Книга Другая история войн. От палок до бомбард - Дмитрий Калюжный

А надо сказать, именно в этот период интерес властителей в информации относительно рождений, браков, смертных случаев и тому подобного стал подобен мании. И деятели Ренессанса изо всех сил стремились довести династические истории своих высокородных патронов до наибольшей древности происхождения, в надежде на получение наград. В XVI веке каждый из монархов надеялся проследить своих предков назад по крайней мере ко временам основания Рима, если не к первой Олимпиаде. (Недавно, уже в наше время некий автор доказал, что представители ныне правящих домов Европы являются потомками Иисуса Христа, за что его похвалил английский принц!)

Иосиф Скалигер тоже уделял этому вопросу много внимания. По его мнению, истории династий обеспечивали твердое неподвижное ядро для более субъективных частей истории. Его интерес подогревался тщеславием отца, Юлия Цезаря Скалигера, который неправомерно объявлял себя происходящим из рода правителей Вероны делла Скала, а они вели свою историю от Теодориха Готского.

В 1575 году Скалигер занялся наиболее спорным вопросом мировой истории: происхождением европейских народов. Одни авторы настаивали на библейском, другие – на классическом происхождении французов от греков. Третьи считали, что франков можно отыскать в первых веках христианской эры, когда варваров впервые упомянули классические авторы. Крепкие корни имела в источниках Троянская версия происхождения французов. Исторические «контакты» между древним Израилем, Лондоном и Парижем никого не удивляли.

После разрушения Рима войсками Карла V (1527) появились новые яркие истории происхождения европейских наций. Э. Графтон сравнивает историческую науку этого времени с зеркальным лабиринтом. Центры древних культур легко отыскивались не в Греции и языческом Риме, а в Испании, Франции, Англии. Любой источник мог быть поддержан или подвергнут сомнению, любая нация от Испании до Швеции могла быть наделена звездной ролью в забытых драмах мировой истории. Выдвижение новых версий истории, часто в политических и религиозных целях, было невероятно распространено в этот период.

Скалигера такая ситуация смущала. Читая «Метод легкого познания истории» (1566) Жана Бодена, он приходил к выводу, что тот смешивает классическое сокровище с современным хламом, античность со Средневековьем. И Скалигеру пришлось «отделять золото от железа», пойти по пути изобретения радикально нового прошлого.

Как утверждал он сам, ему удалось создать метод для достоверных сравнений между календарными системами различных народов (описанных в первых четырех книгах его «Opus’a») и Юлианским гражданским календарем. На его вкус, лишь этот метод и пригоден для того, чтобы вывести на путь истинный любого хронолога, блуждающего в потемках. Читая летописи, разбираясь в событиях прошлого и одновременно имея труд Скалигера, тот отныне сможет знать, где он находится на «шкале времени».

В современной России имя Скалигера практически неизвестно, но до советского периода ему отдавали должное как выдающемуся уму человечества. Признавалось безоговорочно, что именно он трудами своими «построил мировую историю», периодизировал ее и синхронизировал по странам. Процитируем Словарь Брокгауза и Ефрона начала ХХ века:

«Врагов реформатской церкви он [Скалигер] устрашал и побеждал необычайною многосторонностью и глубиною знаний, во многих пунктах соприкасавшихся с теологией… Силою воображения и точных знаний С. построил в «Сокровищнице времен» мировую историю, расчленил ее материал по народам, синхронистически сопоставил события по периодам от начала ассирийского царства до половины XV в. нашей эры… В лице С. европейская наука вышла из подчиненного отношения к науке древних греков. Ученость С. оставляла далеко за собой знания и методы александрийских ученых».

По нашему мнению, александрийские ученые – это деятели Византии не очень отдаленных от жизни Скалигера времен. Да и традиционная история не возражает, что Скалигер возрождал достижения «древней (византийской) хронологической школы». Правда, это «возрождение» содержало причудливые и явно произвольные элементы, а читатель едва ли находил представленную в книге выставку календарей ясной и понятной. Новая хронологическая система была принята не из-за того, что обладала мощной доказательной базой, сиречь трудно перевариваемыми календарными расчетами. Интеллектуалов того времени подкупил содержащийся в книге перечень ясных и недвусмысленных исторических дат. Даже сам Скалигер неоднократно давал понять, что восхищен своим творением.

Ведь как считали хронологи до него?

Они говорили: на день данного события прошло столько-то времени от некоего другого события. Например, 200 лет от Рождества Христова (или от его распятия). Или 300 лет от бегства Магомета из Мекки в Медину. Или 753 года от основания Рима. Или: пошел второй год правления нашего славного короля, который начал править через 288 лет от воцарения императора Диоклетиана, к примеру. Притом, что даже указывая сроки правления того или иного владыки, они часто путались и никак не могли привести эти даты к одной системе.

Задача также состояла в привязке гражданской истории к библейской. Нужно было сопоставить библейскую историю от Адама до Иисуса Христа с историей светской. А она имела сведения и об античности, как жизни нехристианской, и о современности, в которой жил весь христианский мир Западной Европы, при наличии среди этого «христианского мира» огромного количества «античных», языческих элементов. Эти разнообразные истории нужно было как-то привязать к одной точке.

Можно было наложить все истории одну на другую, а можно было развести их по времени. И тут сказалось желание Скалигера отделить «золото» от «железа», и он таки разнес их на «шкале времен». И как только каждая эпоха и ее главные события были назначены в определенное место этой шкалы, хронологам больше не было нужды привязывать свои грубые расчеты к некоей неопределенной эре (вроде начала Олимпийских игр или падения монетного веса). Ошибки предыдущих историков, при всеобщем принятии новой схемы, легко встраивались в нее чередой местных и кратковременных «возрождений», а будущие историки ошибок могли избежать. Таким образом, изобретение Скалигера имело определенный научный смысл.

Но правомерность именно такого разделения «золота» и «хлама» нужно было доказать, ведь отнюдь не все коллеги Скалигера готовы были с ним согласиться. Тот же Боден мог бы и возразить. Для доказательства в ход пошли астрономические расчеты, ибо в произведениях античной литературы встречались упоминания о каких-то, то ли солнечных, то ли лунных затмениях. Абсурдность такого подхода совершенно очевидна, так как сочинения любого летописца, хоть Геродота, хоть Фукидида – не учебник по астрономии. А по имеющимся неточным и приблизительным описаниям затмений (если они вообще были, а не выдуманы) их можно расположить в самых разных частях «шкалы» вследствие повторяемости этих явлений природы, пусть даже и через значительные промежутки времени.

Летописцы указывали на небеса отнюдь не из научной любознательности, а для иллюстрации предзнаменований великих событий, и могли притянуть к войне или смерти царя небесное явление, якобы пророчившее это событие, хотя знали об этом явлении понаслышке. Жрец, имеющий свой идеологический интерес, высчитывая срок праздничного ритуала, желал установить зловещий небесный знак. А в приложении к хронологии учет затмений не мог привести ни к чему иному, кроме появления так называемых «сдвигов», когда события повторяются с некоторой периодичностью.