его организм нуждался в кофеине. Тогда, возможно, удастся сосредоточиться. Он по опыту знал, что, когда расстроен, его мозг перестает замечать логические связи, легко увлекается посторонними, бессмысленными догадками и после долгих, бесплодных плутаний по лабиринтам сознания упирается в глухой, непроходимый тупик. Видимо, надо вернуться к самому началу пути и обратиться к помощи главных помощников криминалиста – вопросам кто, что, почему, когда, где и как.

Дон налил себе чашку густого учрежденческого варева, всыпал в него пакетик химического заменителя сахара, добавил порцию заменителя сливок без молока с привкусом «айриш-крем», и пошел обратно на свое рабочее место. Он всегда считал себя знатоком человеческой личности. А еще обладал сильным интуитивным мышлением. Начинать надо с главного. А главное сейчас – разыскать Боба. Дон отпил глоток кофе и призадумался. Что бы он сам сделал на месте Боба после разрыва со своей девушкой? Его осенило мгновенно. Он бы приполз обратно к Море! Дон обернулся к Флоресу.