Книга Поход на Кремль - Алексей Слаповский

– Вы с ума сошли! Опомнитесь! – попытался обратиться к народу Девов.

Но народ даже не услышал – слишком вокруг было оживленно, шумно, громко.

И тут Девов понял, что он хочет в туалет. Очень хочет. Нестерпимо.

Это было ощущение абсолютно новое. За исключением высиживаний на совещаниях, заседаниях и прочих мероприятиях, где, впрочем, всегда был регламент, да и совещания эти он по большей части вел сам, имея возможность прервать в любое время, Девов никогда не знал ограничений по этой части. Захотелось – пожалуйста. В квартире туалет, в кабинете туалет, где бы ты ни был – везде туалеты. А чтобы вот как сейчас, хочется, а нельзя – нет, такого не было.

Пришлось прибегнуть к популизму.

– Мужики, – сказал Девов простонародным голосом. – Ладно, закончили дискуссии. Хочется вам меня вести, ведите. Но такое дело – заглянуть бы кое-куда. Ну понимаете?

– Нет! – отрезал Феликс.

– Да в туалет он хочет, – сказал Юра, опять потерявший из виду брючки и талию. Теперь он искал глазами новый объект, потому что Юра без этого не мог. Если он оказывался в вагоне метро, где почему-то не было ни одного красивого или хотя бы симпатичного женского лица или привлекательной фигуры – в общем, хоть чего-то, за что можно уцепиться взглядом, он на следующей станции переходил в другой вагон. Бывало, конечно, что везло, входила красавица, необходимость переходить отпадала.

Сейчас ничего соблазнительного не попадалось взгляду, поэтому Юра невольно перемещался, увлекая за собой и Девова, и Феликса.

– Где мы ему возьмем туалет? – спросил Феликс. – Сами виноваты! – обвинил он Девова. – Торговый ларек поставить, это вы всегда разрешите, хоть с пивом, хоть с презервативами, в двух шагах от церкви или от школы, сто раз натыкался, а элементарной вещи, туалета, во всем центре Москвы не найдешь!

– В центре биотуалеты поставили, – поправил Юра. – Будки такие.

– А мы еще не в центре. Пусть в центре поставили, а в других районах уж точно нет. Или в подворотню беги, или к гаражам, или ищи, где подъезд открыт.

– Богатый у тебя опыт! – благодушно пошутил Юра.

– Я теоретически! – разозлился Феликс. – А вот пусть он помучается, зато будет знать, каково приходится простым людям. Вы ведь об этом не задумываетесь, Анатолий Алексеевич? Вы когда в последний раз в метро спускались? Когда в магазин заходили? А в какой-нибудь общественный сортир давно заглядывали? Причем в платный, вот в чем паразитство! И все равно – воняет!

Девову становилось все хуже. Наверное, это признаки простатита. У отца вон простатит, значит, и у него может быть – наследственно. А отец, когда на своей машине выезжает куда-нибудь, берет всегда пластиковую бутыль на такой случай.

Может, их на жалость взять? К больному любой человек должен иметь снисхождение.

– Ребята, – сказал Девов громким шепотом. – Не хотел об этом говорить, но простатит у меня. Не могу терпеть. Вы что, хотите, чтобы я обмочился при всех? А еще интеллигентные люди. Интеллигент никогда не станет унижать человека.

– Вы унижаете, а вас нельзя? – негодовал Феликс. – Знаем мы эту песню. Дай тебе сейчас сюда войска, чтобы тебя освободили, ты бы нас своими руками на дулах танков повесил бы! Что, нет?

– Не говори глупостей, – вымученно улыбнулся Девов, хотя именно так бы он со своими мучителями поступил. Повесить на дулах, а потом из этих дул снарядами – чтобы мясное крошево разлетелось по всей Москве! Чтобы неповадно было!

Тут Девов увидел между двумя домами – сетка ограждения, котлован, сваи виднеются. Стройка. И оттуда выходили мужчины, очень довольные, улыбающиеся, некоторые на ходу застегивались.

– Ребята, у меня же руки связаны, куда я денусь? – сказал Девов. – Вон туда отведите, а?

– Ладно, – согласился Юра.

Они провели его к стройке. Девов торопливо осматривался, крутя глазами, но не двигая резко головой, чтобы не выдать себя.

Вот оказались в закутке, изрядно уже загаженном, – между стеной здания и котлованом.

– Руки развяжите на минуту, – попросил Девов.

– Ага, конечно! – ответил Феликс.

– Нет, а как я?

– Действительно, – сказал Юра. – Или, Феля, – назвал он по-дружески Феликса, – расстегивай ему тогда сам штаны. И доставай. И придерживай.

– Еще чего!

– Ты гомофоб? Ты брезгуешь людьми? А вроде такой демократ у нас, самый демократистый демократ. Где твоя любовь к людям? А главное, посмотри, тут же стена и сетка, куда он денется?

– Ладно, – хмуро сказал уязвленный Феликс, который не любил, когда подвергали сомнению его принципиальность, и развязал руки Девову.

– Отвернитесь хотя бы, не могу я так, – сказал Девов.

Они отвернулись, держа однако Девова в периферийном поле зрения.

А тот, когда увидел сетку, сразу придумал бежать. Будет цепляться пальцами, подтягиваться – и вверх, вверх, отталкиваясь по мере возможности ногами от сетки – да хоть от воздуха, лишь бы уйти от мучительной несвободы, которая, как понял Девов за этот час с небольшим, самое большое несчастье, выпадающее человеку (правда, он других несчастий и не испытывал).

Но бежать, не освободившись от томящей жидкости, невозможно. Поэтому Девов сначала сделал, что хотел.

– Скоро вы? – спросил Феликс.

– Сейчас, сейчас. Терпел долго, поэтому…

Девов кошкой бросился на сетку. Цеплялся пальцами, скользил по сетке ботинками. Перехватывал, поднимаясь лихорадочно выше. Чувствовал – уходит, уходит, уходит! Снизу что-то хлопнуло по ноге – пытались достать, но не достали, значит, уже почти свобода.

Но строители!

Строители, паразиты, которых всех поголовно надо расстрелять, сколько раз поднимал Девов вопросы качества на коллегиях, совещаниях, планерках! Строители плохо закрепили сетку – и она поползла вниз, а вместе с нею пополз Девов.

И рухнул.

Прямо в месиво из человеческих экскрементов.

Он лежал, ударял кулаками о землю и кричал:

– Сволочи! Садисты!

– Ну-ну, – говорил Юра, осторожно, двумя пальцами приподнимая Девова за шиворот и воротя в сторону нос. – Не надо было ерундой заниматься. Веди вас теперь такого пахучего…

Меж тем по всей Москве разгоряченные слухами и прямыми трансляциями по радио и телевидению люди сбивались в группки и группы, в небольшие колонны, в отряды – и все шли к Кремлю. Кто для того, чтобы поучаствовать, кто для того, чтобы посмотреть. Все чувствовали приближение чего-то небывалого. Впрочем, это слишком сильно сказано: нет такого небывалого, чего бы не было в России. Поэтому вернее сказать: давно не бывало. Соскучились. При этом одна колонна была уверена, что идет рушить Кремль как извечный рассадник самовластия и произвола, а другие считали, что будут защищать – как последний оплот порядка и стабильности.