Книга Мадьярская венера - Лин Гамильтон

— Спасибо. Я рад, — произнес он. — Первые продажи хорошие. Магазины начинают закупать ее, что тоже неплохо. Посмотрим, как будет обстоять дело с повторными заказами. Хотя у книги есть все: венера, которой двадцать пять тысяч лет, автор, которого обожают телекамеры и по которому просто с ума сходят женщины-репортеры, да еще и разгадка настоящей тайны. Сами по себе эти дневники почти ничего не стоят. Только, пожалуйста, не говори никому о том, что я сказал это, особенно Каролю, ладно? — попросил он, делая еще один большой глоток.

— Учитывая, какой компромат у тебя есть на меня, было бы очень глупо с моей стороны раскрывать твои секреты, — ответила я.

Он улыбнулся.

— Спасибо, что напомнила. Ящик этого вина, и ты будешь прощена окончательно и навсегда. Шучу! На самом деле, ты была очень даже ничего, а я был достойным холостяком. Только через много лет после колледжа я смог отдаться своим истинным, э-э-э, предпочтениям. Я был польщен. И даже хорошенько подумал над твоим предложением.

— Ты так добр. Должно быть, выпуск книги обошелся в приличную сумму. Такая качественная бумага, а какой дизайн!

— Угу. Я боялся, что о нас даже и не вспомнят, что Коттингем и Кароль обратятся в какое-нибудь большое издательство или в университет, но Кортни Коттингем вложила некоторую сумму, и это очень помогло. Кароль уговорил ее, этот сладкоречивый засранец. Этот парень и птицу уболтает.

— Он вчера звонил мне, — сказала я. — Ты что, дал ему мой номер?

Этот вопрос, конечно, не был частью моего расследования, но я должна была знать.

— Каким образом я мог сделать это? — удивился он. — Я даже не знаю его.

— Я очень удивилась, когда он позвонил, ведь вечером в Коттингеме было ясно, что он не помнит меня.

— Об этом ты в баре рассказывала. И не раз. Я напомнил ему про тебя, что вы встречались и все такое, когда разговаривал с ним на следующий день. Я рад, что он позвонил.

«Черт», — подумала я. Я не раз замечала, что иногда лучше оставаться в неведении. Я не очень-то поверила во всю эту историю про очки, но все же…

— Так Кароль вот так просто вошел к тебе в кабинет, а в портфеле с собой у него была рукопись?

— Почти угадала, — кивнул он. — Он не стал прибегать к помощи агентов и тому подобным ухищрениям. Он просто пытался продать ее по более выгодной цене. Тогда у него еще не было венеры, так что рукопись не представляла большого интереса. Существует достаточное количество книг и дневников о путешествиях викторианской эпохи. И если в них не описывается нечто особенное, например, что-то вроде гробницы фараона Тутанхамона, они не вызывают особого интереса. Если бы это был не Кароль, я бы не стал уделять ей много внимания. Я имею в виду то, что мы в «Калман и Хорст» стараемся публиковать книги, написанные канадцами, на темы, интересующие канадцев. Откровенно говоря, мы были близки к банкротству. Кароль мог заработать себе имя на книге, но книга сама по себе не представляла особой ценности. Но ты же знаешь, каким убедительным может быть Кароль. Он сказал, что сделает нечто такое, что поспособствует продажам, и, видит Бог, он это сделал. Без какой-либо посторонней помощи он помог нам выбраться из очень затруднительного положения.

— Разве тебе не удалось взглянуть на оригинал дневников? Это было бы очень интересно, по крайней мере, для такого человека, как я, обожающего всякий антиквариат и древности.

— Я не видел оригинал. Он где-то в сейфе у Кароля. Возможно, он подарит его музею. Думаю, он просто выжидает, пока не окупится та благотворительная квитанция для налоговой. Хотя я видел копии. Написаны от руки, конечно, да и наброски, о которых говорит Кароль, там же. Мне еще удалось взглянуть на отчет по докладу Пайпера в Лондонском клубе. Тоже копия. Оригинал все еще находится в музее Брэмли. Кароль пытается выяснить, не согласятся ли коллеги из Брэмли выслать дневники для Коттингема, либо для временной выставки, либо, что предпочтительней, для постоянной экспозиции. Если только ему не удастся убедить руководство продать их. Кстати, о Кароле, — продолжил он, — у меня сложилось стойкое впечатление в тот вечер в баре, что Доверкортские дивы вовсе не были очарованы им. Что стряслось-то?

— Без понятия, — пожала я плечами. Кто у кого информацию добывает, а? — Полагаю, он со многими из нас встречался, а потом бросил, так что вполне может быть, что обида до сих пор не прошла. Было бы странно, если бы остались какие-то другие чувства.

Если Фрэнк Калман надеялся получить от меня какую бы то ни было информацию, он сильно ошибался. Я здесь задавала вопросы. Очевидно, он был не в курсе, что связался с Молчаливой богиней.

— А что с Анной-то произошло? — вспомнила я. — Что означали все эти выкрики «Как ты мог!», ну и так далее? Что там вообще произошло?

— Как все неприятно вышло, — ответствовал он. — Ума не приложу.

— Но, кажется, она смотрела именно на ту группу людей, в которой и ты был: Кароль, ты, Кортни Коттингем, Вудвард Уотсон.

— Видимо, так оно со стороны выглядело. Глядя с того места, где я находился, трудно было утверждать что-либо определенное. Могу говорить только за себя, но я даже представить не могу, что могло вынудить ее кричать на меня. О мертвых либо хорошо, либо ничего, — говорил он, — но чувствовалось, что Анна была, м-м-м… так скажем, неуравновешенной. Кажется, кто-то говорил, что она была в том состоянии, когда боишься выходить из дома. Как же оно называется?

— Агорафобия, — напомнила я.

— Точно. Ее еще объявили неспособной выполнять свой родительский долг, да? Отобрали у нее детей? Я просто не могу воспринимать всерьез то, что она говорила или могла сказать.

— Наверное, — кивнула я. — То, что с ней случилось, просто ужасно.

— Согласен, очень печально. А Доверкортские дивы, случаем, не планируют еще одни посиделки?

— Не слышала ни о каких планах, — покачала я головой.

— Я был бы не против присоединиться, если что. Ну, если ты позволишь, конечно. Было так здорово снова всех увидеть, даже несмотря на то, что все плохо закончилось. Я имею в виду Анна, а не твое… ну, ты знаешь.

Кажется, у нас с Фрэнком закончились темы для разговоров, что случается довольно часто, полагаю, когда встречаются двое бывших однокашников спустя лет двадцать. Я оплатила счет. Прощение и небольшая порция информации обошлись мне недешево.

* * *

Дома меня ожидало голосовое сообщение от Дианы:

«Дивы, вернее то, что от них осталось, снова собираются, чтобы обсудить дальнейшие планы. Пожалуйста, приходи. Ресторан на Блоор Стрит в пять».

По дороге на так называемую встречу «обсудить дальнейшие планы» я зашла в Коттингем и еще раз взглянула на венеру. В тот вечер, будучи очарованной, как и все присутствующие, я не заметила, что и сама выставка была очень интересной. Выдержки из дневников и из доклада были увеличены и размещены на панелях. Особый интерес представлял эскиз места захоронения, на котором был изображен скелет, увешанный бусами, и венера. Вне всяких сомнений, на выставке была именно венера. Рисунок был выполнен великолепно, очень подробно. Я знала, что обычно в археологические экспедиции брали художников, учитывая уровень развития фотографии в то время. И хотя в то время уже существовали фотоаппараты, снимать в пещере было бы трудно.